Домой, во Тьму - Мякшин Антон - Страница 5

К тому времени Николас успел рассмотреть ее получше. Потому снова проговорил:

– Да, – но серьезно и с полупоклоном.

– Вас подвезти куда-нибудь? – спросила она.

Ее запах был тонок и странен. Так мог пахнуть прах сожженного лунного луча. Или цветок, чудом распустившийся в древнем бронзовом кувшине. Это было настолько необычно приятно, что он на мгновение забыл о кольце. Но только на мгновение.

Он повторил:

– Да.

На лестнице Николас скинул плащ. Под плащом обнаружились кожаные штаны и просторная черная куртка с широкими рукавами. В каждом из рукавов прятался тонкий нож, прекрасно сбалансированный и без рукояти. Знать бы, что здешние тюремщики совсем не умеют обыскивать, он бы прихватил оружие посерьезнее. Хотя… и того, что есть, хватит с лихвой.

Из-под двери спальни выбивался клочок света. Но было тихо. Николас не стал медлить. Повернул ручку, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы шагнуть в образовавшуюся щель, скользнул за порог, притворил дверь за собою – и замер.

В двух шагах от него громоздился тяжелый, как гробница, стол черного дерева. По ту сторону стола, у расстеленной уже кровати, стоял отец Лансам в ночной сорочке, изукрашенной вышитыми крестами. Остатки седых волос обрамляли розовую лысину священника, как потускневший нимб. В руках Лансама лежал маленький арбалет, который святой отец, очевидно, только что рассматривал как какую-то диковину. Арбалет был действительно на редкость хорош – это Николас определил с первого взгляда. Всего в три ладони длиной, он обладал мощной пусковой пружиной. Лансам держал оружие неумело, но стрела случайно была направлена точно в грудь Николаса, а палец опущен на спусковой крючок.

Николас очень медленно положил обе руки на край стола.

Лансам, не спуская широко распахнутых глаз с пришельца, надавил на крючок.

Секундой раньше мгновенным поворотом кистей Николас вскинул на вытянутых руках стол как щит. Четыре изогнутые ножки ощетинились в сторону священника – и чуть дрогнули, когда стрела, пробив древесину насквозь, завязла в пробоине опереньем.

Лансам открыл рот, чтобы крикнуть, но лишь беспомощно захрипел, онемев от жути. Николас быстро, точно и бесшумно поставил стол на место и взмахнул левой рукой. Священник, выронив разряженный арбалет под ноги, поднял ладони к лицу и, будто снесенная статуя, не сгибая ног и не опуская рук, повалился назад – на постель. Должно быть, он даже не успел заметить ножа, стальной молнией выметнувшегося из рукава черной куртки и влетевшего ему под подбородок.

Дальше Николас действовал быстро, очень быстро. Конечно, брякнувший о пол арбалет вряд ли мог привлечь чье-то внимание, но лучше было не рисковать. Николас подпер дверь креслом и приступил к делу.

Сначала он проверил все ящики стола, затем, задвинув ящики, обернулся к шкафу, но, кроме одежды, ничего там не нашел. Осторожно и тихо начал простукивать стены. В нише для образов Богоматери и святого Мартина оказался тайник, скрытый выкрашенной под цвет стены дощечкой. Николас достал несколько золотых слитков и стопку писем. Золото он смахнул на постель, одно из писем пробежал глазами и, поморщившись, вернул в нишу.

Шум за окнами заставил его ненадолго прерваться. Выглянув в щель между ставнями, он увидел далеко внизу двух городских стражников и старика-привратника с колотушкой. Один из стражников говорил что-то, указывая алебардой на городскую стену, привратник, видимо ничего не понимая спросонья, мотал головой.

Николасу припомнился недавний разговор с Гюйсте Волком. Глава Братства Висельников сетовал на менялу с Базарной улицы, из-за которого лишился трех лучших своих взломщиков. Не без оснований опасаясь за сохранность капитала, меняла протянул тоненькую проволоку из собственного дома к башне городской стражи. Дернешь за один конец проволоки – на другом зазвенит колокольчик. Проволока идет по древесным кронам, и, даже хорошо присмотревшись, заметить ее трудно. По словам Волка, таким же хитроумным механизмом обзавелись уже несколько лавочников на Базарной. Не протянул ли и отец Лансам проволоку к башне стражи?.. А иначе почему всполошились стражники?

«Мальчишка из подвала…» – вспомнил Николас и нахмурился.

Он тряхнул головой и отошел от окна. Надо было спешить. Николас шагнул на середину комнаты, закрыл глаза, выставил руки перед собой – вперед ладонями – и стал медленно поворачиваться вокруг своей оси. Длинные пальцы его едва приметно шевелились, точно ощупывая полумрак.

Это было трудно. Завершив круг и опустив руки, Николас тяжело перевел дух и вытер пот со лба. Через секунду он уже стоял на коленях перед кроватью священника. Верхние простыни успели пропитаться кровью, с них капало на пол. Николас завернул край простыни, бросил на лужу покрывало – чтобы кровь не просочилась в комнату этажом ниже – и запустил руки под кровать. Тяжелый металлический ящик он нащупал сразу же.

Под кроватью… Дьявольщина, ну конечно! Люди тщательно прячут от чужих глаз серебро, золото, драгоценные камни и письма с доносами, но кому придет в голову прятать это?

Николас распахнул ящик, выбросил лежащие сверху тряпки, стоптанные шлепанцы, несколько книг без переплетов, исчерканные листы бумаги, погнутый медный подсвечник… Вот оно!

Он выпрямился, бережно держа в руках источенный нож с длинной рукояткой, плотно обмотанной кожаным ремешком. Металл лезвия был скверный, ломкий даже на вид, но рукоять в прорехах кожаной обмотки поблескивала сине-черным цветом. Николас отодрал от простыни порядочный кусок, завернул нож в тряпку и сунул за пазуху.

Уже отбежав к двери, он вернулся и прихватил золотые слитки.

Окна нижних этажей были зарешечены, да и стражники все никак не хотели уходить из-под стен дома отца Лансама. Привратник стучал колотушкой в двери-ворота, было слышно, как гремит массивным засовом страж внутри дома.

Николас прошел к тому лестничному пролету, на который поднялся из подвала. Он помнил, что там есть широкое окно, и помнил, куда оно выходит. Стражник все еще глядел пустыми глазами в стену, обнимая свое копье. А оконные ставни были распахнуты. Николас вскочил на подоконник, мельком глянул вниз и прыгнул.

Приземлился он на городскую стену тихо, тут же вскочил на ноги и побежал, пригибаясь, стараясь держаться в тени – прочь от горевших неподалеку факелов. Но его все же заметили – оттуда, от ворот дома Лансама.

Закричали… Это все мальчишка их взбаламутил!

Николас выпрямился и побежал быстрее – скрываться уже не было необходимости. Когда он оказался у долгой деревянной лестницы, ведущей вниз со стены, грохнул первый выстрел.

Он оглянулся. Освещенный светом факелов стражник на стене позади него судорожно заряжал со ствола аркебузу. Второй – еще ближе – целился, опустившись на колено. Поверх букового ложа сосредоточенно блестели его глаза. Николас распластался на камнях стены, держась на мысках сапог и полусогнутой левой руке, правую выбросил вперед, как змея – жало. Аркебузир, вздрогнув, опрокинулся навзничь, сверкнул стальным лезвием, торчащим из горла. Аркебуза выстрелила вверх.

Рывком поднявшись, Николас обернулся и сразу же пружинисто изогнул тело назад, уходя от удара. Стражник, взобравшийся по лестнице первым, был огромен – видимо, поэтому никакого оружия, кроме чудовищных кулаков, при себе не имел. Ссутулившись, он снова широко размахнулся – Николас, скользнув в сторону, перехватил его руку за запястье, слегка вывернув, дернул на себя и встретил широченную грудь ударом локтя. Здоровяк пошатнулся, хмыкнул, но, уже разворачиваясь к неуловимому противнику, который почему-то оказался за его спиной, застонал, прижимая руки к груди. Николас метнулся к лестнице, пихнул сапогом рожу с разбойничьим ножом в зубах, возникшую на уровне кромки стены, глянул вниз, но там, внизу, блеснули в темноте алебарды – и он отпрянул. Здоровяк, опустившись на колени, с изумлением смотрел на струйку крови, толчками выплескивающуюся из собственной груди. Через мгновение он обмяк и повалился навзничь.