Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вечные всадники - Байрамукова Халимат - Страница 35


35
Изменить размер шрифта:

– Никаких денег мне не надо!

Сушеный для острастки вытащил пистолет и повертел его в руках.

«Пугает… А Павка Корчагин не испугался бы!» пришло в голову Шайтану. Он выпрямился на стуле, гордо расправил плечи. Он успел заметить, как забарабанили в окно капли дождя, и больше ничего не увидел, потому что Сушеный нанес ему удар в лицо. Шайтан не упал со стула, но в глазах у него померкло, брызнула из носа кровь, заливая серую бязевую рубашку мальчика.

– Ты у меня все скажешь, сукин сын! Отведи его и запри! – приказал Сушеный Кривому.

Сразу после этого два фашиста и Кривой примчались на мотоцикле к дому Шайтана и переворошили там все вверх дном.

– Огород! -лениво ткнул пальцем в сторону огорода один из немцев.

– Нет, там он не мог спрятать. Потащить саблю с одного огорода на другой? Не такой он дурачок, этот Шайтан, – сказал Кривой и злобно добавил сам для себя: – Сам скажет, змееныш! Сам!

Мать Шайтана, Лейла, была ни жива, ни мертва – она ничего не ведала ни о сыне, ни о сабле. Поняла только, что попал все-таки ее Шайтан в беду!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Куда бы ни занесла человека судьба, а рано или поздно он начинает жаться к дому, даже если там плохо и подстерегает опасность. Так и Солтан. Вот уже неделя, как он с Туганом живут в лесу вблизи родного Аламата, кочуя с места на место. Для Тугана корму пока достаточно, но зато Солтан жив одними полузасохшими ягодами и дикими фруктами.

У него нет еды, нет теплой одежды, а ведь по ночам уже холодно.

Кочевать с места на место уже нет сил, одолевают голод и слабость. Наконец он решился обосноваться в одной из самых больших потайных пещер, на которую он когда-то набрел со школьными товарищами. Вход в нее скрыт кустарниками, на ночь Тугана можно заводить в пещеру. Кто из полицаев и фашистов догадается искать беглецов у себя под боком?

Солтан натаскал в пещеру сухой травы, сделал себе постель потолще, чтобы было теплее. Целыми днями он рвал траву и сушил ее для Тугана, наивно думая, что сумеет запасти так на всю зиму. Но ему трудно было думать вообще: мысли от голода путались. Временами Солтан бросал свою работу и сидел в задумчивости, грызя осточертевшие сушеные груши-дички. Он мысленно видел мать, знал, как ей тяжело, не раз бывало, что он вскакивал с места и хотел мчаться в аул. Но это был повзрослевший Солтан, он умел сдерживать себя: «Не надо лезть в капкан! Абрек Науруз тоже умел ловко избегать погони, потому он так мстил и мстил баям за издевательства над беднотой. И я научусь мстить!»

Он не знал, как будет мстить, и клял себя за то, что бездельничает. На самом же деле время после бегства из аула было потеряно не зря: он научился уходить от врагов, освоился в лесу, научился не бояться темноты, превозмогать голод.

Вечером Солтан сидел в пещере без огня и без лучины, размышляя над тем, как теперь научиться бить фашистов. Туган лежал недалеко от него. Вдруг Солтану показалось, что по пещере прошел страшный гул. Казалось, из тьмы вот-вот вынырнут страшные семиголовые эмегёны и нападут на него. Казалось, что стены пещеры качаются и вот-вот ударятся одна о другую. Солтан подполз к Тугану, упал телом на его шею. Удивительно, конь лежал спокойно, его тепло согревало грудь Солтана. И это привело Солтана в себя.

Он понял, что никакого грохота не было, никаких эмегенов тоже не было. Стучало в голове от голода, от стужи, до чертиков в глазах довела удручающая тьма. Испугался храбрый мужчина из Аламата, Солтан Абдулович Лепшоков! Устыженный этим, Солтан подошел к выходу, стал на колени, посмотрел на ночное небо, которое было в сплошных черных тучах, повернулся в сторону родного Аламата и произнес клятву:

– Клянусь не бояться никакой темноты, не знать страха ни перед кем и ни перед чем!

На душе Солтана стало хорошо и спокойно. Он ощупью нашел свою постель, положил под голову седло и уснул, окутанный тьмой, греясь о круп Тугана.

Проснулся он чуть свет продрогшим. Выпустил Тугана.

«Вечный всадник», – вспомнил он свое прозвище, данное Шайтаном. – Вот теперь-то я в самом деле вечный всадник, неразлучный с конем,— подумал он,— но в сказании о вечном всаднике говорится, что он является связным поколения с поколением, людей с людьми, народов с народами, стран со странами. А я, какой же я связной, если сам не могу связаться даже со своим другом Шайтаном? Объединить всех юных мстителей Аламата – вот что я мог бы сделать!»

С нетерпением ждал он следующей ночи. Ждать было особенно тягостно потому, что день выдался нудный, холодный, пришлось сидеть в пещере. Зато ночь наступила лучше некуда. Ни звезд, ни луны!

Солтан завел Тугана в пещеру и не привязал его. Но оседлал, потому что когда Туган под седлом, он знает, что им предстоит отправиться в дорогу, и ждет друга на месте, никуда не уйдет. Кроме того, если здесь без Солтана появятся чужие, непривязанный конь сможет убежать, никому не дастся.

Поцеловав Тугана и поговорив с ним, как всегда, Солтан отправился в путь. Идти по лесу можно было быстро, потому что отсыревшие ветви деревьев не трещали, если Солтан задевал их головой или плечом.

Через рубашку впились в тело сосновые иголки, кожа горела, а сквозь разорванные чарыки кололи ступни ног щепки и сучья. Но Солтан научился терпеть. Научился он и видеть в темноте, как кошка: шел уверенно, одной рукой откидывая ветки, другой – опираясь на толстую дубовую палку.

Тишина была жуткая, к ней Солтан никак не мог привыкнуть, хотя и не боялся ее.

К полуночи он вышел из леса и спустился в овраг, который тянулся до окраины Аламата. А там по огородам легко добраться до дома Шайтана! Конечно, не до своего дома, за которым наверняка следят.

Его шатало от усталости: шутка ли, от пещеры до аула больше двенадцати километров. Но надо было спешить, чтобы успеть обратно к пещере до рассвета.

Вот и родной аул. Он словно год не был здесь!

Лениво гавкнула сквозь сон чья-то собака. Солтан затаился, присел. Потом бесшумно перелез через плетень какого-то огорода, одолел еще один огород, еще один… Без Тугана в поводу он мог бы разгуливать незамеченным и перед самой комендатурой!

Следующий рывок – и будет огород Шайтана!

Собака узнала Солтана, завиляла хвостом. Солтан, оглядевшись, легко стукнул пальцем в окошко. Никто не отозвался. Постучался еще. Прислушался.

Кто-то подошел к дверям и замер. Солтан прошептал:

– Это я, Солтан. Открой, Шайтан! Скорей…

Громыхнула щеколда. Солтан заскочил в приоткрывшуюся дверь и попал в объятия Шайтана.

Лейла плотно завесила окно, зажгла керосиновую лампу с разбитым стеклом и вдруг отшатнулась от Солтана, прошептав:

– Кто ты?

– Это же Солтан! Не видишь, мама?

– Вижу, но не узнаю. О аллах, что с тобой стало!

– Шайтана тоже не узнать! – сказал Солтан.

Нос у того был распухший, на лице кровоподтеки, а глаза горят незнакомым Солтану огнем.

– Хороши оба! – промолвила Лейла, вытирая глаза, и пошла собирать на стол.

– Я спешу, – сказал Солтан другу. – Передай маме, что я жив, здоров. Мне нужна моя сабля, она зарыта в нашем огороде. Нужна еда, одежда. И спички, непременно спички! И топор.

Он объяснил Шайтану, где его пещера.

– В пещеру я приду, – ответил друг, – но все, что ты просишь, можешь получить сейчас.

Он вышел и через несколько минут вернулся с саблей в руках, изумив этим Солтана.

Лейла, что-то греющая в печи на неостывших углях, заметила саблю и ахнула:

– Откуда она взялась? Из-за нее держали Шайтана под замком, чуть не забили его там насмерть… Ах, мальчики, мальчики, и чем у вас все это кончится?

– Мать, он спешит! – оборвал ее Шайтан по-взрослому. – Пожалуйста, приготовь ему в дорогу еды, а одежду он возьмет мою.

– Нет, сначала пусть поест, он же ополовинился от голода!

Солтан с жадностью набросился на хлеб и молоко, забыв все на свете. Тем временем мать с сыном укладывали ему в сумку все, что могли.