Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 3

– А я знаю, – сказал я, застегивая «вот это». – Твой уважаемый супруг тоже был в этом отеле или в гостинице неподалеку, и занимался он тем же, что и ты. То есть изменял своей второй половине. В данном случае – тебе.

– Ты так думаешь?

– Факт, – сказал я. – Может, попробуешь его на этом подловить?

– Он нас застукал, – ответила она. – Он нас, а не мы его.

– И все равно, – сказал я. – К тому же он нас еще не застукал.

Кстати, о стуке.

Удары в дверь, на время затихшие, возобновились с новой силой.

Я выглянул в окно. Этаж все еще был пятый, но, похоже, что других вариантов просто нет. Рядом с окном проходила водосточная труба. На вид она была довольно прочной, но испытывать эту самую прочность мне не хотелось. Падение с пятого этажа не вписывалось в мои жизненные планы на ближайшие пятьсот лет.

Однако, возвращаясь к этому моменту в своих воспоминаниях, я склонен частично согласиться с графом. Иногда выбора у нас просто нет.

Я надел воображаемую шляпу и встал на подоконник.

– Мадам, – сказал я, – это были прекраснейшие полчаса в моей жизни. Жаль, конечно, что нас так грубо прервали, но ничего не поделаешь. В любви – как на войне, и теперь мне пора отступать.

Я ухватился за водосточную трубу и перенес на нее часть своего веса. Вроде пока держит.

– Я не говорю вам «прощайте», мадам, – произнес я. – До свидания. Передавайте привет своему рогоносцу и позвоните мне, когда он отвалит куда-нибудь подальше.

Мадам ойкнула, когда я обхватил трубу обеими руками и стал спускаться. На ощупь труба была холодной. Хорошая труба, повторял я про себя, словно мантру. Прочная, хорошая труба. Не подведи меня, осталось совсем чуть-чуть. Прочная труба, хорошая труба, я так на тебя надеюсь…

Но труба моих надежд не оправдала. Сволочные они твари, эти водосточные трубы. С виду обещают безопасный выход из щекотливого положения, а на самом деле… На уровне второго этажа труба не выдержала моих домогательств, и от стены отвалился целый ее пролет. С ним в обнимку мы и полетели навстречу земле.

Если бы только это была земля! Мягкая после недавнего дождика, укрытая ковром каких-нибудь неколючих цветов, смягчающих падение…

Асфальт больно ударил по моему копчику, а остатки ирригационного сооружения ушибли левую ногу. Но если рассуждать в общем и целом, то я был невредим.

Я поднялся на ноги, и кто-то сразу же довольно бесцеремонно схватил меня за плечо. Так хватают людей за плечо только представители весьма ограниченного круга профессий.

– И что это ты тут делаешь? – Был вопрос.

Я оглянулся и выдохнул от облегчения. Это был не образцовый страж порядка, совершающий обход подконтрольной ему территории, и не громила, состоящий на службе у мужа моей сегодняшней подружки, а простой гостиничный секьюрити, вышедший покурить на свежий воздух.

– Ммм, – глубокомысленно сказал я.

– Что ты тут делаешь? – Очевидно, данного мною ответа ему было недостаточно.

– Падаю, – честно сказал я и двинул охранника в челюсть. Фонарей рядом не было, да и мне вряд ли скоро доведется побывать в этом районе, так что я не слишком рисковал, что впоследствии он сможет меня опознать. Москва – город большой.

Секьюрити выпустил мое плечо и повалился на асфальт. Парня сейчас интересовали явно более важные проблемы, чем причина моего местонахождения под данными окнами. А я сделал ноги.

Неудовлетворенное либидо требовало продолжения банкета, но время было позднее, и позвонить кому-нибудь из моих постоянных подружек было бы неудобно, бестактно и, что самое печальное, бесполезно. Поэтому я взял такси, благо в Москве не проблема найти тачку ночью, и отправился в одно из моих любимейших увеселительных заведений, работающих круглые сутки.

В казино.

Персонал казино меня любит. Потому что я даю хорошие чаевые, когда выигрываю, и являюсь для ребят одной из прямых статей дохода. А владелец казино – терпеть не может. Потому что выигрываю я постоянно и являюсь для него одной из статей прямых убытков.

Не знаю, почему, но так уж повелось, что я с самого рождения никогда не проигрываю в азартных играх, даже когда играю с записными шулерами, и, что самое интересное, без всяческих усилий с моей стороны.

Когда я выиграл вторую тысячу долларов, к столу с рулеткой подошел шеф охраны и сообщил, что ему, конечно, все равно и это не его собачье дело, разумеется, однако, на его взгляд, мне уже пора. И директор заведения с его точкой зрения абсолютно согласен.

Конечно, это было их субъективное мнение, с которым я мог бы и не соглашаться, но я посмотрел на часы, увидел, что полночь миновала пару часов назад, вежливо согласился с высказанным предположением, обменял в кассе фишки на бабки и отправился домой. По дороге я заскочил в круглосуточный супермаркет, затарился горючим, которое должно было если не полностью, то хотя бы частично компенсировать полученный моральный ущерб.

Поганое это дело – пить в одиночку. Поганее может быть только поиск компании для распития спиртных напитков в половине четвертого утра. Максимум, на кого вы можете рассчитывать, это пара бомжей, И то при условии, что вам удастся выманить их из подвала.

Я выпил немного. Где-то около пол-литра водки, смешанной с кока-колой. Если бы я знал, что случится утром, нажрался бы вдрабадан.

А потом было утро.

Похмельем я не маялся, однако ощущал вполне обычную с утра невменяемость, которая, как правило, пропадает при второй чашке кофе и третьей сигарете. Именно на эту невменяемость я возлагаю ответственность за то, что трижды прошел мимо обеденного стола, на котором лежала новая цацка.

Задним умом, которым мы все крепки, я понимал, что цацка лежала там с самого утра. Возможно, она появилась даже до того, как я проснулся. Но заметил я ее, только когда потянулся за часами, чтобы выяснить, который сейчас час и не опоздаю ли я на тренировку.

Цацка лежала точно в центре стола между швейцарскими часами «радо» и солнечными очками «рей-бан». И это было удивительно, потому что я эту цацку домой не приносил. И вообще видел ее в первый раз.

Это было нечто между браслетом и напульсником. На мой взгляд человека, чурающегося нательных украшений, он был слишком массивным, но удивительно для своей массивности легким. Титановый, наверное, подумал я тогда. Длиной он был как раз с мое запястье, шириной около пяти сантиметров. Выполненный из какого-то тусклого металла, он был весь покрыт то ли каббалистическими знаками, то ли тайными рунами, то ли откровенной фигней.

Пробы, равно как и клейма производителя, на ювелирном изделии не обнаружилось.

– Любопытно, – сказал я, снимая трубку телефона, – Охрана?

– Да, Константин Георгиевич.

– С моей квартирой все нормально?

– В смысле?

– В прямом. Никто не вламывался?

– Мониторы слежения ничего не зафиксировали. А что, у вас что-то пропало?

– Нет, – сказал я, – Извините за беспокойство.

– Ничего страшного, Константин Георгиевич. Никакого беспокойства.

Зато я беспокойство ощущал. Конечно, у меня ничего не пропало, а, наоборот, кое-что непонятное появилось, и этот факт говорил только об одном – в квартире кто-то был. А если этот кто-то сумел приникнуть в мою квартиру, расположенную в элитном и тщательно охраняемом жилом комплексе, и не оставил никаких следов на камерах наблюдения, это значит…

Я не успел придумать, что это значит. Потому что как раз на середине этой мысли в дверь позвонили. В полной уверенности, что это кто-то из соседей, я открыл, не спрашивая.

На пороге стоял незнакомый мужчина. Он был одет в очень дорогой черный костюм, лакированные туфли, темные очки и шляпу. На вид ему было около сорока. И даже в том, как он стоял, чувствовалось что-то аристократическое и властное.

– Здрасте, – сказал я.

– Добрый день, – сказал он. – С вашего позволения я пройду.

И он прошел. Причем так быстро и элегантно, что я даже не понял, как он это сделал. В какой-то момент он стоял на пороге и вдруг проскользнул мимо меня, словно ветерок, и оказался в квартире.