Степь - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 17

– Эндрю, тебе оно надо – попадать под подозрение инквизиции? Не шутка. Да и Грэг все совсем скрытно сделать не мог, там ведь инквизитор всюду свой нос сует.

– За это не переживай. Я же тебе говорю, там все шито-крыто. Из-за этой скрытности только пять карабинов и вышло. Но Грэг обещал изготовить на всю дружину уже к концу этого месяца. Анна услала его и помощников в Йорк по какой-то надобности. Так что нужно сразу думать и о том, как представить остальные.

– А не торопитесь? Изготовить два десятка карабинов не так-то и просто.

– Я тонкостей не знаю, но Грэг сказал, что кое-какие детали закажет у разных кузнецов – те, какие они смогут сделать. Что да как, не знаю.

– Понятно.

– А что касается того, зачем нам это… Ты мог пройти мимо, но не сделал этого, неужели ты думаешь, что мы забудем ЭТО?!

– Вы ничего мне не должны, а если и были должны, то уже давно со мной рассчитались, когда помогли мне обосноваться в этом мире.

– А вот это уже не тебе решать. Я сам определю, когда мой долг тебе отдан сполна, они тоже. Кстати, кто сказал, что я думаю только о тебе? Вот решил подзаработать на соли, – лукаво прищурившись, сказал купец.

– Эндрю, у вас семьи, и вы можете потянуть их за собой, – не сдавался Андрей.

– Пустой разговор, друг мой. Согрешил, с кем не бывает, к тому же я просто торговец и торгую самым разным товаром.

– Оружие тут же свяжут со мной, инквизиторы в большинстве своем хотя и фанатики, но не дураки.

– Правильно, но и им нужны доказательства, причем весьма весомые.

– Не думаю, что они станут церемониться из-за меня. Кто я, по сути? Пришел неизвестно откуда, никто за мной не стоит, даже родни нет. Пожелай они выяснить всю мою подноготную – и уже совсем скоро узнают, что вся моя история шита белыми нитками.

– Это еще с какой радости? – искренне удивился Белтон.

– Да просто. Есть Тулуза, в которой никогда не было каменотеса по фамилии Новак…

– С чего ты это взял?

– …?

– Был такой каменотес, и даже, кажется, все еще жив. И сын у него был, и звали его Андрэ, и он действительно подвизался писарем. Правда, сложения он был тщедушного, потому отец и обучил его грамоте: с камнем ему работать никак не получилось бы. И из Тулузы он ушел в поисках счастья. Вот только его судьба никому не известна – может, и жив еще, а может, и помер, кто знает.

– Ты хочешь сказать, что привязал меня к реальному случаю и людям?

– Я – купец. Ты забыл? Не в моих правилах бросать все на самотек, этак прогоришь – и сам не поймешь на чем. Так что, чтобы доказать, что ты самозванец, инквизиции придется потратить чертову уйму времени. И ты неправ: за тобой стоит маркграф, вассалом которого ты являешься, так что доказать твою вину им придется, а судя по отношению к тебе сэра Свенсона, доказательства должны быть убедительными. Тем более что многие из святого воинства могут показать, как ты несешь службу на границе, сражаясь с порождениями сатаны. Но самое главное даже не это. Тот поединок на площади крепко повязал тебя с падре Патриком, а он-то как раз не последняя фигура в церковной иерархии.

– Как так?

– Да вот так. Ты знаешь, что он был епископом в Йорке?

– …?

– Понятно. Его лишили сана из-за его взглядов на роль Церкви среди паствы Господней. Основная его идея заключается в том, что Церковь должна заботиться о душах паствы, но никоим образом не касаться дел мирских. Понятно, что церковной иерархии это не понравилось, тем паче что он-то как раз пользуется авторитетом у многих священников, и уж тем более в маркграфстве. Под него достаточно долго копали и тщательно подбирали материал, но когда наконец, казалось, загнали в угол и осталось только подпалить костер, появился ты и в священном поединке доказал, что падре чист. Понятно, что сана ему не вернули, это такая своеобразная епитимья, но уж чего они не могут сделать никак – так это схватить его и обвинить огульно. Не тот человек, и авторитет его велик, так что брать тебя – брать и его. Вот так вот.

– Значит, чтобы почувствовать себя в безопасности, нужно стать сильным, и желательно как можно быстрее, а иначе все одно мне конец. Ни от меня, ни тем паче от падре они не отвяжутся. А значит, пострадает и моя семья.

– Правильно. А для этого нужны деньги. Много денег.

– Будет тебе соль.

– Э-э. Только без глупостей. Не получится – придумаем что-нибудь другое. Есть же еще и Золотая речка.

– Нет. Так рисковать нельзя. Золото, появившееся ниоткуда, будет только помехой. Да и говорили мы уже об этом. А вот заработанные деньги – это уже совсем другое.

Отряд медленно двигался по очередной ложбине, выпустив вперед и в стороны два парных патруля: без разведки в степи делать нечего, иначе схарчат на раз. Андрей ехал, посматривая на своих бойцов. Те в свою очередь старались выглядеть орлами или, на худой конец, сосредоточенными и серьезными. Впрочем, в обоих случаях выглядели они несколько комично: все же вчера перебрали. Взгляд на падре Томаса – и та же тупая сосредоточенность, какая бывает только при глубоком похмелье.

Из отряда вообще нормально чувствовали себя только Андрей, так как взбодренный молнией организм уже переработал весь алкоголь и вывел из тела все токсины, и мальчишки-обозники – эти по причине того, что пить им не разрешили. Хотя, помня себя в этом возрасте, Новак сильно сомневался, что пацаны не попробовали вина: запретный плод – он, как известно… Потом, в этом мире дети очень быстро взрослели и в пятнадцать уже обзаводились семьями, но если мальцы и выпили, то совсем немного, а с небольшим количеством молодой здоровый организм очень легко способен справиться без каких-либо последствий. Больше всего его удивило то, что от похмелья страдал и Яков. Этот-то когда мог успеть напиться, было просто непонятно, так как проохранял покой беседующих друзей до самого отбоя. Да и влить в него этого вина нужно чуть не бочку, но факт остается фактом: Яков ничем не выделялся на фоне остальных страдальцев.

«Эдак дело не пойдет. И от патрулей не будет никакого толку – они же как вареные мухи: проглядят орков, как пить дать проглядят. От крепости уже отошли километров на десять, здесь ближние патрули не появляются, так что нечего изображать из себя стойких оловянных солдатиков. Барду нужно было выставить нас за стену – он это сделал, ну а как вести патрулирование – это уже мое дело. Вот и местечко как раз, камыши, какая-никакая, а тень».

– Отряд! Стой! Устраиваемся на дневку. Джеф, возвращай дозоры. Рон, обозников на посты. Брук, назначь одного, чтобы горячую похлебку приготовил, будем приводить в порядок наше святое воинство.

– Есть, сэр. – Мальчишка-оруженосец, сейчас старший среди обозников, не скрывая лукавой улыбки, козырнул командиру и сюзерену, а потом быстро выбрал жертву, которой предстояло кашеварить, сам же с оставшимися пошел получать назначение на пост. Дело это для отроков было привычное – им уже не раз доверяли охранять отдых воинов, вот только места для секретов всегда указывали десятники – либо Джеф, либо Рон.

Несмотря на то что отрядом командовал он, Андрей все же бросил вопросительный взгляд на инквизитора. Что делать, «комиссар» отряда имел право вето на любой приказ командира. Но тот только издал облегченное «пыф-хух-ух» и соскользнул на грешную землю, махнув рукой – мол, отстань, одобряю. После чего как носорог вломился в густые заросли камыша, таща с собой одеяло в скатке в качестве подушки. Падре вчера приложился к вину также не по-детски, а что делать – одними молитвами и бдением сыт не будешь, душа иногда просто требует расслабления. Оно, конечно, священник хотя и инквизитор, но ведь человек и все тяготы разделяет с воинами на равных, и в бой идет как рядовой воин.

Вскоре появились все четверо дозорных. Видок у них ничуть не отличался от остальных. Едва доложившись Андрею, они тут же подыскали местечко в зарослях, чтобы хоть как-то спрятаться от палящих лучей солнца, и завалились спать, вплетая свои рулады в уже звучавший многоголосый хор. Что делать, все искренне были обрадованы тому, что у их сюзерена родился сын, да и вина, почитай, два месяца не видели, так что оттягивались по полной, – вот теперь и расплачивались за свое усердие.