Куда падал дождь - Мэйджер Энн - Страница 16

Голос диких джунглей отозвался в его жилах на ее пугливый ласкающий взгляд, одновременно бросающий дерзкий вызов и соблазняющий. Все его существо тоже захлестнула волна противоречивых чувств.. Она смотрела на него своим пылающим взглядом, и все у него поплыло перед глазами.

– Останься, – прошептал Джонни прерывающимся голосом.

– Я надеялась, что ты прогонишь меня и тебе станет легче.

– Куда уж тут легче… Она кивнула головой.

– Ладно… Но только пока ты не встанешь на ноги. А потом разойдемся. Так будет лучше.

Чувство неописуемой благодарности охватило Джонни, и он заплакал. Он попытался сдержаться, но ничего не помогало. Слезы буквально хлынули у него из глаз. Они душили его. Совершенно убитый, чувствуя бесконечный стыд, он отвернулся, чтобы скрыть исказившееся от плача лицо.

Но Лейси прижалась еще ближе к нему и нежно поцеловала его в лоб, в глаза, пока слезы не прекратились. Обвив руками, она прижала его к себе изо всех сил.

– Ничего страшного. Никто, кроме меня, не увидит. А я никому не скажу.

Но кроме нее, ему ни до кого нет дела.

Джонни поднялся и сел; руки его железным кольцом обхватили ее и прижали к себе, он спрятал лицо у нее на груди. Он все на свете бы отдал, чтоб только не показывать ей своей слабости, своих слез. Но два месяца ужаса выплеснулись наружу.

– О, Лейси, это был сущий ад – ничего не знать, ничего не помнить. Иногда мне хотелось умереть.

– Не говори так… – Она ласково поглаживала его шею.

– Иногда кажется, что я теряю рассудок и мне никогда не поправиться.

Ее милое личико осветилось сочувствием. Сначала она нежно гладила его руками, затем стала успокаивать поцелуями, успевая запечатлевать их в паузы между скорбными излияниями Джонни о том, что с ним случилось, каким трусом он был на самом деле. Он все поведал ей об Ольге, о том, что она вытворяла, как она издевалась над ним, называя его овощем, и почти умудрилась убедить его в этом.

Лейси чувствовала, как в ней растет волна ненависти.

– Никакой ты не трус. А эту подлую садистку я прикончу, обязательно прикончу…

Лейси коснулась рукой его лица и прижалась к нему щекой. Наверное, она хотела последний раз поцеловать его. Но только Джонни приоткрыл рот, как она запечатлела на нем такой горячий поцелуй, словно все эти годы душа ее тосковала о нем. Пальцы ее обхватили его шею, и она приникла к нему, всей душой стремясь к близости, в которой было что-то неизмеримо большее, чем просто чувственность.

Когда она наконец оторвалась от него, глаза ее были расширены и в них чувствовался страх.

– Джонни, мы не должны… этого нельзя… я не могу… Это не должно повториться.

– Твоя правда.

– Лучше я сейчас пойду, а ты отдохнешь. Ему ненавистна была сама мысль, что она сейчас уйдет.

Он удержал ее за руку.

– Прежде чем ты уйдешь, скажи мне, ради Бога, почему мы расстались?

Лейси прикусила нижнюю губу. Лунный свет делал ее бледное лицо еще бледнее. Голос ее задрожал.

– Обстоятельства настроили нас друг против друга, но последний удар нанесла я, когда вышла замуж за другого человека.

– Почему?

– Тебе казалось, что ты знаешь почему. – В голосе ее чувствовалась горечь.

– Расскажи.

– Это все слишком сложно, да и поздно. Может, я была не права, но и ты тоже. И я заплатила за это так же дорого, как ты. – Она попыталась беспечно пожать плечами, но каждое движение давалось ей с трудом. – Ради Бога, Джонни, все давно кончилось. Я не могу говорить об этом. Пожалей меня. – Она откинула голову, и он увидел в ее слишком ярко блестевших глазах боль, скорбь и яростный гнев. – Это выше моих сил.

Миднайт бился за то, чтобы вернуть свою жизнь, чтобы узнать и вспомнить все – и доброе, и дурное. Но еще сильнее он хотел удержать ее хоть ненадолго.

– Расскажи тогда о чем-нибудь еще.

Он прижал свою ладонь к ее ладони. Лейси вся запылала. Внезапная волна забытого возбуждения передалась и ему. Его темные пальцы были такие большие, что ее рука вся умещалась в них. Она ошеломленно следила расширенными глазами, как он сплетает свои пальцы с ее; ощущение было невероятным – как когда-то. Словно очнувшись, она отдернула руку.

Губы ее задрожали, и он увидел слезы в ее глазах.

– Лучше нам не касаться друг друга.

– Как прикажешь, – легко согласился Джонни.

– Ты не помнишь, – начала она тихо, – что, когда был маленьким, очень боялся темноты?

– Мы тогда знали друг друга?

– Нет, ты был уже большим парнем, когда мы встретились.

– Большим? Ты хочешь сказать – толстым? Она по-девчоночьи хихикнула, и это вдруг вызвало поток воспоминаний. Ему лет девятнадцать. Вот точно так же захихикала она, стоя на их общей пожарной лестнице и заглядывая в окно его спальни в доме родителей, когда он, валяясь на своей кровати, рассматривал голых девиц в журнальчике, вместо того чтобы заниматься. Он как раз пытался прикинуть размеры бюста грудастой блондинки, когда в окне возникла рожица хихикающей Тростиночки. Он покраснел, смутившись, а она выдернула у него журнальчик и бросилась с ним по пожарной лестнице на крышу. Он не сразу очухался и опрометью бросился за ней.

С трудом он заставил себя не задерживаться на сладостной сцене на крыше.

– У тебя был брат, которого ты очень любил. Он умер, – продолжала она.

А он вспоминал, как бесился, когда она во всю глотку выкрикивала нескромные заголовки из содержания журнальчика, пока он гнался за ней по лестнице.

– Натан, – говорила она тихим, гипнотизирующим голосом.

А у Миднайта перед глазами мелькали сцены на крыше: она вырывает из злополучного журнальчика картинки с голыми девицами и пускает их по ветру с крыши, пока он наконец не поймал ее.

– Расскажи мне что-нибудь о Натане, – пробормотал он, улыбаясь про себя.

Он задавал вопросы, и она отвечала – до тех пор, пока он не касался их давних отношений.

Когда он на следующий день и на следующий попытался нажать на нее, она стала более настороженной и замкнутой и грозилась вообще больше не приходить. И он не делал новых попыток. И тем не менее события прошлого, которыми она пугала его, постепенно возвращались к нему в виде воспоминаний.

Потому что еще кое-кому хотелось воспламенить боль и ярость, которые гнездились в глубинах его сознания, чтобы он возненавидел Лейси и снова прогнал.

Тому, кто стал с некоторого времени регулярно присылать ему со специальным курьером послания в длинных белых конвертах.

Глава седьмая

– Кто же это…

Миднайт постучал длинным конвертом по своей смуглой ладони; на его энергичном лице отобразились беспокойство и гнев: кто этот новый таинственный враг, почему он пытается натравить его на Лейси, стараясь напомнить ему о самых ненавистных эпизодах его жизни?

Он рассматривал выцветшие газетные вырезки на столе и в этот момент, пожалуй, предпочел бы полное забвение тому, что пришлось ему узнать и пережить сейчас.

Лейси предала его и вышла замуж за Сэма Дугласа.

Но еще до этого заключительного шага она отвернулась от него и бросилась в объятья Дугласов, приняв тот образ жизни, который Дуглас мог ей предложить, а он, Миднайт, не мог. Джонни понимал, что одного этого с лихвой хватило бы, чтоб она пала в его глазах.

Конверт в его руке не представлял собой ничего особенного – конверт как конверт. Он поднес его к свету и внимательно рассматривал вязь букв, которыми было выведено его имя. Ничего угрожающего как будто не было, но и без того черные глаза Миднайта еще больше потемнели, как только он подумал о содержании. Пальцы его заметно дрожали, когда он вытащил грубо вырванные из газеты клочки и загнул обратно верх конверта.

Он поспешно достал свой портфель и открыл его. Вынув оттуда пачку аналогичных конвертов, он некоторое время внимательно изучал их, затем сунул новое послание под резинку, стягивающую пачку, сунул ее обратно в портфель и поспешно защелкнул замок.

Лейси всеми силами противилась его попыткам восстановить прошлое. И понятно почему.