Враг - Мэй Джулиан - Страница 25

Казалось, все складывается так удачно.

Он отстегнул и снял капюшон. Его темные, с заметной рыжинкой волосы были почти так же черны, как и глаза. Скинул ботфорты, расстегнул пояс и через голову стащил длинную кожаную рубаху. Тело, выносливое и крепкое, еще не окончательно обрюзгло, на руках и ногах просматривались выступающие мускулы… Кое-где на коже запечатлелись следы от складок кожаного костюма: потертости, рубцы. Удивительно, но он вовсе не производил впечатления сластолюбивого толстяка. Видно, за последнюю неделю ему удалось вернуть форму.

Эйкен громко расхохотался и нырнул в бассейн.

Все складывалось замечательно!

После купания король, устроившись на балконе со стаканом медового вина в руке, с любопытством наблюдал за бесшумным полетом сов. Серебристый свет луны, осветивший каменные плиты на полу, фигурные балясины и резные деревянные поручни, лениво искрился вдали на спокойной морской глади.

Позади кресла мягко затрепетала занавеска — кто-то вышел на балкон. Олона! Она была высока и стройна, как молодое деревце, ее светлые волосы развевались при дуновении ветра. Женщина приблизилась, послала телепатический зайчик, тронула легким перышком мысли эротические центры в сознании короля.

— Не надо, — произнес Эйкен.

— Простите, Ваше Величество. — Женщина была одета в светящееся, спадавшее свободными складками платье. — Я решила, что могу помочь вам.

— Что ты еще решила? — поинтересовался король. Тем временем его мысленный лучик мягко — так, чтобы гостья не заметила, — открыл ему цель ее посещения.

— Я очень рада, что ты одержал победу и оба изменника погибли. И Салливан Танн с ними за компанию. Теперь я навсегда твоя.

Эйкен вежливо засмеялся.

— У меня будет от тебя ребенок, — сообщила Олона, положив руку на живот.

— Так же как и у других шестидесяти семи женщин тану. Я же король.

— Я думала, что обрадую тебя такой новостью, — обиделась она.

— Мне известно, о чем ты думаешь, Оли, — ответил Эйкен, пригубив бокал с вином. — Я знаю все! Когда я убедился, что Мерси мертва, и выплеснул все свои силы на Фелицию, ты окружила меня заботой, помогла преодолеть охватившую меня слабость. Я благодарен тебе за поддержку, рад, что ты родишь мне еще одного сына. Но оставь мысль, что тебе удастся манипулировать мной.

— Мой король, забудь о том, что я сказала, — попросила Олона, отступая к балконной двери.

— Бедная Оли, твое честолюбие может причинить тебе много неприятностей, — перебил ее Эйкен. — По нынешним временам королев у меня вполне достаточно.

— Я вела себя глупо и самонадеянно. Не надо меня наказывать, — продолжала упрашивать его Олона.

— Да, если ты поймешь, что я изменился.

Олона колебалась. Теперь, когда страх покинул ее, женщине открылось, что сказанные королем слова были рождены не гневом, а глубокой печалью.

— Мне следует покинуть Горию? — спросила она.

— Конечно, нет. И если сегодня мы не будем делить ложе, не думай, что моя любовь к тебе исчезла. Ты необыкновенно очаровательная, страстная и нежная возлюбленная, и скоро мы вновь обнимем друг друга. Но не сейчас. Можешь поцеловать меня на прощание.

Она коротко рассмеялась и, бросившись к нему, сначала едва коснулась губами его губ, а потом наградила короля долгим, исполненным жгучего желания поцелуем. Эйкен чуть обнял ее — женщина обвила его тело, и, раскрываясь навстречу ее желанию, он как бы начал оттаивать изнутри. Она открылась ему вся — и король забылся.

Позже Олона устроилась у его ног и долго смотрела на море.

— Правду говорят, что ты впитал в себя сознания Ноданна и Мерси-Розмар? — спросила она, нарушив наконец молчание. — Так поступали наши легендарные герои, жившие в утерянном мире Дуат. Когда мы разделим с тобой ложе, — оживилась она, — я смогу кое-что взять у тебя?

— Элизабет утверждает: то, что случилось — поверь, все было сделано отнюдь не по моей воле, — всего лишь перераспределение, или, скажем, упорядочение метапсихических составляющих разумов Ноданна и королевы, — попытался объяснить король. — Я ничего не слышал о легендах мира Дуат, но Однорукого Воителя и Мерси-Розмар я живьем не заглатывал, не вынимал их души.

— Хотя сам не раз пугался своих мыслей, не так ли? Сколько раз ты спрашивал себя — неужели они во мне, ведь так? — не унималась Олона.

— Дорогая Оли, твоя глупость неописуема. Неужели в замке именно так объясняют мое недомогание?

— Все знают, что ты никак не можешь заснуть. Все видят, как ты страдаешь.

— Считаешь, у меня нет для этого причин? Разве ты не знаешь, что устроили в Барделаске фирвулаги под прикрытием перемирия?

— Значит, война? — Олона невольно прижала руки к своему животу.

— Если война неизбежна, я разнесу их в пух и прах.

Она в отчаянии схватила его за руку.

— Но ведь накопленная энергия сделала тебя во много раз сильнее. Ты теперь настолько могуч, что Шарн и Айфа не осмелятся выступить против тебя! Ведь так?

Если бы! Если бы он мог использовать украденную психическую энергию! Но в том-то и загвоздка, причем не единственная! Овладение чужими сознаниями нанесло ему неизлечимую рану. Он никогда не отважится в полной мере обнаружить бессилие, овладевшее им к концу последней битвы. Никогда и ни перед кем он не сможет открыть свою тайну. Кроме Элизабет. Ей одной известно, что, в сущности, особых способностей к метапсихическим действиям у него никогда не было. Ему удавались только самые простые функции. Кое-как взлетал, да и то не всегда, а что уж говорить о той колоссальной энергии, которая необходима для поднятия в воздух Летучей Охоты — четырехсот тяжеловооруженных рыцарей! Грозное и страшное оружие. Он больше не мог создать грозный психокинетический удар или отразить лазерные лучи мысленным экраном. Да, он до предела подпитался от Ноданна и Мерси-Розмар метапсихической энергией, вытеснившей и разрушившей его собственные метафункции. Он не мог совладать с нею — даже не раздвоение чувствовал король. Его держали как свидетеля — беспомощного, безвластного, наблюдающего за бурными схватками разнородных сил, овладевших его разумом. Это было удручающее зрелище! Сейчас пришло время заняться конструктивной работой: распределить приобретенную психокинетическую энергию, настроить дополнительные каналы для ее использования. Ему следовало как можно быстрее овладеть способностью манипулировать любой повышенной нагрузкой — от этого зависит судьба Многоцветной Земли. И в такой момент он оказался бессилен! Ему следовало обеспечить взаимодействие энергии, поступающей по метаканалу, с энергией, создаваемой новейшей техникой, переданной ему Аваддоном. На все требовалось время, а его не было. Наполнение тела подспудной, запретной энергией могло свести с ума. Кстати, Элизабет предупреждала его об этом. В то же время обстоятельства вынуждали блефовать, постоянно выказывать силу, то и дело призывать к порядку своевольных и дерзких подданных. Иной раз приходилось опускаться до мелкой лести или грубого обмана, свойственного лишь бродячим иллюзионистам. Вот почему не было теперь задач более важных, чем обеззараживание складов с оружием и поиск древней летательной машины, которую Бэзил Уимборн с командой спрятали где-то в Альпах.

«Мой король, я буду нема как рыба. Доверься мне».

«Что?!»

Эйкен мгновенно очнулся. Думы увели его слишком далеко от замка, от Олоны, покорно прижавшейся к его ногам. Неужели он даже защитным экраном не стал отгораживаться — так и думал в открытую? Безумец! Женщина поднялась, склонилась над ним. Король лихорадочно погрузил в нее свой ментальный зонд, изучил ее мысли. Олона в тот момент обходилась без слов — любящая, проникшая в его заботы, она была полна сострадания.

«Я буду молчать».

Олона правильно поняла ситуацию — лучше всего помалкивать. Если хочешь спасти жизнь будущего ребенка, сама остаться в живых и сохранить любовь короля, то надо молчать. У нее достанет ума, нежности, доброты, чтобы помочь ему, и лучше всего — без слов. В него надо вдохнуть веру, возвратить бодрость.