Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 68

– Идите, – сказал я. – Помогите раненым.

– А вы?

– Со мной все будет нормально, – сказал я. – Медсестра проследит.

– Кто? – не поняла Илейн.

– Ты, – сказал я. – Ты ведь проследишь, чтобы со мной все было нормально?

– Да, милорд, – сказала она. – Прослежу.

– Ты знаешь, зачем они запустили дракона в подземелья? Они ведь должны были хотя бы догадываться, что там от войны прячутся мирные люди.

– Они не догадывались, – сказал я. – Они знали.

– Тогда почему?

– Дракон мог зайти к нам в тыл. И почти зашел, если бы его не завалило в подвалах.

– А люди?

– Для Бортиса они не люди. И я не человек.

– Не ври. Я наблюдала за тобой долгое время, видела твои реакции. На победы, на поражения, на смерти. У тебя есть не только слуги, но и друзья. Хотя и странные на первый взгляд. Твои подданные готовы отдать за тебя жизнь. Ты – человек, – сказала Илейн. – Что бы о тебе ни говорили, но я знаю, что ты – человек. Поверь мне, Кевин, лучше умереть человеком, чем жить Темным Лордом.

– Красивые слова, – сказал я. – Ты уговариваешь меня умереть?

– Нет, – сказала она. – Я лишь высказываю свою точку зрения.

– Я учту твою точку зрения, когда придет время решать, – сказал я.

– Решать что?

– Просто решать.

– Ты так и не ответил, почему ты меня тогда спас.

– Угадай с трех раз.

Битва закончилась, и через полчаса ко мне пришли с докладом. Вообще-то я думал, что первым придет граф, но это оказался Ланс.

– Мы выстояли, милорд, – сообщил он. От усталости, а может быть, и от ран его шатало, но он отказался от моего предложения сесть. Наверное, боялся, что сил встать у него уже не будет.

– Потери? – спроси я.

– Большие, – коротко ответил Ланс. – Хан орков мертв. Палыч ранен, тяжело, но не смертельно. Думаю, выживет. Кстати, теперь он – новый Хан. А может быть, старый. Я так до конца и не понял. С Хэмфри хуже. Он получил три стрелы в грудь.

– Хэмфри?

Эльф, быстрый, как ветер, способный увернуться от арбалетного болта? Три стрелы в грудь? Сколько человек его держало в этот момент?

– Да, – сказал Ланс, делая шаг кровати и положив рядом со мной содержимое левой руки. – Вот эти стрелы.

Почему он принес их мне? Стрелы как стрелы, вполне обычные. Он же знает, что я не лучник и ничего в этом не понимаю.

– Оперение, милорд, – сказал Ланс. – Посмотрите на оперение.

– Ты же знаешь, для меня все стрелы одинаковы, – сказал я. – Что именно не так с их оперением?

– Это эльфийские стрелы, милорд.

Вечером я нашел-таки в себе силы встать. Но тащиться на башню сил не было. Впрочем, как и желания. Я приказал подготовить все необходимое в библиотеке и позволил проводить меня туда.

В комнате все было готово для сеанса связи. Кресло, сигареты, пепельница, вино. И зеркало.

Я придвинул кресло-качалку к зеркалу почти вплотную, уютно в нем развалился, закурил сигарету и направил в сторону зеркала Браслет.

– Эдвина, – потребовал я.

На свое отражение я старался не смотреть. Лицо без бровей и волос, покрытое шрамами от ожогов. Такие шрамы бывают у обычных людей по прошествии нескольких лет после того, как они выбрались из объятого пламенем дома. Наверное, это все, что ослабевший Браслет в состоянии для меня сделать. Он сохранил мне жизнь, а это уже немало.

Зеркало – не самое надежное средство коммуникации, но иногда другого просто нет. Никто не видел Владыку эльфов иначе, нежели отражением в зеркале. Кроме самих эльфов, разумеется.

Может быть, это говорит о том, что Эдвин – параноик. Но он прожил слишком долго, гораздо дольше любого из нас, и кто знает, может быть, именно благодаря своему нежеланию показываться на глаза.

С зеркалом ничего не произошло.

– Эдвина, – повторил я свой приказ и вложил в него большую концентрацию. Поверхность зеркала помутнела и покрылась рябью, но ничего внятного на ней не появилось.

Или я что-то не так делаю, или главный эльф не желает со мной разговаривать. И если так, то я догадываюсь почему.

Я докурил сигарету до конца, бросил ее в пепельницу и сразу же закурил следующую.

– Эдвина! – крикнул я, и зеркало лопнуло, осыпав меня осколками. Я хлопнул в ладоши, и Альберт с парой слуг убрал опустевшую раму и поставил передо мной новый экземпляр. Надпись на раме гласила, что он был сработан гномами и является первым образцом новой партии небьющихся и тем самым не представляющих угрозу плохого знака зеркал. Проверим.

– Эдвина! – потребовал я, и по уголкам зеркала побежали маленькие трещины. Вот вам хваленое гномье качество. Если и в битве они не лучше, то одной проблемой меньше.

Рябь вдруг исчезла, и изображение стало ясным. Показывало зеркало не совсем библиотеку и совсем не меня.

Главный эльф с весьма недовольным видом стоял посреди своего любимого леса и смотрел мне в глаза.

– Здравствуй, Эдвин, – сказал я.

– Здравствуй, Кевин, – сказал он, узнав меня и в новом облике. – Я вижу, что ты очень настойчив в своем желании поговорить со мной.

– Ты лишь чуть менее настойчив в своем нежелании со мной разговаривать.

– Я не вижу темы для обсуждения.

– А я вижу, – сказал я. – Давай поговорим о хваленом эльфийском нейтралитете. И о равновесии, о всеобщем, так сказать, балансе.

– Вряд ли мы сможем сказать друг другу что-то новое.

– Давай попробуем, – предложил я.

Он лишь пожал плечами. За его спиной стояли трое эльфов в боевом облачении. Их лица были суровы и исполнены подозрительности. Телохранители Владыки, не иначе.

Даже на своей территории Эдвин нуждается в охране. Даже дома он не чувствует себя в безопасности. Прямо как я.

– Пробуй, – сказал он.

– Мне кажется, что ты со мной не до конца искренен.

Он снова пожал плечами.

– Более того, мне кажется, что ты сознательно лгал мне.

– Помимо всего прочего, мы с тобой политики, Кевин. Политики лгут.

– Я слышал одну историю… – сказал я. – Не факты, не утверждения, а всего лишь домыслы о том, что зачарованных клинков было не семь. Что, после того как ты выковал Первому Императору Браслет Власти, а потом сотворил Семь мечей и передал их Хранителям, заботясь, несомненно, о столь любимом тобой равновесии, ты сделал еще один, Восьмой клинок, о котором никому ничего не сказал.

– Ты прав, – сказал он. – Это всего лишь домыслы.

– Так Восьмого меча не было? – Домыслы были рассказаны мне маркизом Моро во время одного из последних сеансов связи. Он не говорил, что это факты, но даже к домыслам, исходившим из уст этого человека, стоило прислушаться.

– Даже если я сейчас скажу «нет», ты все равно мне не поверишь.

– Это правда, – сказал я. – Тогда давай обсудим более реальные проблемы. Полчаса назад со стены моего замка наблюдатели видели эльфийские штандарты, развевающиеся над частью атакующей меня армии. Как присутствие эльфийских вооруженных сил соотносится с вечным нейтралитетом, которого придерживается ваш народ и о котором ты меня дважды заверял?

– Времена изменились. Ты – последний Лорд, это последняя война с силами Тьмы, и я просто не могу не принять в ней участия. Отношения эльфов и смертных и без того достаточно сложны, в данный момент я просто не могу позволить себе осложнить их еще сильнее. Если мы не выступим на стороне людей сейчас, то завтра их гнев будет обращен против нас.

– Так он будет обращен на вас послезавтра.

– Значит, я выиграл для моего народа еще один день.

– А цену придется уплатить мне?

– Кто-то всегда страдает, Кевин.

– Я вижу эту ситуацию совсем не так.

– Любопытно, – сказал Эдвин. – И как же ты ее видишь?

– Еще во времена Восьмого Лорда, а может быть, и раньше, ты понял, что рано или поздно, но тебе придется принять чью-то сторону. Нельзя все время играть на два фронта и не поплатиться за это. Люди помнят, кто помогал изготовить Браслет Власти, Империя помнит, кому она обязана появлением Семи мечей. Восьмого Лорда убили. Его смерть была неожиданной, и даже ты не предвидел, что она случится так скоро. Девятый Лорд был слишком молод и слаб, чтобы использовать его в качестве основной фигуры, и ты решил разыграть с его участием обычный гамбит. Ты сделал все, чтобы он занял свое место во главе Империи, и ты сделал все, чтобы смертные поверили, что Девятый Лорд хуже и опаснее всех его предшественников. И ты вовсе не собираешься убивать Бортиса после победы надо мной. Первыми, против кого он обратит свой меч, будут короли, а человеческие междоусобицы тебе на руку, ибо они отвлекают внимание людей от твоего народа. Ты раздувал пламя войны и сеял ветер. Готов ли ты пожать бурю?