Прибалтика. Война без правил (1939-1945) - Кантор Юлия - Страница 14

Все эти факты говорят о том, что Литовское правительство грубо нарушило советско-литовский Договор о взаимопомощи, который запрещает обеим сторонам «заключать какие-либо союзы и участвовать в коалициях, направленных против одной из Договаривающихся Сторон» (статья VI Договора).

Все эти нарушения советско-литовского Договора и враждебные действия Литовского правительства в отношении СССР имели место, несмотря на исключительно благожелательную и определенно пролитовскую политику СССР в отношении Литвы, которой Советский Союз, как известно, по собственной инициативе передал город Вильно и Виленскую область.

Советское правительство считает, что подобное положение дальше продолжаться не может.

Советское правительство считает абсолютно необходимым и неотложным:

1. Чтобы немедленно были преданы суду министр внутренних дел г. Скучас и начальник департамента политической полиции г. Повилайтис, как прямые виновники провокационных действий против советского гарнизона в Литве.

2. Чтобы немедленно было сформировано в Литве такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского Договора о взаимопомощи и решительное обуздание врагов Договора.

3. Чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Литвы советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве» {125}.

Москва заговорила императивами. 6 ультиматуме не было ни слова о том, почему «советское правительство считает установленным» наличие тройственного военного союза балтийских государств и почему он «направлен» против СССР. Требование беспрепятственного пропуска частей РККА для размещения в стратегически важных центрах Литвы в неуказанном цифрой, «достаточном» количестве де-факто означало, что речь идет не только об обеспечении якобы не соблюдавшегося договора о взаимопомощи. 14 июня советскими войсками и флотом была установлена морская и воздушная блокада Прибалтики.

Ответ на требования ультиматума литовская сторона должна была дать не позднее 10 часов утра следующего дня — то есть 15 июня. Априори он мог быть только положительным. Молотов предупредил, что если требования не будут приняты, войска все равно будут введены немедленно. Получив советский ультиматум, президент Литвы А. Сметона настаивал на сопротивлении Красной Армии и отводе литовских войск в Восточную Пруссию, но генерал Виткаускас, выражавший интересы антигермански настроенных офицеров, отказался. Урбшис просил отсрочить принятие столь сложного решения, ссылаясь на литовское законодательство, в котором не было статей, на основании которых можно было бы предать суду Скучаса и Повилайтиса. На это Молотов продемонстрировал своеобразное «уважение» к праву: «Прежде всего, нужно их арестовать, а статьи найдутся. Да и советские юристы могут помочь в этом, изучив литовский кодекс» {126}. Молотов уже не считал нужным соблюдать политес — вопрос о советском вмешательстве в Кремле был уже решен, что и было сообщено Урбшису: «Если ответ задержится, то Советское правительство немедленно осуществит свои меры и безоговорочно» {127}. В итоге в 9.45 утра 15 июня Урбшис сообщил Молотову об удовлетворении советских требований и составе нового правительства во главе с генералом Раштикисом. В ответ Молотов заявил, что вопрос о составе правительства будет решаться в Каунасе, куда прибудет советский представитель {128}.

РККА заняла Литву, но в день, когда части РККА входили в столицу — Каунас — правительство А. Сметоны уже бежало в Германию, где и было интернировано.

16 июня В. Молотов вызвал латвийского посланника Ф. Коциньша и огласил заявление советского правительства. В отличие от предыдущего, переданного накануне правительству Литвы, в нем не говорилось о похищении советских военнослужащих. Единственным «не только недопустимым и нетерпимым, но и глубоко опасным, угрожающим безопасности границ СССР» поступком правительства Латвии считалось то, что оно «не только не ликвидировало созданный еще до заключения советско-латвийского Пакта о взаимопомощи военный союз с Эстонией, но и расширило его, пригласив в этот союз Литву». Не содержал этот документ и требований предания суду конкретных лиц, но главные претензии были аналогичны тем, что были предъявлены Литве — формирование нового правительства и допуск в Латвию дополнительных советских воинских частей. Беседа Молотова с Коциньшем шла с 14.00 до 14.23, а ответ латвийское правительство должно было дать уже к 23 часам ночи того же дня. Впрочем, оно успело сообщить о своей отставке уже в 22 часа 40 минут {129}.

Ровно через семь минут после окончания «беседы» с латвийским посланником В. Молотов вызвал эстонского представителя А. Рея и вручил ему заявление советского правительства, полностью аналогичное тому, которое он полчаса назад передал посланнику Латвии. От Эстонии требовалось до ноля часов дать согласие на формирование нового правительства и разрешить пропуск на свою территорию дополнительных советских воинских частей. Рей что-то хотел спросить и уже начал со слов «нельзя ли…», но Молотов прервал заявлением, что «нет, нет» {130}.

15—16 июня советские войска заняли большую часть территории Литвы. 16 июня советские войска получили задачу вступить на территорию Эстонии и Латвии. Десантная операция в Гайжунах была отменена, и 16 июня 720 десантников из состава 214-й воздушно-десантной бригады на 63 самолетах ТБ-3 были переброшены на аэродром Шауляя, где они были в качестве танкового десанта приданы 2-й и 27-й танковым бригадам 3-й армии, сосредоточившимся к исходу дня в районе Ионишкис. Войска 8-й армии, развернутые на границе в боевых порядках «в готовности для наступления», были вынуждены за 1—2 часа перейти в походное положение и, получив задачу занять важнейшие пункты, в 5.00 17 июня начали продвижение в Эстонию и северо-восточные районы Латвии. В 9.00 17 июня военные уполномоченные сторон И. Лайдонер (Эстония) и К. Мерецков (с 9 июня заместитель наркома обороны СССР) встретились в Нарве, а Д. Павлов и полковник О. Удентыньш (Латвия) — на станции Ионишкис. В 10.20 утра 17 июня танковые бригады и части 121-й и 126-й стрелковых дивизий перешли латвийскую границу и около 13.00 заняли Ригу. Остальные войска 3-й армии заняли юго-восточные, а части 2-го ОСК западные районы Латвии. Части 65-го ОСК в 13.15 17 июня вместе с десантом КБФ заняли Таллин. Переговоры завершились соответственно в 15.00 и в 13.00 подписанием соглашений о вводе дополнительных войск, в которых были указаны места временной дислокации советских войск (9 дивизий в Латвии и 12 в Эстонии) и оговаривались хозяйственные вопросы. В последующие дни войска продолжали занятие Прибалтики, которое в основном завершилось к 21 июня 1940 г. Несмотря на мирное продвижение, войска имели потери, которые, по неполным данным, составили 58 человек убитыми (самоубийств — 15, погибло — 28, утонуло — 15) и 158 человек ранеными {131}.

16 июня 1940 г. в советских газетах появилось сообщение ТАСС о «ликвидации советско-литовского конфликта». Далее следовала информация о прибытии в Литву дополнительных частей РККА. Они больше напоминали военные сводки: «Сегодня, 15 июня, в 15 часов советские танковые части и мотопехота перешли литовскую границу и вступили в города Вильно, Каунас, Кедайняй. Продвижение советских войск происходит планомерно и без каких-либо инцидентов» {132}. Рапорты дополнялись оптимистичными заявлениями, вроде такого: «Советские танковые части и моторизованная пехота начали прибывать в город Каунас. В городе необычайное оживление. Десятки тысяч жителей Каунаса рукоплесканиями и криками «ура» приветствуют советские войска. Красноармейцам и командирам преподносят цветы» {133}. Спустя два дня подобным же образом представлялась картина вступления РККА в Эстонию и Латвию. Именно так были описаны эти события впоследствии и в советских учебниках.