Прыжок в прошлое. Дилогия (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич - Страница 32

– Ты Сергий Аникитович сам не знаешь, что сделал, ты мне надежду в жизни дал. Ведь почти без нее жил, когда у Евдокии последняя сестра вместе с младенцем в родах умерла.

Мы прошли с боярином наверх, где еще не был убран ужин, и выпили за здоровье его жены и новорожденного, после чего он отбыл домой, пообещав завтра с утра уже быть здесь.

Поутру действительно боярин был уже у нас, удостоверившись, что его жена и сын в порядке он поднялся ко мне, и сказав:

– Чем могу тем и благодарю, – положил на стол приличный мешок серебра. На этот раз он долго не задержался, и, пообещав завтра забрать жену с ребенком отбыл к себе. Но вот в усадьбе об этой операции только и говорили. И вновь ко мне появился отец Варфоломей.

– Так, как же Сергий Аникитович быть с заповедью божьей, что в муках будете рожать детей своих? а тут у тебя легла, заснула и на тебе младенец!.

– Отец Варфоломей, она бы родить то все равно бы не смогла, кость у нее узкая, умерли бы она и ребенок. Так, что я может, просто волю господню исполнял, чтобы этот ребенок на свет появился.

Отец Варфоломей задумчиво сказал:

– Слыхивал я о таких делах и ранее, что младенца из умирающей матери доставали. Но вот чтобы и мать и ребенок живы остались в первый раз в жизни слышу.

Отец Варфоломей, ты же знаешь, все, что не делаю, на все благословения прошу у иконы защитницы нашей пресвятой Богородицы.

– Да знаю, что человек ты богобоязненный, все требования церкви нашей примерно выполняешь. Вот только дела твои все удивительней, и нашего внимания требуют.

К середине дня вновь в моем доме появился гонец из Кремля.

Иоанн Васильевич явился из очередного похода всего неделю тому назад и уже требовал меня к себе, вместе с поделкой моей дивной.

На следующий день с утра меня уже одевали, как положено на глаза царю, я же думал, как я таком наряде, буду все показывать и рассказывать.

И вот в очередной раз я еду в царский дворец. Прежнего мандража у меня уже нет, но все равно, с беспокойством думаю, как царь отнесется к моим задумкам, и какие сделает для себя выводы.

Когда я шел через палаты теперь практически никто не провожал меня надменным взглядом, многие кланялись и желали здравствовать. И когда я склонился перед троном, то быстро последовал приказ царя встать с колен и рассказывать ему, чем опять я удивил окружающих.

Я набрался храбрости и сказал:

Великий царь, прошу, выслушай просьбу мою малую, все без утайки расскажу тебе, вот только, чтобы не на виду, а только чтобы я ты и ближние бояре твои были. Не хочу я, чтобы секреты мои, которые для твой державы полезны, на сторону уходили.

В это время к царю сзади подошел Бомелий и что-то прошептал ему.

Царь слегка нахмурил брови и сказал:

– Боярин Щепотнев, тут лекарь мой Бомелий интересуется, правда ли, что ты сечение кесарево женщине делал, которое еще древние авторы описывали.

– Нет в этом секрета великий царь, делал я такое сечение, сейчас и мать и ребенок в здравии находятся.

Бомелий снова усиленно что-то зашептал на ухо царю.

Тот опять спросил меня:

– А вот лекарь мой Бомелька говорит, что не было еще такого, чтобы после такого сечения жена жива оставалась и не врешь ли ты, спрашивает.

– Великий царь, невместно мне в твоем присутствии драку начинать, но твоему Бомелию я бы зубы за такой поклеп вышиб. Да только что с этой клистирной трубки возьмешь, он небось даже, как кулаками махать не знает.

Царь закинув голову и засмеялся:

– Ха, клистирная трубка, вот ты Щепотнев назвал, так назвал, быть тебе теперь Бомелий клистирной трубкой.

Лицо Бомелия стало бледным и он, кинув мне, многообещающий взгляд скрылся за троном.

Иоанн Васильевич же сойдя с трона, в сопровождении охраны и трех бояр проследовал в палату, где кроме нас никого не было.

Я быстро раскрыл привезенную сумку и начал объяснять и показывать все, что привез со мной.

Бояре и сам царь с удивлением смотрели на кусок дерева с железкой в моих руках. Я опять поставил микроскоп на стол и капнул на стекло каплю воды, которую поросил принести, чтобы меня не обвинили, что я сам такую воду с чудищами развел. Навел на резкость и попросил царя взглянуть. Тот к моему удивлению не отшатнулся, как Кузьма, а с видимым интересом наблюдал за водными жителями. Еще трое его спутников также внимательно разглядывали все и потом крестились и шептали молитвы.

И тут царь спросил меня:

А скажи мне Щепотнев в святой воде такие твари живут?

Нет, великий царь, святая вода в серебряных купелях стоит не зря, от серебра дух идет и святая вода из-за этого чиста и без тварей этих.

Царь стоял в задумчивости:

– От любопытства твоего Щепотнев, много пользы есть, но и много беспокойства. Послухи говорят, что ты мануфактуры, как в Европе хочешь у себя в вотчине делать?

Так есть задумки великий царь, вот сейчас первое стекло пошло, будет печь мощнее будет и стекла больше, потом, вот хочу попробовать бумагу делать, сейчас вот мельницу переделываем чтобы тряпье молоть. А художники, что ты милостью своей поручил мне учить, некоторые уже меня превзошли.

Потом вот лекарей я учу себе в помощники. Так через год они сами могут уже учить лекарей в войсках твоих. Ведь легче и дешевле одного опытного воина вылечить, чем такого воина из мальца вырастить.

Царь сказал:

– Вот это верно говоришь, опытные воины нам все время нужны, каждый год на всех рубежах война идет. Занимайся, делами своими, я с митрополитом поговорю, вижу под божьим промыслом ты ходишь… Но в следующем году представишь оружных, как все по землице пахотной.

И потом боярин нехорошо тебе бобылем ходить, так, что вскоре найдем мы тебе невесту, и не вздумай сам суетится, обижусь.

И на такой воодушевляющей ноте наше общение закончилось.

Возвращался я домой с одной стороны в приподнятом настроении. По крайней мере мне не закрыли ни одного моего проекта. А вот с другой. Слова царя о женитьбе меня изрядно озадачили. Не будет такой человек просто так, что-то говорить. Видимо уже где-то и с кем-то обговорено. Надо наверно уточнить, а не могли ли они в этом походе встречаться с Хворостининым. Вот там между делом и решили мою судьбу.

В первой моей жизни, я считаю, мне повезло, пару раз девушки с которыми я был близок меня попросту говоря, кидали, и поэтому у меня был длинный период разочарования, когда я встречался с женщинами чисто эпизодически. Когда же я стал уже достаточно известным хирургом, женщины в моей жизни стали появляться чаще, они с удовольствием приходили в мою квартиру. И первое время от их присутствия было даже как-то уютней. Но потом почему-то начиналось одно и тоже. Им казалось, что я живу не так, как надо, им почему-то надо было переставить в доме все, как им нужно и вообще две недели был крайний срок моего терпежа, и очередная претендентка на проживание со мной со скандалом вылетала вон. И потом я даже прекратил встречаться с женщинами у себя, предпочитая это делать в гостиницах, чтобы никто не мог нарушить моего порядка и образа жизни старого холостяка. И вот теперь в другой жизни мне придется вновь бороться с тем же самым.

Но, поразмышляв, я решил, что в эти времена, вряд ли жена будет так влезать в мои дела, это вам не двадцать первый век с его феминизацией и прочими прелестями. Поэтому домой я уж приехал в отличном настроении.

Первым делом я посмотрел родильницу, состояние ее было хорошим, послеоперационный шов спокойный. а ребенок был, как ребенок, ну не педиатр я же в конце концов, ничего я не понимаю в их болезнях, и будет лучше, если с детьми вообще не будут приходить.

Сказав женщине, что завтра она может ехать домой, и появиться у меня через неделю чтобы снять швы я хотел пройти в стеклодувную мастерскую и посмотреть, как там идут дела, когда меня прервали и слуга сообщил. что со мной хочет поговорить какой то немец.

Я вышел во двор и где увидел пожилого полного человека в европейской одежде, он поклонился мне и представился: