Суеверия викторианской Англии - Харса Наталья - Страница 42

Для пущей торжественности, да и чтобы облегчить путь, гроб иногда помещали в катафалк. Но пожилые провинциалы питали антипатию к катафалкам и просили, чтобы на кладбище их несли родные и близкие. Зачастую носильщики гроба были того же пола, что и покойник. Юную девственницу в последний путь провожали девушки в скромных белых платьях, соломенных шляпках и в белых же перчатках. Незамужних девиц предупреждали, что если им случилось побывать на трех похоронах подряд, обязательно нужно посетить свадьбу. Иначе за четвертыми похоронами последуют их собственные. Гробик с младенцем в соответствии с правилами несла под мышкой женщина. Через гроб матери, скончавшейся при родах, перебрасывали белое полотно. Во многих деревнях Восточной Англии девочек хоронили в белых гробах, которые на кладбище несли школьники в белых костюмчиках и белых перчатках. Мальчиков, напротив, хоронили во всем черном, и плакальщики тоже наряжались в черные одежды, с черными лентами, повязанными через плечо и вокруг пояса. Гроб с маленьким ребенком здесь несли на натянутом белом полотнище.

Пастухов было принято хоронить с клоком шерсти в руках. Этот артефакт покойники должны были предъявить на Страшном суде в качестве оправдания за частые пропуски воскресных служб. Ведь овцы могут заблудиться в любой момент, не сверяясь с календарем, а уж тогда пастуху будет не до проповедей. Аберндинширцы, особенно пожилые, опасались смотреть на похороны из окна или дверного прохода, поэтому обязательно выходили на улицу. Как в Шотландии, так и в Англии несчастливой считалась случайная встреча с похоронной процессией. Нетрудно догадаться, что такая встреча сулила прохожему, если, конечно, он не предпринимал определенные меры. Чтобы отвести несчастье, а заодно и выразить уважение покойному, нужно было снять шляпу. Еще более действенный способ – самому присоединиться к процессии, показывая тем самым, что встреча с ней отнюдь не случайна. Достаточно проследовать за процессией сотню шагов, а затем можно идти по своим делам.

В свою очередь, родственники покойного огорчались, случись им повстречать по дороге на кладбище какое-либо несчастливое животное, к примеру зайца. Зато дождь считался доброй приметой, даже если все промокали до нитки. Дождь символизировал, что покойника оплакивают небеса, следовательно, человеком он был хорошим.

Не обходилось без казусов. В Абердине рассказывали о зловредной женушке, долгие годы помыкавшей своим супругом. Вряд ли он сильно огорчился, когда в один прекрасный день она не встала с постели. Чтобы как следует отпраздновать похороны, вдовец не поскупился ни на еду, ни на выпивку. Вследствие обильных возлияний плакальщики поплелись на кладбище, то и дело спотыкаясь, а уже на месте врезались в выступающий угол ограды и в щепы разнесли гроб. И тут из разбитой домовины выскочила покойница, да еще злее прежнего! Оказалось, что все это время она пролежала в коме, но очнулась от столкновения со стеной. Еще несколько лет муж тосковал под ее железной пятой, а когда супруга скончалась во второй раз, предупредил носильщиков: «Вы поосторожнее с тем углом, ребята». К счастью для супруга, повторного воскрешения не произошло.

Кладбище

Проследуем же за столь непохожими процессиями на кладбище. Но здесь наша дорога опять раздваивается! В английских городах богачей и бедняков хоронили на разных кладбищах. Сами кладбища являлись зеркальным отражением как престижных городских кварталов, так и трущоб: мраморные мавзолеи солидных некрополей контрастировали со зловонными кладбищами бедноты. Даже после смерти викторианцы оказывались в той же обстановке, в которой прожили жизнь.

Представителей различных религиозных конфессий хоронили на разных кладбищах, хотя на одном и тот же кладбище могли быть отграниченные участки, где обретали последний приют англиканцы и католики, иудеи и шотландцы-нонконформисты.

В Средние века людей из высших сословий хоронили внутри церкви – в склепах, каменных гробницах или прямо под полом. Иногда гробницы украшали статуями в полный рост, а поскольку человеческая память столь же причудлива, сколь недолговечна, со временем эти скульптуры обрастали легендами. Например, средневековую статую рыцаря в доспехах, установленную в церкви Святого Ботолфа в Иствике (Хартфордшир), считали памятником великану – покровителю деревни.

Могилы остальных традиционно располагались вокруг церкви. На месте захоронения воздвигали могильную плиту, на которой писали имя и даты жизни покойника. Хозяева нередко платили за похороны слуг и покупали им надгробные камни за свой счет. В таком случае имя нанимателя тоже могли выбить на надгробии, причем даже большими буквами, чем имя скончавшегося слуги. Надгробия было принято украшать эпитафиями, в основном сентиментальными, хотя попадаются и довольно ехидные образцы. Известная на всю Великобританию эпитафия украшает могилу в приходе Нортмавин на Шетландских островах. Надпись гласит: «ДОНАЛЬД РОБЕРТСОН (родился 1 января 1785 года, скончался 4 июня 1848 года в возрасте 63 лет). Он был тихим, миролюбивым человеком и добрым христианином. Его безвременная кончина вызвана дуростью ЛОРЕНСА ТУЛЛОХА из Клотертона, который продал ему селитру вместо слабительного, вследствие чего он скончался через три часа после принятия одной дозы».

Со стремительным ростом урбанизации мест на городских кладбищах стало не хватать. В начале XIX века появляются частные кладбища, построенные на деньги акционеров, рассчитывавших получить прибыль от платы за погребения. Стоимость погребения могла быть высока, но скорбящих родственников устраивала чистота и надежность новых кладбищ. Частные некрополи не были привязаны к церкви, своей планировкой они скорее напоминали парки. Усаженные деревьями и цветами, с мраморными обелисками, которые старались перещеголять друг друга роскошью, эти кладбища становились подходящим местом для семейной прогулки в выходной. Кладбищами нового образца считаются некрополь Глазго и кладбище Кенсал-Грин на западе Лондона.

Вместе с тем нерешенным оставался вопрос о захоронениях простого люда. Не имея возможности купить участок на престижном кладбище, небогатые горожане продолжали хоронить мертвецов на кладбищах при церкви. В конце 1830-х годов Джордж Уокер, врач из Лондона, произвел инспекцию городских кладбищ и опубликовал доклад, от которого встали дыбом волосы даже у видавших виды лондонцев. Уокер утверждал, что на кладбищах Ист-Энда видел человеческие кости, сваленные в груду, черепа с остатками волос, гниющие гробы и пьяных могильщиков. Негодование доктора Уокера разделял общественный реформатор Эдвин Чадуик, изучавший положение лондонской бедноты. Чадуик настаивал на создании государственных кладбищ, где малоимущих горожан хоронили бы достойно и за умеренную плату. После докладов Уокера и Чадуика дело сдвинулось с мертвой точки. В 1852 году был принят Акт о городских захоронениях, положивший начало открытию новых кладбищ за городской чертой. В 1880-х стоимость захоронения на муниципальном кладбище варьировалась от фунта до пяти фунтов в зависимости от «класса» могилы, т. е. ее размера и месторасположения. За надгробие приходилось платить дополнительно.

Чтобы не разориться на похоронах, небогатые англичане загодя покупали похоронную страховку, делая еженедельные выплаты в размере от трех до десяти пенсов. За неимением страховки они готовы были отнести ростовщику любые ценности, лишь бы только избежать страшной участи – захоронения в общей могиле. Нет на свете ничего ужаснее и постыднее. Так называемые «похороны нищего» являлись полной противоположностью викторианскому идеалу похорон. Эта участь была уготована тем, кого хоронили за счет прихода, например обитателям работных домов. Казалось, что саму процедуру похорон тщательно разработали, чтобы унизить покойника и его семью. Тела клали в грубо сколоченные гробы, которые опускали в общую могилу. Молитвы над ними читали наспех. Самой тяжкой обидой для родни покойного был запрет на установку надгробия, существовавший в некоторых приходах. Общая могила должна была оставаться анонимной, чтобы имена мертвых бедняков исчезли из людской памяти. Подобные похороны считались таким бесчестьем, что некоторые семьи, скопив немного денег, добивались эксгумации своего покойника из общей могилы, чтобы перезахоронить его уже в отдельной.