Враг - Мэй Джулиан - Страница 94

— Просто не верится, что сейчас октябрь, — сказала женщина. — Погода совершенно январская.

— Четыре сильнейшие бури, одна за другой, — покачал головой Минанан.

— Совсем в духе времени. В Пиренеях, где стоит моя крепость, снег уже завалил все перевалы. За пятьсот шестьдесят лет моей ссылки такого еще не случалось. Столько исполняется примет, что любой, даже самый трезвомыслящий человек поверит в скорый приход Мрака. В наших преданиях говорится, что наступлению Тьмы будет предшествовать необыкновенно жестокая зима.

— Значит, мы должны сделать все возможное и невозможное, чтоб до зимы войны не было.

— Если бы ты знала, как я хочу того же, но ты не совсем понимаешь, что я имею в виду. Дело в том, что на Дуат зима — самое неустойчивое время года. Ось вращения нашей планеты почти не имела наклона, поэтому погодные сезоны и климатические пояса имели строго очерченные границы. Для нас зима

— это любой период, когда портится погода.

Элизабет ничего не ответила, долго молчала, потом наконец спросила:

— Минанан, обилие снега в горах не помешает членам Партии мира принять участие в Великом Турнире?

— Те, кто поддался соблазну провозглашенной Эйкеном идеи, неделю назад спустились на равнину. В первый же день перемирия… Боюсь, что в ближайшие полгода им уже не удастся вернуться домой. Я чувствую себя в какой-то степени виноватым за те трудности, с которыми им придется столкнуться. Если бы я не получил приглашение короля и не сообщил о нем своим подданным, наш мирный народ не кинулся бы поглазеть на этот спектакль.

Элизабет грубовато-дружески спросила:

— Что же на тебя нашло?

Еретик коротко хохотнул.

— Я бы мог объяснить свое решение тем, что решил поддержать стремление Эйкена-Луганна исключить обильное кровопускание во время Великих Битв, но буду честным. В душе я до сих пор не могу совладать с желанием встать в первую шеренгу атакующих, выхватить меч. Причем хочу этого до зуда в ладонях. Разумом я понимаю, что путь насилия, жестокости никуда не ведет — точнее, ведет к самоистреблению, но петушиный дух слишком глубоко упрятан во мне. Хочу я того или нет, но звук боевой трубы

— моя любимая песня. Лязг мечей — это такая музыка!.. — Он вздрогнул. — Иногда я просто впадаю в отчаяние, у меня начинается страшная депрессия. В другие дни, когда меня охватывает философское настроение, я обращаюсь с мольбой к Тане — пусть она позволит мне познать самого себя, пусть научит, как справляться с агрессивными импульсами, ведь Великой Богине все известно обо мне. Я для нее открытая книга. Пока ее любовь и благоволение удерживают меня от дерзких и безрассудных поступков.

— Не стоит упрекать себя за слабость. Я не верю, что ты способен совершить что-либо плохое.

Вспышки молнии освещали лицо рыцаря то с одной стороны, то с другой, и оно таинственно мерцало во мраке. Впечатление было жуткое — Элизабет даже поежилась — казалось, в смене масок и состояла тайна любого разумного существа, именно в этом мыслящие твари сродни друг другу. Что же испытывает великий воин, глядя на мое лицо, неожиданно подумала женщина. Ужас, любопытство, восторг, отвращение?..

Еретик неожиданно нарушил молчание.

— Не через победу над плотью, не через овладение страстями, раздирающими душу, даже не через силу — так утверждают наши теологи — Тана ведет нас к совершенству. Не ради индивидуума единичного, всеобщего, даже не ради галактического, всеобъемлющего Разума создан мир. Это все средства, необходимые кирпичики духовного мироздания. Смысл его в другом — в сострадании, в единении любви друг к другу, как бы банально ни звучала эта истина. В совершенном мире каждый отдает по возможностям и получает по своим желаниям. Так учит Тана.

— Я давным-давно постигла эту истину, — ответила Элизабет. — Давным-давно… Суть человеческого понимания Божества — в том же! Как ни истолковывай — будь то верховенство материи над духом или наоборот. Трудность, Минапаи, в другом — сколь бы ослепительна ни была истина, человек, прикасалось к ней, не может до конца избавиться от своих слабостей. Он, даже беспредельно уверовав, в правду, берется за нее нечистыми руками. Его сжигает нетерпение, он рвется поскорее осуществить рай на земле — тогда начинается цепочка компромиссов, вынужденных решений. В результате неофит превращается в дьявола. С истиной, как и с тайной, следует обращаться осторожно…

— Значит, мы бредем в никуда? Наши мечты изначально бесплодны?

— Нет, — возразила Элизабет, — трудно избавиться от ощущения, что прогресс объективен. Он бытийно существует — мы же теперь не едим друг друга. Всегда находятся мудрые люди, которые утверждают, доказывают примером, что истину прежде всего надо приложить к себе, самому жить по ее заветам. И в этом никакого компромисса быть не может…

Шар вдруг резко нырнул вниз, прямо в светящееся крошево городских огней. Элизабет чуть пошатнулась, и Минанан бережно поддержал ее, потом вдруг рассмеялся:

— И все-таки я решил принять участие в Великом Турнире.

Как только защитная сфера приземлилась на внутреннем дворе Стеклянного Замка, король сам вышел встретить гостей. Скудный свет сочился из редких масляных светильников, пара факелов горела у портика. Было тихо, сверху не капало, дальше, в глубине двора, у самых казарм, где разместилась охрана замка, стояло около двух десятков укрытых брезентом летательных аппаратов.

— Рад, очень рад вновь увидеть тебя живой и невредимой. — Эйкен раскрыл объятия и поцеловал Элизабет в щеку. В сторону Минанана король слегка приподнял шляпу. — Давайте-ка в покои, а то я уже устал отводить дождь.

— Конечно, — кивнул Минанан, — мы не хотим, чтобы ты понапрасну расходовал психоэнергию. Ты должен поберечь силы для Великого Турнира. Хорошо, если буря обошла стороной Нионель, а если зарядят дожди?.. Золотое поле придется осушать. В прежние дни в Мюрии этим занимались Кугал и его брат-близнец Фиан — Разрыватель Небес. Теперь, думаю, одному Кугалу не справиться. Придется вам, Ваше Величество, помочь ему.

— Или тебе, брат Еретик, — ответил Эйкен. — Кугала пока нет в списках участвующих в турнире. Если ты составишь ему компанию, то пара таких бойцов, как вы, вполне способна раскрыть над полем психокинетический зонтик. Вам никакой циклон не страшен. Что скажешь? Самый удобный для тебя способ продемонстрировать свою силу. Без всякого кровопролития…

— Я подумаю. — Минанан помрачнел.

Они прошли вдоль портика, где с обеих сторон возвышались витые, украшенные бронзой и цветным стеклом колонны — на них были подвешены вытянутые в длину, поблескивающие позолотой светильники.

Элизабет, еще стоя на пороге, кивнула в сторону летательных аппаратов:

— Это все, что удалось спасти? Двадцать один «роплан»?..

— Уже сосчитали? — улыбнулся Эйкен. — Нет, в Горию пригнали двадцать семь штук. Шесть аэропланов я уже отправил в Фенноскандию в распоряжение геологоразведочной партии. — Он лукаво глянул на гостью. — Я думал, ты уже знаешь об этом, Всевидящая!

Она укоризненно посмотрела на короля.

— С того момента, как начался штурм Монте-Розы, у меня не было и минуты для отдыха.

— Прости, прости. — Король начал шутливо извиняться. — Ведь ты у нас Берегиня плиоцена.

— Никакая я не Берегиня, — возмутилась Элизабет. — Никто не назначал меня на эту должность. Ни Бреда и уж конечно не ты!

Эйкен вскинул правую бровь:

— Дорогая, большинство живущих в плиоцене именно так относятся к тебе. Зачем же кокетничать, возмущаться? Заявлять, что никогда не собиралась участвовать в подобной игре?

— Я… Я никогда не заявляла, что отказываю вам в помощи. Но себя я считаю не более чем наблюдателем. Ну, советником… Это не каприз, не кокетство. Это — принципиальный вопрос. Я не умею управлять ни событиями, ни людьми разных рас — нет у меня таких способностей. Тем более сил. И я бы не хотела…

— Ну-ну, девочка, — веско заметил Эйкен. — Ты — птица куда более высокого полета, чем все мы, не так ли? Оттуда, с высоты, ты невозмутимо взираешь на суетящихся внизу людишек и прочих экзотических существ… Теперь ты нашла себе подходящую компанию. Непонятую гордую душу, способную оценить и разделить твою заоблачную меланхолию.