Домой, во Тьму - Мякшин Антон - Страница 30

Не без основания Николас полагал, что Ардак, Гаргл и Брагл получили от Балбрака дополнительные указания – они не спускали с него, с «посланника», глаз даже ночью. Нет, положительно гарнизонный капитан, несмотря на внешность неотесанного вояки, обладал цепким умом и недюжинной наблюдательностью.

Переход через горы занял два дня. За это время Николас впервые понял, как это хлопотно и неудобно – быть человеком. Ему приходилось есть по три раза в день вместе со всеми, ложиться вечером, отяжеленным ненужной трапезой, и бодрствовать недвижно с прикрытыми глазами до утра, а также не забывать о том, что полагается время от времени отлучаться за дальние валуны, как это делали лакнийские наемники, отец Матей и Топорик. И в каждую из этих отлучек кто-нибудь из Рабллов непременно сопровождал его, ссылаясь то на собственную нужду, то на то, что «здесь много змей, господин, вы не знаете повадок этих коварных тварей, позвольте вас проводить…» На вторую ночь Николас приметил Брагла Раблла, тихонько пробиравшегося к его мешку. Без кольчуги, без нательной рубахи, светясь в темноте белым торсом, лакниец с неожиданной для своего массивного тела легкостью скользил между спящими. Николас бесшумно поискал рукой рядом с собой, захватил в ладонь камень поменьше и с хриплым – как бы спросонья – криком:

– Пошла вон, проклятая ползучая сволочь! – швырнул камень.

Брагл громко крякнул, сдавленно застонал и ретировался. Наутро он, смущенно покашливая, поведал удивительную историю о том, как, внезапно проснувшись, услышал неподалеку фырканье горного гепарда, пошел по его следам далеко наверх, в страшном бою голыми руками одолел зверя, отделавшись только шишкой на лбу, а тот, смертельно раненный, отправился куда-то подыхать.

Больше попыток ознакомиться с личными вещами Николаса Рабллы не предпринимали, но пристальное наблюдение нисколько не ослабло. Николас старательно этого не замечал. Такая жизнь сильно изматывала. Но все же Николасу вполне хватало сил, чтобы наблюдать за своими спутниками. Отец Матей, выклянчивший у старого капитана ослика, не утруждал себя пешим переходом. Жалуясь на радикулит и стертые ноги, он покачивался на ослиной спине, то и дело принимая «лекарство» для души и тела. А Янас Топорик… Что творилось с Топориком? Янас вдруг сильно изменился после короткого отдыха на заставе Раблла. Он уклонялся от разговоров; вынужденный отвечать на вопросы, не смотрел Николасу в лицо, и когда тот, выбрав свободную минутку, вознамерился показать ему пару простых и действенных приемов боя без оружия, подчинялся неохотно, словно через силу.

Через два дня они достигли вершины Северных гор.

Но Марбада Круда там не обнаружили. Неприступные стены, сложенные из серого камня, были пусты. Сторожевые башни таращились слепыми бойницами. За отпертыми воротами путникам не удалось найти ни одного воина. Даже трупов не было. Внутри заставы все было черным-черно. И пусто. Будто выжжено. Остался только камень – ни деревянных построек, ни мебели в комнатах каменных башен, ни утвари, ни одежд, ни оружия, ни пищевых запасов, ничего – никаких следов пребывания здесь живых существ, – словно застава опустела много лет назад. Над башнями и иззубренными кромками крепостных стен летали клочья невесть откуда бравшегося черного дыма, как призраки бушевавшего здесь некогда чудовищного пожара.

Проповедник сказал тогда:

– Похоже на то, будто на заставу напали саламандры… Я знаю, звучит глупо, но других объяснений у меня нет. Посмотрите – горел даже камень. Обыкновенное пламя на такое не способно. И этот дым…

– Что еще за детские сказки, глупый старик?! – прорычал один из Рабллов.

– Саламандры – красные демоны Преисподней, – охотно пояснил проповедник. – Предания говорят, их невозможно уничтожить и от них нет никакой защиты, кроме как…

Николас взглянул на священника косо, и Матей, истолковав его взгляд по-своему, поспешно добавил:

– Этот доблестный воин совершенно прав, господин. Сказки – детские, а глупый старик – это я… Неужели вы думаете, я не помню указа государя Императора о подобных суевериях?..

По словам Рабллов, последние известия от Круда приходили на прошлой неделе. Марбад извещал о полном спокойствии на горной границе и еще о том, что его жена, сестра капитана Балбрака, направляется к нему на заставу со всем своим семейством.

Ардак, Гаргл и Брагл остались на заставе искать хоть какие-то следы тех, кто успел побывать здесь до них, а Николас с проповедником и Топориком начали спуск с гор. На вторые сутки, миновав лесистые подножия, они углубились в густой древний лес, с первых шагов превратившийся в почти непроходимую чащу.

Странный это оказался лес. Днем было все как обычно: шумели птицы, зудели в осклизлой тени комары, из-под ног прыскали перепуганно зайцы и толстые мохнатые лесные мыши, медвежьи и волчьи тропы петляли меж ручьев с прозрачной ледяной водой и темными нагромождениями бурелома. А ночью лес преображался. С небес опускалась темнота, и откуда-то из-под серого мха поднималась звенящая тишина. Даже хворост в костре не потрескивал, а едва слышно шипел, и пламя в этой тишине бледнело, окрашиваясь, впрочем, на оконечьях языков светло-синими газовыми пятнами. Утром Матей обнаружил на ветвях дерева, под которым спал, невиданную змею с жирным белым телом и множеством крохотных четырехпалых лапок – как у многоножки. Змея безмолвно и внимательно наблюдала за проповедником: неподвижный ее взгляд, по словам Матея, казался по-человечески осмысленным. Святой отец, очнувшись от оторопи, оглушительно заорал, и змея исчезла.

Но это происшествие Николаса вовсе не заинтересовало. Он был обеспокоен внезапно открывшейся у Янаса привычкой бредить по ночам. Прошлой ночью мальчик бессвязно вскрикивал во сне, вставал с закрытыми глазами и, шатаясь по полянке, отмахивался от кого-то невидимого. А на следующую ночь, за несколько часов до рассвета, Николас, как обычно, лежал, закинув руки за голову, чутко прислушиваясь к свистящей и шепчущей вокруг темноте, как вдруг услышал непонятные шорохи рядом. Он поднялся и увидел мальчика, неуверенной, словно пьяной, походкой приближавшегося к нему. Николас окликнул его, но мальчик не отозвался. Продолжал идти. Что-то поблескивало у него в правой руке. Николас пригляделся: топорик. Откуда этот топорик? Раньше вроде никакого оружия у Янаса не было. Правда, в его мешок Николас не заглядывал… Он поднялся навстречу мальчику. Закатившиеся глаза Янаса были полузакрыты так, что в темноте светились только белки, зрачков не было видно. Подойдя вплотную к Николасу, он неуклюже размахнулся своим оружием. От удивления и неожиданности Николас едва успел среагировать – прянув назад, ребром ладони выбил снизу вверх топорик. Стальной рыбкой тот блеснул в темноте и на излете вонзился в ствол ближайшей сосенки. Янас медленно и безмолвно развернулся и двинул на белое пятно лунного света, отражавшееся от узорчатого лезвия.

«Спокойно, – сказал Николас сам себе. – Ты ведь знаешь, так бывает. Люди иногда встают по ночам и делают такие вещи, о которых утром не могут вспомнить. Это все от нервного потрясения… Мальчику столько пришлось перенести…»

Янас добрел до топорика, выдернул его из древесины и снова повернул к Николасу.

«Кого он видит во мне? – подумал Николас. – Безликую тварь из верпенской канализации или обезумевшего халийского дикаря в звериной маске? Разбудить его прямо сейчас? Плеснуть водой в лицо? Нет, испугается».

На этот раз он не стал дожидаться, пока мальчик размахнется. Он просто обошел его сзади, поднял, обхватил, притиснув руки к бокам, отнес к костру. Насильно уложил. Оказавшись на земле, Янас обмяк. Прерывисто вздохнул, несколько раз открыл и закрыл глаза. Потом задышал ровно, но топорика из рук все не выпускал…. Как он все-таки похож на Катлину! Особенно сейчас, когда он уснул и лицо его разгладилось. И сходство вовсе не отдаленное. Будто в жилах этого мальчика и на самом деле течет ее кровь. Но что с ним происходит? И что делается вокруг?

До рассвета Николас просидел, отгоняя от себя какое-то непонятное муторное сомнение. Но, когда над лесными ветвями показалось утреннее желтое солнце, он увидел, как мальчик, проснувшись, с изумлением и страхом посмотрел на топорик в своих руках. Отбросил его, как какую-то гадину, потом украдкой, оглядываясь на позевывающего Матея и Николаса, который старательно смотрел в сторону, подобрал и спрятал оружие в мешок.