Небесный Триллиум - Мэй Джулиан - Страница 59

«Я… я верю тебе на слово».

Глупый мальчишка. Задумал поиграть со мной.

«Зачем мне это?»

Быть может, ты все еще тешишь себя надеждой, что тебе самому удастся спасти мать! Толо, мне надоела твоя мальчишеская болтовня. Королева Анигель и ее еще не родившиеся сыновья примут ужасную смерть от меча Наелоры, если ты не поспешишь в столицу Саборнии, чтобы передать мне Трехглавое Чудовище и Звездный Сундук.

«Я тебе не верю…»

В центре Брандобы расположен императорский дворец, а перед ним — огромный парк, в котором люди, празднующие Фестиваль Птиц, соберутся в полночь посмотреть на фейерверк. Будь там, рядом с фонтаном Золотого Грисса! Я найду тебя и верну твою мать, как только ты передашь мне талисман и Сундук.

«Корона принадлежит мне по праву!»

А жизнь твоей матери принадлежит мне… Не ошибись, мой мальчик! Если ты мне не подчинишься, найдешь у фонтана ее выпотрошенный труп.

«Святой Цветок, только не это!»

И на этот раз вина ляжет на тебя безвозвратно. Ты будешь страдать до самой смерти.

«Нет… нет… нет!..»

Принцу показалось, что он видит лицо матери, слезы, текущие из ее глаз. Она снова и снова повторяла его имя, умоляла отдать корону колдуну, чтобы спасти жизнь ей и ее неродившимся сыновьям. Но Толивар почему-то онемел и не мог ей ответить. Как бы ни старался, не мог произнести слово «да», которое освободило бы его мать.

Не мог отдать свой талисман.

Он вдруг проснулся, поднялся на локти и окинул безумным взглядом комнату. Прошло много времени. Пылинки танцевали в лучах солнца. Рыцари, очевидно, уже проснулись и спустились вниз. Было тихо, только в его сознании все еще звучали отчаянные мольбы матери и его позорный отказ.

Может быть, это был только сон.

Придется выяснить правду. Обещание, данное им тете, сейчас казалось не более чем словами доверчивого испуганного ребенка. Какое право имела Дама Священных Очей требовать, чтобы он отказался от магии, если от нее зависела жизнь матери?

— Талисман, — прошептал он, еще крепче сжав металлический обруч. — Покажи мне королеву Анигель.

Толивар закрыл глаза, и в его сознании возникло изображение, словно он летел на одной из саборнианских птиц, а потом опустился на ветку дерева, всего в нескольких элсах над землей.

На просторной лесной поляне отдыхало несколько сотен тяжеловооруженных воинов. Некоторые из них были Людьми Звезды в нагрудниках поверх костюмов колдунов и в украшенных многоконечными звездами шлемах. В центре поляны стоял брезентовый навес без стен. Под ним сидел и пил вино из позолоченного кубка Орогастус. Рядом с навесом стояла Наелора в сверкающих черно-серебристых доспехах и улыбалась восторженно приветствующим ее воинам. Она держала в руке длинный меч.

Перед ней стояла привязанная к дереву королева Анигель.

Платье пленницы было грязным и рваным, светлые волосы спутанными, а запястья и лодыжки сочились кровью от сыромятных шнурков. Толивар с ужасом увидел, как Наелора опускала меч, пока его острие не оказалось на уровне груди Анигель. Потом лезвие скользнуло вниз к животу, сделав вертикальный разрез в грубой ткани платья.

Как всегда, изображение было лишено звука. Эрцгерцогиня, казалось, задавала королеве вопросы, но Анигель не обращала на них внимания и смотрела вперед затуманенными глазами. Толпа солдат и колдунов хохотала.

— Мама! — простонал Толивар. — О мама.

Королева Анигель, очевидно, не слышала своего сына, но его услышал Орогастус. Он повернулся, и принцу показалось, что он смотрит прямо на него. Лучи на шлеме Господина Звезды были длиннее и красивее, чем на шлемах его приспешников. Забрало закрывало верхнюю часть лица, но его злобные серебристые глаза были ясно видны. Губы его не шевелились, но Толивар отчетливо услышал голос:

Никому не говори о том, что видел, иначе твоя мать и твои неродившиеся братья будут казнены здесь и сейчас. Запомни, я жду тебя у фонтана в полночь. Я буду в карнавальном костюме, но ты меня узнаешь. Принеси корону и Звездный Сундук. Понимаешь?

Толивар наконец смог произнести нужное слово.

— Да, — прошептал он. — Я сделаю так, как ты говоришь.

Изображение исчезло, остался только красноватый туман. Горькие слезы потекли по щекам Толивара. Мальчик не замечал их, лежал неподвижно, сжав в руках талисман, пока беспомощная ярость не превратилась в отчаяние. Потом он услышал, как тетя Кадия зовет его ужинать.

— Иду, — крикнул он и спрятал корону под рубашку так, что острые зубцы впивались в тело.

На следующий день, через час после заката, парусная лодка, управляемая одним Критчем, вошла в бухту Брандобы. На западе, над другим берегом бухты, собирались мрачные, с лиловым оттенком тучи — предвестники бури. Легкий ветерок, замедлявший плавание, изменил направление и помогал аборигену провести небольшое суденышко в бухте, забитой галерами, торговыми судами с высокими мачтами и великим множеством мелких яхт и лодок, бросивших якорь на рейде. Многие суда были украшены разноцветными масляными лампами в честь Фестиваля Птиц.

Столица Саборнии сверкала огнями. Огненные корзины на высоких столбах освещали бульвары и главные улицы, гирлянды фонарей свисали с каждого здания. Дорога вдоль пристани была забита людьми в карнавальных костюмах, которые танцевали, прыгали и даже висели на декоративном парапете набережной. Несколько духовых оркестров на ступенях дороги явно устроили нечто вроде соревнования, кто кого переиграет.

Пока лодка подходила к берегу, пассажиры Критча оставались в трюме, так как незнакомые люди на судне аборигена могли вызвать подозрение. Кадия и рыцари наблюдали за представлением в иллюминаторы, пока Критч не пришвартовался к пристани, предназначенной только для торговцев-кадоонов и расположенной в некотором отдалении от главной бухты.

Охотник за перьями сошел на пристань, чтобы переговорить с местными жителями, потом поднялся на борт и крикнул в трюм:

— Все спокойно, можете подниматься и сходить на берег.

Сначала по трапу поднялись Ягун и принц, за ними последовали те, кому предстояло сойти на берег. Кадия и Почетные Кавалеры были одеты в купленные у Критча маскарадные костюмы, позволявшие им оставаться незамеченными в толпе участников празднества. В трюме было темно и тесно, и только сейчас они смогли увидеть друг друга в костюмах, в которые им помогли облачиться Ягун и Толивар.

Дама Священных Очей была одета в плащ и платье из прекрасных переливающихся лиловых перьев. Капюшон венчал высокий желтый гребень, а верхнюю часть лица закрывал золотистый клюв. Талисман в ножнах был скрыт под плащом.

— Ты выглядишь великолепно, Провидица, — сказал Ягун, и она поклонилась в ответ.

Братья Калепо и Мелпотис были одеты в одинаковые темно-синие костюмы, изображавшие ниаров. Их головные уборы, закрывавшие головы целиком, спереди представляли собой широко открытые зубастые клювы, сквозь которые можно было смотреть. Наряд Эдинара был ярко-красным со странным плоским клювом на капюшоне. Когда Мелпотис стал посмеиваться над шутовским нарядом молодого рыцаря, Эдинар нашел в головном уборе специальное устройство и так пронзительно крякнул, что оба ниара едва не лишились чувств от хохота.

Последним на пристань вышел сэр Сайнлат. Из-за могучего телосложения ему смогли подобрать только один костюм — морской птицы поти. Он был сделан из ярко-розовых перьев и украшен сзади нелепым широким хвостом. Капюшон из перьев оставлял лицо рыцаря открытым, только нос был закрыт огромным конусовидным черным клювом.

— Чувствую себя полным идиотом, — весело сообщил огромный рыцарь.

— А выглядишь еще хуже, — заверил его Эдинар.

— Мастерство твоей семьи поразительно, — похвалила Кадия Критча. — Костюмы просто превосходны. Они не стесняют движений, а доспехи и оружие практически незаметны.

Кадоон открыл стоявшую на палубе плетеную корзину и достал из нее сетку, заполненную круглыми разноцветными предметами.

— Быть может, возьмете и их. Это яйца гриссов, заполненные конфетти и чихательными спорами и закупоренные воском. По древнему карнавальному обычаю их следует разбивать и бросать содержимое в толпу. Они могут пригодиться, когда придется пробираться сквозь толпу.