100 великих отечественных кинофильмов - Мусский Игорь Анатольевич - Страница 4

Три долгих дня продолжалось это сражение с материалом картины. Вот готов был и последний ролик.

На моих глазах свершалось новое рождение картины. Я сказал Протазанову: «Вы, Яков Александрович, говорили мне, что режиссёр ещё до начала съёмок должен творчески увидеть фильм на экране, в режиссёрском сценарии это видение вы записали, но вы всё время переделываете, изменяете, беспощадно рвёте, выбрасываете целые эпизоды».

Протазанов сердито ответил мне: «Что же, по-вашему, картина стала хуже? Вы же бывали на съёмках, видели — приходили новые мысли, многое удавалось подглядеть в движении чувств актёра, а в монтаже приходили новые решения! Монтаж — это большое дело!»»

Позже киноведы отметят, что характерной чертой этого фильма является большая подвижность камеры, съёмка различными планами, ракурсами, панорамами. Это в свою очередь потребовало большого искусства в освещении актёров к декораций. Съёмка с точки зрения героя для показа и оценки обстановки — приём, впервые использованный Протазановым в «Пиковой даме», — применяется в «Отце Сергии» более тонко. Киноаппарат по необходимости становится «глазом» каждого действующего героя. И удивительно, что все это богатство приёмов было продемонстрировано новичком: оператор Бургасов снимал свой первый фильм.

К концу 1917 года «Отец Сергий» был смонтирован, а во вторник 30 апреля 1918 года в театре «Кино Арс» состоялась премьера фильма.

Новый фильм был оценен ещё выше, чем «Пиковая дама». «Отец Сергий» произвёл на публику ошеломляющее впечатление бережностью, с которой постановщик подошёл к экранизации, и размахом, с которым он эту экранизацию выполнил. Часто этот фильм Протазанова называют вершиной русской дореволюционной кинематографии.

«Отец Сергий» не сходил с экрана до конца 1920-х годов. Вывезенный Ермольевым во Францию, фильм и там пользовался заслуженным успехом.

Вскоре после «Отца Сергия» А. Санин и Ю. Желябужский, следуя испытанными путями, создают «Поликушку» — фильм принёсший первую славу советской кинематографии за рубежом, признанный в Америке даже в 1924 году одним из десяти лучших фильмов года.

«БРОНЕНОСЕЦ „ПОТЁМКИН“»

В 1952 году Бельгийская Синематека предложила пятидесяти восьми режиссёрам Европы и Америки назвать десять лучших фильмов в истории кино, и в итоговом списке «Броненосец „Потёмкин“» занял первое место — его назвали большинство, в том числе Карл Теодор Дрейер, Луис Бунюэль, Лукино Висконти, Робер Брессон, Орсон Уэллс.

В 1958 году в результате знаменитого международного опроса кинокритиков, проходившего в рамках Всемирной выставки в Брюсселе, двенадцать кинофильмов были названы лучшими из «фильмов всех времён и народов». И на этот раз почётный список возглавил «Броненосец „Потёмкин“».

С тех пор международные референдумы историков и критиков кино вносят в подобные перечни новые названия, однако до сих пор «Потёмкин» оказывается включённым едва ли не во все итоговые списки лучших фильмов.

О том, как создавался фильм-шедевр, написано немало книг. А всё началось 17 марта 1925 года, когда состоялось совещание при Комиссии Президиума ЦИК Союза ССР по вопросу о постановке в государственных театрах Москвы и Ленинграда спектаклей, посвящённых событиям 1905 года. Центральным спектаклем должна была стать «большая фильма, показанная в особых рамках, с ораторским вступлением, музыкальными (сольными и оркестровыми) и драматическими сопровождениями, по специально написанному тексту».

Постановку картины поручили 27-летнему Сергею Эйзенштейну, получившему признание благодаря новаторскому фильму «Стачка». Вместе с Григорием Александровым он работал над новым сценарием «Первой Конной». Однако все дела пришлось отложить и вплотную заняться картиной о событиях 1905 года.

Кинематографисты направились к Кириллу Ивановичу Шутко, который ведал в ЦК партии вопросами кино. Его жена Нина Фердинандовна Агаджанова незадолго до этого, в 1924 году, блестяще дебютировала на кинематографическом поприще, написав сценарий «В тылу у белых». Ей и предложили взяться за сценарий «1905 год». «Старой большевичке» Агаджановой-Шутко было тогда всего тридцать шесть лет.

Агаджанова охотно согласилась. Она занимала верхний этаж небольшой дачи в Немчиново, а нижний снимал Бабель. Наезжал Казимир Малевич. Сценарий «1905 год» диктовался, обсуждался, записывался. Агаджанова работала в тесном контакте с Эйзенштейном.

4 июня 1925 года в юбилейной комиссии Президиума ЦИК СССР заслушали «изложение содержания и построения киносценариев, посвящённых событиям 1905 года», и постановили «признать предложенный сценарий, подготовленный Н. Агаджановой-Шутко». Сценарий был слишком большим, невероятно большим, с традиционной записью сюжета по кадрам.

2 июля 1925 года Сергей Эйзенштейн писал матери из Немчиново: «Ставлю картину „1905“. На днях начинаю снимать. Июль — в деревне (окрестности Москвы — усадьбы — и Тамбовская губ.). Август, сентябрь (может быть, октябрь) на юге (Одесса и Севастополь). На эту картину отпущен год (сдать к августу 1926 года). Параллельно буду снимать „Беню Крика“, сценарий Бабеля. (Помнишь, ты читала эти „Одесские рассказы“ в „Лефе“?) То и другое очень интересно. Но работа адова…»

Планы были действительно грандиозные. Снимать «1905 год» собирались в Москве, Ленинграде, Одессе, Севастополе, Краснодаре, Тифлисе, Баку, Батуме, Шуше, Махинджауре, Златоусте и т.д.

Комиссия ЦИК СССР поставила жёсткие сроки: часть картины необходимо сдать к 20 декабря 1925 года.

В конце июля киноэкспедиция в составе Эйзенштейна, Александрова, Штрауха, Гоморова, Левшина, Антонова, оператора Левицкого с ассистентом Данашевским, администраторов Котошева (Котова) и Крюкова выехала в Ленинград.

Сразу приступили к съёмкам. Работали и днём, и ночью. «Новая вечерняя газета» сообщала:

«15 августа в 2 часа ночи московским режиссёром Эйзенштейном была произведена интересная ночная съёмка. У Сада трудящихся и на Комиссаровской ул. снимались сцены из картины „1905 год“.

Заснятые сцены войдут в картину как часть, посвящённая «мёртвому Петербургу» 1905 года. Сцены воспроизведены с исторической точностью» (прожекторы, поставленные на башню Адмиралтейства, действительно освещали по ночам мёртвый, лишённый электрической энергии город).

Группа успела снять эпизод железнодорожной забастовки, конку, ночной Невский и разгон демонстрации на Садовой улице. Потом была не совсем удачная морская прогулка в Кронштадт и на Лужскую губу. Во время этого плавания Левицкий снял детали кораблей в движении. Эти кадры вошли в «Броненосец „Потёмкин“». Но встреча с командованием Балтийского флота оказалась бесплодной. Киноэкспедиция рассчитывала запечатлеть на Балтике встречу восставшего броненосца с эскадрой. Командующий развёл руками: «У нас ничего похожего вы не найдёте, поезжайте на Чёрное море, там, вероятно, ещё кое-что осталось от старых кораблей».

Погода в Ленинграде начала портиться. Каждый день дожди, город окутал туман. Съёмки застопорились. Сергей Михайлович написал тревожное письмо директору Первой московской госкинофабрики Михаилу Яковлевичу Капчинскому. Спрашивал, есть ли возможность доснять ленинградский материал летом будущего года, а в декабре—январе снять Пресню?

Капчинский примчался в Ленинград. Оценив ситуацию, он посоветовал: «Нечего ждать погоды. Дело идёт к осени, а не к лету. Боюсь, что и со съёмками в тамбовских деревнях мы опоздали. И там, наверное, небо мокрое, серое. Вот что: поезжайте-ка в мою родную Одессу — там солнце вам ещё послужит, за Одессу я ручаюсь».