Чего хотят... (СИ) - "Kuro" - Страница 4

Я покрепче затянул кроссовки, так как шнурки имели привычку развязываться в самый неподходящий момент.

Вот всем остальным ребятам эти нагрузки, как нечего делать. Про баскетбол я вообще не говорю. Как только звучит это слово, я сразу разворачиваюсь и иду к скамейке. Они же меня раздавят! Хотя в кольцо я могу попасть девять из десяти раз.

Вот футбол – другое дело. Я довольно шустрый и такой же меткий. Но на длинные дистанции меня все равно не хватает, и тут хоть костры разжигай, хоть бубном размахивай.

Я вышел из раздевалки, пропахшей потом и грязными носками. Сразу чувствуется мужской дух, чтоб его. Вот я однажды хотел узнать, как же пахнет в раздевалке для девочек. Хм, вот только пусть никто не говорит сейчас, что не подумал, что я хотел забраться в их раздевалку. Уж этого за свою жизнь я не делал ни разу. В нашем классе были, конечно, такие смельчаки. Обратите внимание, я сказал «были».

Как же я об этом узнал? Просто спросил у Юли. Та призадумалась на секунду, а потом выдала, что сильнее всего в женской раздевалке пахнет дезодорантом и пудрой.

В общем, девчонкам в этом плане повезло больше.

Кстати, о них. Как только парни выстроились в шеренгу, те сразу выплыли из своей раздевалки, собираясь в стайки.

Дюша гаркнул что-то, и парни, стоявшие в начале шеренги, начали быстро работать ногами, набирая темп. Угадайте, где стою я? Правильно. Поэтому я, не спеша, сначала перешел на быструю ходьбу, а потом на медленный бег, переходя на приличный.

Бросив взгляд на все еще стоящих девушек, я заметил Вику. Она всегда выделялась, где бы ни находилась. Она была самая высокая среди девчонок нашего класса, ее черные длинные волосы на физ-ре были убраны в высокий хвост, а одежда хорошо подчеркивала ее крепкую фигуру.

Чувства к Вике у меня возникли еще в средней школе, когда я был немного ниже нее. Но теперь мои шансы возросли, верно? На самом деле, я сильно подрос за последнее время, хотя... Например, Ветрова мне не переплюнуть.

Но даже так Вика все равно не обращает на меня внимания. Хотя, мы иногда общаемся.

Ну, как общаемся… Перекидываемся парой фраз.

Но надежда умирает последней. Я, конечно, не ахти какой красавчик, но и не урод же. Говорят, что с Диманом из 11а она рассталась, так что…

И в следующее мгновение по ногам ударила резкая боль, меня кинуло вперед, и перед глазами промелькнул только синий пол. И пустота.

Черт, как же я мог так зазеваться, наблюдая за девушкой. Кретин.

Вспомнился мой сон. Интересно, она испугалась за меня? Волнуется ли сейчас?

Хотя, наверное, она подумала, что я - придурок.

Может, она и права.

Я подумал, что если еще хоть минуту буду размышлять об этом, то точно свихнусь. Поэтому пришлось сползти с кровати, причем сполз я вместе с одеялом.

Потом посидел немного на полу, подумал. А затем, кутаясь в то же одеяло, поплелся на кухню, чтобы включить чайник.

На кухне у плиты я обнаружил записку от мамы. Она просила вынести мусор и купить хлеба. Ладно, вот повод прогуляться, да и мама, видимо, уже не спешит звать доктора Хауса.

После того, как я налил в чайник воды и не забыл (!) его включить, пошел в ванную. Опять же захватил одеяло.

Посмотрев на свое «украшение» на лбу, я остался более или менее доволен, так как внешне оно казалoсь менее заметным. Кроме того, шишку можно было прикрыть светлой челкой.

Зубную щетку я нашел в стиральной машинке.

Чайник закипел, и я вернулся на кухню.

После импровизированного завтрака я связал пакет с мусором и вытащил его в коридор. Потом пошел переодеваться, ключи, между тем, нашлись в вазе. Не забыв (!) взять деньги, я вышел из квартиры.

В подъезде никого не было, кроме нашего дворника – тети Даши или тети Маши, не помню. Она стояла у входа в подъезд ко мне спиной и напевала какую-то песню.

И что-то в этой мелодии показалось мне странным. Я прислушался повнимательней, но все равно ничего не понял.

А потом, когда тетя Маша-Даша пару раз чихнула, меня словно током шарахнуло.

Эхо!

Ведь в нашем подъезде, если на первом этаже чихнуть, то на пятом слышно будет. А когда тетя Маша–Даша довольно громко напевала себе «Ветер с моря дул», эха не было. Вообще!

– Доброе утро! – обратился я к пожилой женщине. Эхо отразило мои слова, и я убедился, что не ослышался, и оно никуда не делось.

– Утро? День уже! – повернулась ко мне дворник, а вторая, невидимая, тетя Маша-Даша повторила.

– А это не вы сейчас тут пели, теть… Аш? – осторожно поинтересовался я.

– Да? – удивилась та. – Неужели я вслух начала подпевать? Господь-то слухом обделил, только про себя могу.

– Ясно. Хорошо, до свидания.

Я буквально вылетел из подъезда.

Ужас, что же происходит? И сегодня с моим разумом что-то неестественное. Вчера это были отдельные фразы урывками, а сегодня эта песня. И все это как будто происходит в моей голове!

Я быстро шел по улице, стараясь собраться с мыслями. И тут буквально из-за поворота на меня налетел какой-то парень в костюме.

– Простите меня, – извинился он, а потом неожиданно шуршащим шепотом. – Сам бы смотрел, куда прешь, мудак.

Я хотел тоже ему ответить, но вдруг понял, что при последних словах его рот не открывался! Да, эти слова прозвучали в воздухе, но это точно был он, его голос!

И он словно звучал у меня в голове…

Черт.

Когда я проходил мимо бабушки, продающей семечки, в голове снова зашуршало. Нет, теперь я был уверен - человек не может так говорить. И ухо не так воспринимает звуки живого голоса.

– Опять домой пьяный приползет, скотина. А вот говорила я ей, выходи за Митеньку, хороший мальчик. А она – любовь, любовь. Вот и мучайся теперь с пивом и бабами.

Я в панике побежал оттуда к мусорным бакам. Возле них стояла женщина, которая вываливала помои из ведра.

– Как же ему теперь сказать о результате теста? Как он отреагирует?

Бросив пакет в ближайший бак, я развернулся и опрометью бросился к хлебному магазину.

И когда я пробегал мимо группы людей, стоящих у газетного киоска…

– Я выключила утюг?

– Надо бы незаметно намекнуть ему про таблетки…

– До зарплаты еще две недели…

– Надо позвонить жене и…

Это самый большой пиздец в моей жизни!

Я спятил, я спятил, яспятиляспятил.

Быстро миновав улицу, я запрыгнул в хлебный ларек. Внутри никого не было, кроме заспанной продавщицы.

– Можно «Бокато», пожалуйста, – выпалил я, кладя блестящие десятки на тарелочку.

– Угу, – буркнула она. – Какой хорошенький, потискать бы.

Я в ужасе уставился на нее, уже готовый бежать отсюда на край света. И как только она положила на прилавок мягкую буханку, я, быстро поблагодарив ее, схватил хлеб и сломя голову вылетел за дверь. Наверное, я даже забыл взять сдачу, но было уже не до нее.

Я вбежал в свой двор, и хотел было перепрыгнуть через бордюр, но споткнулся об него и полетел на землю.

Слава Богу, упал прямо в мягкую мокрую траву. Так и остался лежать, тяжело переводя дыхание.