Магнификат - Мэй Джулиан - Страница 72

Старый добрый Паоло… Как и все нормальные люди, работавшие на Орбе по контракту, он искренне верил, что физически Джек был самым обычным человеком. Как, впрочем, и в то, что маску Доротея носит исключительно из собственной прихоти. Все слухи о «бестелесности» обслуживающий персонал считал досужей выдумкой. Мало ли что болтают… Они — Джек и Доротея — нравились всем своей простотой, полным отсутствием заносчивости или, наоборот, оскорбительного панибратства. Она не могла отказаться, поблагодарила консьержа и настояла на том, чтобы подарить Паоло бутылочку вина к обеду… Как тот ни отказывался, она вручила ему деньги. На конец окончательно распрощавшись, она поднялась на лифте в квартиру, расположенную на верхнем этаже палаццо.

Дверь открыл Джек. Он мысленно спросил, что в коробке.

— Все, что требуется к празднику, — улыбнувшись, объяснила она. — Вместе с подарками Деголы и поздравлениями Паоло.

Джек дальновидящим взглядом проверил содержимое коробки и усмехнулся.

— Почему бы и нет? Я, правда, рассчитывал, что мы разопьем бутылочку шампанского и посидим у камина, но так намного лучше. — Он принял у нее коробку и отнес ее на кухню. Уже с порога он сказал: — Когда переоденешься, займись, пожалуйста, ужином, а я пока накрою стол и откупорю бутылку вина.

Когда Доротея вернулась в столовую, она обнаружила, что на столе все готово и в центре его алеет пышный букет роз. Джек обнял жену, мягко поцеловал в губы.

— Знаешь, как приятно видеть твое лицо вот так, не на заседаниях и не в постели. Напомни мне завтра, чтобы я оставил щедрые чаевые Паоло.

Уже во время ужина, когда Доротея положила себе всего понемногу — куриных потрохов в сметанном соусе, несколько ломтиков жареного мяса и, конечно, спагетти, которые сами наматывались на вилку, и намазала кусочек хлеба креветочным маслом, она призналась:

— Знаешь, когда я была маленькой, я не ела ни мяса, ни рыбы. Меня буквально убивала мысль, что для поддержания существования мне приходится губить другие существа, чьи сознания тоже должны войти в Галактическое Единство.

— Вполне понятное, разделяемое многими кредо. Почему же ты отказалась от этого?

— Ты не видел меня маленькой. Я была ужасно правильная, все время старалась поступать, как должно. Потом, когда стала постарше, мне вдруг пришло в голову, что смотреть на других как на аморальных типов только потому, что они едят мясо, не поступают так, как тебе бы этого хотелось, — это высший предел гордыни. Вот что мне открыло глаза — я как-то прочитала, что и растения тоже обладают частичкой разума. Потом сама почувствовала это… Что же мне оставалось питаться только минеральными веществами? Но упрямство не менее жуткий вид греха, ведь человек эволюционировал как всеядное существо, и без мяса мы бы никогда не стали людьми. Я это все к тому говорю, что я вдруг задумалась: кто я такая, чтобы отменять естественный ход вещей? Есть ли у меня на это моральное право? Обидно было признаться, но я была греховна.

Джек пригубил шампанское, затем поднял бокал и принялся играть с пузырьками — свивал их в спирали, распускал вихри… Сознание Доротеи было полностью открыто, она сняла всякие барьеры. Джек неожиданно грустно усмехнулся.

— Теперь ты начала сомневаться в Галактическом Единстве. Опять терзаешь себя мыслью, что поддалась на какую-то греховную уловку…

Она опустила голову.

— Если бы я потеряла веру в необходимость и, главное, очевидность преимуществ Единства — это была бы катастрофа. Меня не могут успокоить ни мистицизм, которым ты так увлекаешься, ни бесконечные посулы лилмика, ни уверения экзотиков, что создание Галактического Разума — это следующий неизбежный шаг в эволюции единичного сознания в условиях необъятных космических просторов. Понимаешь, я родом из Шотландии, а мы прочно стоим на ногах, нас к матушке-земле тянет, нам вся эта философская заумь ни к чему, нам эти самые преимущества Единства хочется собственными руками пощупать. Мы привыкли много трудиться и этим добиваться своего, а всякие колдовские штучки и оккультизм мы готовы оставить другим. И с этой точки зрения… Он улыбнулся, коснулся ее руки.

— Однако ваши предки кельты были знамениты своими колдунами и друидами. Все тайное не было для вас тайной за семью печатями.

— Вот и я об этом постоянно думаю. Во что я верю абсолютно — так это в безусловную ценность свободы. Ни под каким видом нельзя допускать, чтобы кто-то покушался на нее, пусть даже под самым благородным девизом — например, достижение мира и гармонии. Я не желаю, чтобы кто-то имел право проникать мысленным взглядом под мою маску. Это не касается тебя. Ты — мой муж, но делиться частью души с кем бы то ни было я не хочу.

— Я не верю, что Единство способно посягнуть на это — пусть даже пассивно. Думаю, что это должно быть что-то динамичное, что-то вроде грандиозного метаконцерта, как это описал Дени в своей последней работе. Согласно его теории, Единство должно быть основанной на свободе воли гигантской конструкцией, стремящейся к общей цели, матричной решеткой[102], царством космического Целого. Каким-то непостижимым образом Единство сопрягает отдельные сознания, сохраняя при этом их целостность и неприкосновенность. Это согласие чем-то напоминает узы, которыми скреплена Святая Троица. Помнишь, как там сказано… «Я в Отце, и Отец во Мне». Их связывает в нечто цельное Святой Дух. Кто может сказать, что Троица подавляет чей-то разум?

— О, Джек. — Она бросила вилку. — Это все красиво и мудро, но я по-прежнему не знаю, что это самое Единство собирается сделать со мной. Кроме того, Христос имел в виду совсем другое — согласие в вере.

— Неужели? Так говорили Его первые ученики, это их интерпретация, потому что никакого другого согласия они и представить себе не могли. Это утверждение не более чем дань традиции. Оно безусловно верно, но, согласись, односторонне. Если мы примем во внимание, как и в каком направлении развивалась католическая церковь — как, впрочем, и вся человеческая раса, — мы придем к выводу, что Христос имел в виду не только христиан, но и представителей все других религий, других этических и философских систем. Этого ты не будешь отрицать? Мне кажется, между Единством Содружества и Христовым согласием много общего. Оно является как бы развитием идеи Иисуса. Что их объединяет? Я думаю, трансцендентная любовь. Если это так, то нам нечего бояться. В истинной любви индивидуальность никогда не подавляется. Что исчезает напрочь, так это дух нетерпимости и вражды.

— Я вовсе не желаю любить кого-то точно так же, как тебя, — упрямо заявила она.

— Я тоже. Но ведь здравый смысл подсказывает, что есть много видов любви. Единство, к которому стремится Галактическое Содружество, есть квинтэссенция дружбы. Великодушия и единодушия… Вершина доверия разумного существа к разумному существу. У экзотических рас есть свои причуды и нелепости, но они уже который век работают и живут бок о бок в нераздельной общности. Разве это не подтверждает мои слова? Определенно, экзотики не безгрешны, но их цивилизации победили такую опасную штуку, как ненависть и нетерпимость.

— Но если смысл Единства так прост и доступен, почему многие из нас настойчиво не желают понять и приобщиться к нему?

— Потому что оно пришло со стороны. Оно выдвигается как условие нашего пребывания в Галактическом Содружестве. Нам это кажется унизительным. Так же, как и Великое Вторжение… К тому же Единство не такое простое понятие, оно требует определенного уровня развития, осознания альтруистического императива, необходимости любви. Если бы все было так просто, то стоило бы экзотикам растолковать, что есть А, что Б, что С, — и дело в шляпе. Но проблема в том, что вербальным образом — то есть на словах — всего не расскажешь. Мы должны принять и допустить это в сердце.

Она нахмурилась и посмотрела на него.

— Но этот путь непредсказуем. Как это — допустить что-то инородное в свое сердце, душу, сознание? Ты видел последние сводки. Судя по этим данным, кампания разъяснения практически провалена. Те, кто верил в Единство, они и так верят. Кто был против, так и остался на прежних позициях. Как, впрочем, и тот, кто колеблется…