Советские разведчики в нацистской Германии - Жданов Михаил - Страница 6

Имеет ли Леман что-то общее со Штирлицем? Разумеется. Оба они ходили в эсэсовской форме, оба передавали информацию в Центр, у обоих, наконец, было по две ноги и две руки. В общем, вроде бы и все. Леман никогда не был советским полковником Исаевым, придумавшим себе хитрую легенду и усердно косящим под немца. Вспомним историю Штирлица: в 1922 году вместе с остатками белых уехал в Китай, чтобы вести разведку среди эмигрантов, а затем отправился в Австралию, где в германском консульстве в Сиднее заявил о себе как о немце, обворованном в Китае. Там он год проработал в отеле у хозяина-немца, затем устроился в германское консульство в Нью-Йорке, вступил в НСДАП, а затем и в СС.

А было ли в принципе возможно существование такого разведчика? Многие полагают, что нет. Например, доктор исторических наук Анатолий Малышев на заданный ему вопрос ответил так:

Разумеется, Малышев прав не до конца: знаменитый разведчик Николай Кузнецов, ни разу не побывав в Германии, не просто в совершенстве овладел немецким языком, но и освоил некоторые его диалекты, что позволило ему долгое время ходить в мундире офицера вермахта и общаться с немцами. Но это – уникальный случай. Ни одного русского среди источников советской разведки в Германии действительно не было.

МИФ ТРЕТИЙ: КАТОК РЕПРЕССИЙ

Передо мной лежит томик из собрания сочинений Юлиана Семенова, опубликованного в 1991 году. Именно в нем его самое знаменитое произведение – «Семнадцать мгновений весны». Есть в этом издании строки, которых нет в других, более ранних. Вот они:

Ну, насчет последнего явная натяжка – не мог столь умный человек, как Штирлиц, не понимать, что альтернативы пакту Молотова-Риббентропа на тот момент не было. Юлиан Семенов мог этого не понимать, Штирлиц – не мог. Сложнее вопрос с репрессиями, тем более что они, как часто утверждается, нанесли страшный удар по советской разведке. Сталинские палачи, как хором заявляют некоторые авторы, буквально лишили страну глаз и ушей в самый критический момент.

На самом деле все далеко не так однозначно. Я не буду здесь говорить о причинах и размахе «большого террора». Не буду ставить под сомнение и то, что под маховик террора попали многие невинные люди (а иначе не бывает). Я ставлю перед собой другую цель – рассмотреть, насколько серьезный ущерб нанесли разведке репрессии конца 30-х годов. И надо сказать, что ответ на этот вопрос может для многих оказаться неожиданным.

Дело в том, что в 1932-1935 годах советская разведка показала себя далеко не лучшим образом. Провал следовал за провалом, причем треск зачастую стоял оглушительный. Были, конечно, и успехи, но нередко возникали «шпионские скандалы», когда сотрудниками разведки оказывались представители зарубежных спецслужб (не выдуманные, а вполне реальные). Дисциплина откровенно хромала, часто не соблюдались элементарные требования конспирации, картину довершали внутренние конфликты персонального характера. Одним словом, к началу «большого террора» советская разведка отнюдь не представляла собой того монолитного сообщества классных профессионалов, как это стали «подавать» в перестроечные годы. В 1935 году главой военной разведки был назначен Моисей Урицкий – далеко не лучший выбор. «Старый большевик» быстро вступил в конфликт со своими подчиненными, что, разумеется, эффективности разведке не добавило. В результате его интриг был расстрелян заместитель Артур Артузов – профессионал действительно высокого класса. Урицкого быстро сняли, а потом отправили в расход, но потеря была трудновосполнимой. Даже то, что главой разведки был назначен вернувшийся из Испании Берзин, уже находившийся ранее на этой должности, ситуацию не спасало. Второго июня 1937 года Сталин заявляет на заседании Военного совета при наркоме обороны:

Сделать из плохого дома хороший можно, как известно, двумя путями: затеяв длительный и аккуратный капитальный ремонт или просто снеся старый дом до основания, а затем построив на его месте новый. Проблемы разведки можно было решить тихо, в кулуарах, не вынося на всеобщее обозрение. Но на филигранную работу не было ни времени, ни сил. Руководство страны пошло жестким путем. За короткий срок все руководство разведки было буквально выкошено, и не по одному разу. В Главном разведывательном управлении (ГРУ) – военной разведке – за 1937-1940 годы сменились пять начальников. Практически все специалисты «старой школы» были объявлены «врагами народа» и расстреляны. Не лучше обстояло дело и в «политической» разведке, находившейся в ведении НКВД. Генерал-майор В.А. Никольский впоследствии вспоминал:

Итак, полная мерзость запустения. Все грамотные специалисты уничтожены, на их место пришли желторотые птенцы. В военной разведке нет никого, званием выше майора. Руководителем внешней разведки НКВД стал 31-летний Павел Фитин. Полный развал?

И тут происходит самое странное. За считанные, нет, не годы, а месяцы внешняя разведка начинает работать с высокой эффективностью. Провалов становится гораздо меньше, проблемы с дисциплиной решаются сами собой. Потерянные агентурные контакты в течение года восстанавливаются в полном объеме и даже расширяются. Майорам в военной разведке удается сделать то, чего не смогли добиться генерал-майоры за более длительный срок. К началу Великой Отечественной войны советские спецслужбы заслуженно считаются сильнейшими в мире.