Вечные всадники - Байрамукова Халимат - Страница 31

– Герр комендант, – лепетал он, – ее домой не найда… Пусть задержайт…

«Какие уж там у тебя, безмозглого, планы…» – с презрением подумал Клаус и жестом велел старосте убираться. Переводчица предупреждена, что в случае разглашения любого разговора коменданта она будет расстреляна. Но кто их поймет, этих советских людей, фанатиков? Надо будет приказать, чтобы следили за девкой построже.

В коридоре комендатуры староста натолкнулся на Шайтана и обрадовался этому: на ловца и зверь бежит, ведь это друг Солтана.

– A-а, Шайтан! Ты ко мне или к начальнику нашему? – спросил староста, изображая на лице подобие улыбки.

Впервые за свою жизнь Шайтан обиделся за то, что его назвали Шайтаном. В устах Сушеного бока это звучало как оскорбление.

– Я вам не Шайтан, а Мурат Данашев!

– О-о, знаменитый Мурат Данашев! Честь имею кланяться, – сказал староста насмешливо. – Ну, пойдем в мой кабинет.

Они зашли в маленькую обшарпанную комнатку. Сушеный бок важно воссел за дряхленьким столиком и начал с умным видом перебирать бумаги. Шайтан разглядел, что одет он теперь в добротный кашемировый бешмет, перетянутый наборным поясом. Усики подбриты и стали узенькими. Когда он говорит, они шевелятся на губе, как два дождевых червя. А борода у старосты все такая же козлиная. От тяжести висевшего на поясе пистолета чуть не переламывается талия старосты. Костистые бока сплющены. Верно прозвали его в Аламате Сушеный бараний бок.

– Ты что, пришел стоять столбом, чтобы на тебя фонарь повесили? – ухмыльнулся Сушеный бок, довольный своим остроумием.

Шайтан мог бы сострить в ответ получше, но он сдержал себя, чтобы не испортить задуманный план.

– Я пришел просить работу, – покорно сказал он. Корову у нас ведь отняли…

– Не отняли! Это вы оказали помощь великой армии фюрера! Ясно?

– Дома есть нечего. Хочу зарабатывать на хлеб.

– А ты не забыл, что являешься сыном красного солдата? Может, сделать тебя за это комендантом? Или старостой?

– Нет, старостой только ты один во всем Аламате сможешь быть, – не удержался Шайтан сказать дерзкую двусмысленность.

– Что-то ты много болтаешь, парень. И все же я тебя выручу. Запомни: выручу. Дам хорошую должность будешь чистить конюшню комендантского коня. Старый негодяй Даулет надеялся, что я не найду доброго коня для нашего благодетеля, угнал косяк. Нашел я коня для коменданта. И Даулета найдем! И людей найду для работы с немцами! Вот ты же пришел! Сам пришел!

– А Тугана найдете? – осторожно спросил Шайтан.

– И этого трижды проклятого Тугана найду! вскочил Сушеный бок.

– Сколько же я буду получать за работу и конюшне?

– Сколько дам, столько и будешь. Но знаешь что, мальчик? Есть возможность заработать много марок, наклонился Сушеный бок к Шайтану. – И Солтан мог бы зарабатывать, если бы не удрал с конем.

– А может быть, он уже сидит, арестованный немцами?

– Э-э, голова у тебя варит плохо! Если бы Солтана поймали, конь был бы уже у нас. Разве не понятно? Так-так… Значит, ты о Солтане ничего не знаешь?

– Как же мне заработать много марок? – напомнил Шайтан.

Староста задумался. Глаза его хитро сощурились, он приосанился, выпятил тощую грудь и спросил:

– Кто я?

– Ты – Суше… староста!

– Глава целого аула! Хозяин! Так? Значит, и вид я должен иметь. Если бы у меня вот здесь, на моем боку, висела красивая сабля…

«Вот оно что! -догадался Шайтан. – Ему зачем-то понадобилась сабля Солтана!»

– Но я-то что могу сделать? – прикинулся непонимающим Шайтан.

– Ты? Ты мог бы достать мне самую красивую саблю и получить за это много денег, а?

– Самая красивая сабля у Солтана.

– Молодец! Соображаешь!

– Но кто знает, где она?

– Как где? Не иначе, как закопана в их собственном огороде.

– А может, и нет?

– В собственном, в собственном! Никто в чужом огороде не закапывал свое добро. Весь Аламат хоронит добро на огородах. Разве Марзий умнее других? Мы можем перерыть весь ее огород, но с этим и за неделю не управишься. А ты присмотрись, а ночью тихо-тихо выкопай ее и принеси нам. Разнюхай у Марзий, где она что прячет, полазий по огороду. Ты ведь у них свой человек!

– Да мне ведь и в конюшне работать тогда некогда будет… И зачем работать, если столько денег за саблю получу!

– Ладно, ладно, в конюшне поработает и Дугу, а ты только добудь мне саблю! А проболтаешься – шею сверну, последнее у вас в доме отберу. Иди!

Сушеный бок был доволен беседой, хотя и не очень верил Шайтану. Кривую талию он послал по аулам района, чтобы выведать что-нибудь о Тугане и его всаднике. Ведь не мог же конь провалиться сквозь землю? Кто поможет отыскать коня, тому велено обещать кучу денег…

Шайтан шел по Главной улице из комендатуры и отплевывался. Задуманное он, правда, осуществил: узнал, что Солтан не пойман, узнал, что затевает Сушеный бок. Еще он понял, что саблю надо перепрятать, если она закопана в огороде. Но где же «Вечный всадник», где Солтан? Если он и в самом деле «Вечный всадник», как прозвал его сам Шайтан, то Солтан и сейчас непременно на коне!

Когда Марзий узнала от Шайтана, чего хотят зеленые, она всплеснула руками, растерялась.

– Тетя Марзий, – успокоил ее Шайтан, – я так перепрячу саблю, что никто не найдет. – Надо выкопать ее, Сушеный бок знает, что она спрятана на огороде.

– Откуда? Солтан только со мной поделился секретом!

– Староста просто догадывается. Он даже может приказать полицаям перекопать весь огород!

– Чтоб его самого закопали в эту землю! Но ведь его труп земля не примет!

Она мучительно долго думала, а потом решилась:

– Сделаем, как ты задумал, Шайтан! Солтана нет и нет, а кто же еще спасет подарок маршала, если не ты – друг моего сына! – Она сказала, как надо действовать: – За моим домом следят. Даже, может быть, сейчас чьи-то волчьи глаза подглядывают сюда. Поэтому я выйду в огород с корзиной одна, буду собирать там корешки кукурузных стеблей, теперь и их приходится беречь для топки. У тайника я остановлюсь и начну поправлять на голове платок. Следи! И запомни хорошенько это место, слышишь? Ночью я бы и сама его не нашла, а тебе придется искать ночью. Я оброню на этом месте три корешка, чтобы ты ночью мог нащупать.

– А ночью разве не следят за вашим двором?

– И такое может быть, сынок. Я-то ночью запираюсь наглухо и сижу плачу в постели, никогда не выглядываю за дверь.

– Я проползу по огороду на животе!

– Я бы не смогла, да и струсила бы выйти ночью на огород. Но на то ты и Шайтан! Ну, беги домой. Будь осторожен! Постой-ка. Вот возьми эти косточки, покорми Казана, поговори с ним, чтобы он ночью вернее узнал твой голос.

Когда Шайтан шел к себе домой, солнце уже было высоко. День отличный, солнце улыбалось так щедро, что Шайтану стало даже обидно: тут на земле так тревожно, у людей на сердце мрак, а солнце гуляет себе по небу и сияет радостно.

– Где же ты целый день пропадаешь? – накинулась на сына мать. – Схватят тебя фрицы да отправят в Германию! Я никуда тебя больше не выпущу.

Она была чем-то сильно взволнована, и по одежде видно, что она только что пришла откуда-то.

– А сама ты где была? – спросил сын.

– Эффенди[24] собрал в мечеть аульчан. Одни женщины да старики… Зачем? А вот зачем. При мечети со следующей пятницы откроют мусульманскую школу – мектеб. Эффенди будет обучать вас, детей, корану. Годовая плата за каждого ученика— теленок! Корову отобрали фрицы, а если отдать этому жадюге эффенди и теленка, то как жить? Годами учили вас в советской школе уму-разуму и ни копейки не брали за это! Как жить, сынок, скажи? – посмотрела она на сына полными слез глазами.

– Верить, мама! Верить, что все это ненадолго!

– Сил уже нет ждать… А, плохое наваливается одно за другим!

– Что-то еще ты таишь? Говори.

– Стыдно с тобой и говорить об этом, но ты у меня старший, с кем же иначе, как не с тобой, советоваться? Понимаешь, я обязана… вступить в брак!