Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению - Мэдсен Дэвид - Страница 45

– Понимаешь, Пеппе, – сказал он мне однажды вечером, после того как группа разошлась, – это точная наука. Ошибки быть не может, ожидания не обманутся, и что должно быть – не может не сбыться. Когда поняты числовые ряды и запущен обозначаемый ими механизм причинно-следственных связей, конечный результат обеспечен. Неизбежен!

– Смотри: имя Томазо делла Кроче в сумме дает 8. Это – о! – это же число бедствия! Оно управляется Сатурном, суровым непредсказуемым Сатурном, несущим хаос, несчастье и вражду! Делла Кроче обречен на мрачный конец, поверь мне, Пеппе. Во время последней встречи, которую я подготавливаю, его нумерологическая матрица произведет уничтожение. Жребий брошен.

– Каким же образом вы получили число 8?

– Вот смотри, сейчас покажу!

Его лицо ярко вспыхнуло лихорадочным огнем, глаза заблестели безнадежной болезненной одержимостью, и он, чтобы я понял, написал для меня следующее вычисление:

– Видишь? Вот! Теперь понимаешь? Имя «Томазо» дает в сумме 26, которое мы сводим к 8 – к числу Сатурна! Уже в самом начале нам говорится, что будет дальше. «Делла» и «Кроче» дают соответственно 16 и 20, которые мы сводим к 7 и 2. Затем 8, 7 и 2 все вместе дают 17, которые опять сводятся к 8. К 8, Пеппе! Другого результата я и не ожидал!

– Число 7 указывает на путешествие. Оно дает нам образ человека беспокойного, находящегося в постоянном движении, человека, которым управляют приливы Нептуна, а у него приливы и отливы бесконечны. Приливы и отливы никогда не успокаиваются, Пеппе, так же как и наш друг Томазо делла Кроче. Его побуждает некая внутренняя страсть к движению. Во всяком случае, мы знаем, что он проводит свои дни в переездах с одного места на другое – обычно преследуя какого-нибудь несчастного, которого он решил подвергнуть пытке и уничтожить. Таким образом, наши первые данные – это отсутствие устойчивости, текучесть, неспособность оставаться на месте. Это, как мы знаем из опыта, должно трактоваться как образ жизни, включающий в себя постоянные разъезды. Значит, числа говорят мне, я должен преодолеть этот фактор, если я хочу привести Томазо делла Кроче к себе, стать с ним лицом к лицу.

– Число 2 сообщает, что душа человека зачарована романтическим идеалом. Числом 2 управляет Луна – планета мечтаний, ночного огня, завороженности, очарования и идеализма! И действительно делла Кроче заворожен мечтой, идеалом чистой ортодоксальной истины, ради защиты которой, я уверен, он не пощадит даже собственной жизни. Его ведет как раз лунный свет мечты о нерушимой доктрине. Но 2 – это число не только мечтателя и поэта, это и число фанатика. Это число 2 вдохновляло его на то, чтобы причинять физическую боль бесчисленным несчастным существам, которые случайно не согласны с его пониманием истины. Как раз число 2 питает пламя, складывает вязанки хвороста, это число 2 доводит его до пределов жестокости, когда он служит своей истине.

– Затем «Кроче» снова дает число 8. Сатурн! О, Пеппе, просто счастливый брак имени и числа! Ведь «крест» это на самом деле тьма, страдание и смерть, и все это он получит. Общей суммой «Томазо делла Кроче», словно в подтверждение тех данных, что уже у нас есть, является вездесущее 8.

– Но что это все значит?

Он уставился на меня, словно я умственно отсталый.

– Ты что, совсем не понимаешь?

– Вообще-то нет.

– Смотри: эти намеки, символы и знаки позволят мне привлечь его к себе. И после этого именно они обеспечат мне победу в нашей последней битве. Победу, Пеппе!

Дышал он глубоко и часто, глаза его, казалось, почти ничего не видели, они были сосредоточены на каком-то внутреннем образе, доступа к которому У меня не было. Этот образ захватил его полностью.

– Во-первых, – сказал он, – я должен положить конец блужданиям Томазо делла Кроче и привлечь его сюда, в этот город. Сделать я это должен, используя его фанатичную веру в то, что он считает религиозной истиной.

– Как?

– Очень просто! «Roma» дает число 14, которое мы сводим к 5. Следовательно, я должен вступить с ним в контакт таким образом, чтобы подвергнуть его воздействию числа 5. Это может быть анонимное письмо с сообщением о том, что в Рим недавно прибыл пятый член пресловутой группы еретиков, или имя, в сумме дающее 5, – и он не сможет не приехать сюда. Остальное будет просто.

Для меня все это было просто абракадаброй, но я не сказал ему это. Когда я уходил, магистр все еще сидел, склонившись над письменным столом. Лицо его искажала гримаса крайнего сосредоточения. Я молча сокрушался о потере человека, которого я когда-то знал, о превращении человека благородной души в дурака, помешанного на числах, рунах и мистических заклинаниях.

Тем временем каждый раз, когда Лев не находился под воздействием своего помешательства на клане Медичи, он начинал замечать, что он, оказывается, вытолкнут на середину сцены, где идет бесконечный политический спектакль.

Людовик XII Французский, примирившись с Римом, начал делать откровенные дружественные предложения королю Испании Фердинанду. В качестве платы за союз он предлагал руку своей дочери Рене (совершенно избалованной сучки, по всем сведениям) любому из внуков Фердинанда (тому, кто сильнее всех захочет стать мужем сучки) вместе с Миланом и Генуей, а также отказывался от всех притязаний на Неаполь. Фердинанд не счел это предложение привлекательным и не принял его, но 13 марта 1514 года между Испанией и Францией все-таки было заключено перемирие на год. Бедный Лев совершенно не ожидал такого поворота событий и был в панике. Он хотел любой ценой держать Испанию и Францию врозь и боялся превосходства одной из этих сил в Италии. Как итальянец он ненавидел мысль о сколько-нибудь значительном иностранном присутствии на итальянском полуострове, а как Папа он был обязан защищать духовную и мирскую независимость папского престола. Поэтому он немедленно направил все усилия против любых шагов, которые сведут Неаполь и Милан вместе под властью одного монарха. Он был также в ужасе оттого, что одним махом потерял все преимущества, которые давала вражда между Францией и Испанией.

Лев всюду рассылал срочные послания, порицая предложение о браке между Рене и одним из внуков испанского короля, – как я уже говорил, это предложение отвергли, но Лев в то время еще не мог знать этого. Во Францию был направлен посол Флоренции Роберто Аччаюоли, чтобы попытаться повлиять на Людовика. Вообще-то из-за того, что Лев боялся превосходства Испании больше превосходства Франции, он сделал резкий volte-face, и вот он уже, расплываясь в улыбке, приветствует в Риме представителя Людовика; до этого же момента он этого представителя просто презирал. Это отнюдь не способствовало уже затянувшимся переговорам между кардиналом Лангом, представителем Максимилиана, и Венецианской республикой, которые уже долго пытались достичь перемирия. Ланг, которого я вам уже описал, был высокомерным, алчным человеком с манией величия. В середине этих тонких и пока бесплодных переговоров он вдруг потребовал себе должность постоянного легата в Германии. У Льва не было намерения предоставлять ему эту должность, но Лев не хотел отказывать лично, так как Максимилиан прислал письмо с поддержкой требования Ланга. Поэтому Лев поступил очень хитро: он сообщил консистории кардиналов, проходившей 10 мая, что конкретно будет означать для них предоставление такой милости (в первую очередь, значительное сокращение доходов курии), и оставил вопрос на усмотрение Их Высокопреосвященств, они и отказали. Ланг наконец распрощался со Львом. После прощальной аудиенции, во время которой Ланг долго и высокомерно говорил о своих способностях (теперь, конечно, потерянных для папства, по его мнению), 11 мая он, обиженный, отбыл в Лорето, где в то время как раз находился Биббиена, зализывающий раны, нанесенные ему острым, как рапира, языком Серапики.

Общая ситуация была крайне сложна. Всюду заключались договоры и антидоговоры, союзы создавались и распадались. Слухи, сплетни и донесения от шпионов наполняли папские апартаменты смрадом предательства и двуличности точно так же, как пердеж Льва наполнял их смрадом выпущенных газов. Иногда вся эта деятельность становилась такой лихорадочной, что Лев был вынужден, для того чтобы сохранить свой рассудок, на несколько дней полностью предаваться поиску удовольствия, что чаще всего требовало услуг молодого жеребца из сточных канав Рима. Со временем различные международные кризисы углубились, и в городе стали поговаривать, что Его Святейшество охвачен такой тревогой, что проводит много ночей без сна. Я могу подтвердить, что ему действительно не спится ночи подряд, но только это не имеет никакого отношения к тревоге.