Кукловоды. Дорога доблести - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 78

Затем Дораль вытянулся во весь рост и завопил:

— Вина! Пива! Шнапса! Где тот несчастный вахлак, которому надо задать трепку! Я сдеру с него шкуру ржавыми щипцами! Кресла сюда подать! Обслужить Героя! Куда все запропастились!!!

Последнее заявление не соответствовало действительности: пока Стар занималась декламацией о том, какой я есть развеликий герой, на веранде уже собрались человек двадцать-пятьдесят, которые, толкаясь и проталкиваясь, старались меня получше рассмотреть. Среди них, вероятно, находились и слуги, ибо тут же в одной руке у меня появилась кружка эля, а в другой четырёхунциевый стакан с огненной водой 100(крепости, причем все это ещё до того, как хозяин кончил орать. Джоко осушил свой стакан одним глотком, я последовал его примеру, после чего рухнул на стул, подставленный мне кем-то. Во рту у меня горел пожар, а черепушка, казалось, взорвалась, так что оставалось лишь надеяться, что пиво загасит этот пожар.

Какие-то люди буквально заваливали меня кусками сыра, холодного мяса, маринадами, непонятными закусками и заедками, впрочем, очень вкусными, не дожидаясь, пока я их возьму, а просто засовывая их мне в рот, когда я открывал его, чтобы произнести «Gesundheit»<Ваше здоровье! (нем.)>. Я поглощал все это по мере появления, и скоро закуски притушили фосфорную кислоту, что я выпил вначале.

Тут Дораль начал представлять мне членов своей семьи. Было бы лучше, если бы на них имелись какие-нибудь опознавательные знаки, так как я никак не мог разнести их по табели о рангах. Одежда тут не помогала, так как сквайры одевались так же, как батраки, а вторая горничная могла (а часто так и делала) навесить на себя целый груз золотых украшений и напялить вечерний туалет. Да и представляли их мне без соблюдения этих самых рангов.

Хорошо хоть вовремя усек, кто тут хозяйка дома — жена Джоко, вернее, его старшая жена. Это была очень видная зрелая женщина, брюнетка с несколькими лишними фунтами веса, однако весьма завлекательно распределенными по фигуре. Одета она была так же просто, как и сам Джоко, но, к счастью, я заметил, что она подходила здороваться со Стар и обе обнялись как старые добрые подруги. Поэтому я навострил уши, когда через несколько минут её представили мне как Дораль (со специальной приставкой, которую носил и Джоко, только женского рода).

Я тут же вскочил с кресла, взял её за руку, склонился над ней и поцеловал. Это в малой степени походило на невианские обычаи, но вызвало клики восторга, а миссис Дораль покраснела и приосанилась, тогда как Джоко гордо ухмыльнулся.

Встал я только перед ней. Мужчины и мальчики шаркали мне ножкой, женщины от шести до шестидесяти лет низко приседали, но не так, как это делается у нас, а по обычаю Невии. Больше всего это напоминало па из твиста. Сначала балансируют на одной ноге, как можно сильнее отклоняя назад туловище, потом — на другой, так же сильно наклоняясь вперед и при этом вибрируя всем телом. Выраженные в словах, эти движения не кажутся грациозными, но в действительности они именно таковы, а в семье Доралей благодаря им не было случаев артрита или повреждения позвоночных дисков.

Джоко не затруднял себя произнесением имен. Женщины все представлялись мне как «лапочки», «красотки» и «очаровашки», а мужчины, даже те, что были старше Джоко по возрасту — как «сыночки». Вполне возможно, что многие действительно были его детьми. В семейных и общественных отношениях Невии я так и не разобрался. На первый взгляд, это было что-то вроде феодализма, но кем была эта толпа — рабами, крепостными или членами одной огромной семьи не знаю. И то, и другое, полагаю. Титулы тоже ничего не проясняли. Единственный титул, который был у Джоко и выделял его из прочих, была приставка «сам» — Сам Дораль, что отличало его от двух сотен просто Доралей. В своих воспоминаниях я направо и налево бросаюсь титулом «милорд», поскольку Стар и Руфо пользовались им в своей английской речи, но в общем-то это была просто вежливая форма обращения, отдаленно сходная с невианской. «Freiherr»<Барон, в дословном переводе — свободный человек (нем.)> вовсе не эквивалентно «свободному человеку», а «месье» — «милорду», такие понятия точно не переводятся. Стар украшала свою речь «милордами» только потому, что она была хорошо воспитана и физически не могла сказать «Эй, ты, Мак!» даже своим близким друзьям (между прочим, одно из самых ласкательных имен на невианском языке принесло бы вам в Нью-Йорке хорошую зуботычину).

Когда, наконец, все присутствующие были представлены Гордону Первоклассному Герою, мы разошлись, чтобы подготовиться к банкету, которым Джоко решил вознаградить себя за обманутые надежды на трехмесячные каникулы. Это не позволило мне поговорить со Стар и уж, естественно, с Руфо. Две служительницы повлекли меня в мои покои.

Вы не ослышались — женщины. Во множественном числе. Хорошо ещё, что я несколько попривык к женской обслуге в мужских банях европейского типа и ещё больше свыкся в Юго-Восточной Азии и на Иль дю Леван. В американских школах не обучают искусству обращения со служительницами, особенно если они молоды, очаровательны и в высшей степени готовы ко всем услугам, а ты имеешь за спиной долгий, полный опасностей день. Я ещё после своего первого участия в патруле узнал, что ничто так не повышает физиологическую активность, как ружейный обстрел и выход из него живым.

Если бы прислужница была одна, то я наверняка опоздал бы к ужину. Но в сложившейся ситуации одна была дуэньей для другой и наоборот, хотя и без всякого умысла. Я похлопал рыженькую по попке, когда отвернулась вторая и, как мне показалось, установил с ней взаимопонимание на более поздний час.

Ну, ничего! Когда тебе скребут спину — это тоже удовольствие. Подстриженный, с головой вымытой шампунем, доведенный до глянца, выбритый, побывавший под душем, пахучий, как пышная роза, разодетый в самые роскошные одеяния, я был препровожден своими девами в банкетный зал точно в назначенное время.

Однако костюм проконсула, в который я был облачен, выглядел рабочим комбинезоном в сравнении с нарядом Стар. Все свои роскошные платья она, как известно, потеряла сегодняшним утром, но хозяйке дома удалось откопать кое-что из своих запасов.

«Верхнее платье», закрывавшее фигуру Стар от подбородка до колен, было прозрачно, как зеркальное стекло. Оно имело голубовато-дымчатый цвет, тесно облегало тело спереди, а сзади пышно пенилось. Под ним было надето «нижнее платье». Казалось, Стар окутывает вьющийся плющ — но плющ золотой и заткан весь сапфирами. Он обвивался вокруг её прекрасного тела, отходившие от плюща ветви окружали её груди, это прикрытие скрывало меньше, чем самое модное бикини, но поражало взор сильнее, а стало быть, было и более эффектным.

На ногах у неё были сандалии из какого-то прозрачного и пружинистого материала. На ногах они держались каким-то чудом — ни ремешков, ни пряжек. Очаровательные ножки Стар смотрелись как босые, они будто висели в воздухе в четырёх дюймах от земли, причем сама Стар казалась стоящей на цыпочках.

Грива её светлых волос преобразовалась в сложное сооружение, походившее на корабль под всеми парусами и сверкавшее сапфирами. Похоже, Стар несла на себе по меньшей мере два состояния в сапфирах: одно на голове, другое на теле. Впрочем, не буду детализировать.

Она увидела меня в то самое мгновение, когда я увидел её.

— Мой Герой, ты прекрасен! — осветилось её лицо.

— Гмм… А ты тоже не теряла времени. Можно я сяду с тобой? Мне нужна помощь.

— Нет, нет! Ты будешь сидеть с джентльменами, а я с дамами. Никаких трудностей не предвидится.

Весьма недурная организация банкета, надо признать. Оба пола имели отдельные низкие столы, мужчины сидели лицом к дамам, разделенные расстоянием примерно футов пятнадцать. Светская болтовня с дамами становилась необязательной, а смотреть на них было приятно, и даже очень. Леди Дораль сидела как раз напротив меня и вполне могла соревноваться со Стар при дележе золотого яблока. Её платье кое-где было прозрачно, но в местах совершенно неожиданных. Большую часть платья составляли бриллианты. На мой взгляд, правда. Хотя вряд ли тут стали бы делать поддельные камни таких огромных размеров.