Мечта хулигана - Снегов Арсений - Страница 10

– Ты так говоришь, будто он тебя уже замуж зовет! – засмеялась мама.

– Ну при чем тут «замуж»? Просто я же должна как-то жизнь свою планировать!

– Планировать? А зачем? – Мама явно была удивлена.

– Нет, ну интересно! – сказала Санька. – Если так рассуждать, как ты, тогда и жить надо наобум, без всякого плана!

– А ты, значит, Санька, только по плану у нас живешь? – улыбаясь, спросила мама.

– Ну а как же! – Санька посмотрела на мать удивленно и сердито. – А вы с папой нет, что ли?

– Ой, Саня, не знаю даже, что тебе и ответить! – Мама растерянно развела руками. – Но одно знаю точно: если бы я в юности, как ты, рассуждала, тебя бы вообще на свете не было!

– Почему это? – не поняла Санька.

– А ну-ка, подожди! – сказала мама.

Она прошла в спальню, погремела там чем-то и скоро вынесла в прихожую раскладную лестницу-стремянку, что хранилась в спальне за шкафом. Санька следила за действиями матери с любопытством.

– А ну, посторонись! – сказала мама. – И лесенку подержи, а то слечу еще!

Санька отошла в сторону. Мама раздвинула стремянку и полезла на антресоль. Санька, схватившись за алюминиевую ножку, спросила:

– Мам, ты чего ищешь-то?

– Сейчас-сейчас! – Мать залезла в антресоли столовой, отчего голос ее звучал приглушенно. – Да где ж он был? А, вот, нашла!

Она слезла на пол. В руках она держала что-то похожее на тетрадь.

– Мы с твоим отцом, между прочим, еще в школе познакомились! – сказала мама. – Он в восьмом учился тогда, а я на год младше была.

– Да я знаю, мам! Ты это говорила уже! – Санька раздраженно всплеснула руками. – Ну так и чего?

– А вот чего! – Мама протянула Саньке то, что показалось ей сначала старой толстой тетрадью.

Но это была не тетрадь. «Дневник ученика восьмого «В» класса Авилкина Николая», – прочитала Санька на обложке.

– Ни фига себе! – Санька взглянула на маму с удивлением. – Зачем вы старье это храните?

– Да так, память вроде… – Мать пожала плечами. – Да ты открой, открой!

Санька открыла дневник, начала его листать.

– Ого! – сказала она через некоторое время. – Папаша-то мой, оказывается, не больно-то хорошо учился! Вон, троек сколько! Да и «пары» попадаются… А вон, гляди, единица!

– Ты дальше листай! – сказала мама.

Санька стала листать дальше. И скоро наткнулась на замечание: «Уважаемые родители! Коля на уроке химии нарочно устроил пожар. Прошу вас явиться в школу для возмещения убытков».

– Ну ни фига себе! – повторила Санька. И лихорадочно продолжила листать отцовский дневник.

А дальше замечания пошли гуще. Не было практически ни одной недели, когда Коля Авилкин не зарабатывал хотя бы одно замечание. Иногда даже на одной неделе их было по два. «Коля вылез из класса по водосточной трубе… Коля подрался с одноклассником и порвал ему форму… Коля спустил на парашюте из окна школы живую кошку… Коля отнимал в буфете мелочь у малышей…»

Санька читала все эти свидетельства с округлившимися от изумления глазами. Окончательно же добил ее следующий длинный, едва поместившийся на странице текст: «Уважаемые родители! Ваш сын Николай Авилкин запер сегодня преподавателя начальной военной подготовки, подполковника в отставке Овсюка Т. П. в туалете для девочек, чем сорвал урок. Администрация школы будет ставить вопрос о постановке вашего сына на учет в детской комнате милиции».

Санька закрыла дневник, молча протянула матери. Она была потрясена и обескуражена. Так что и не знала даже, что сказать. Ее папа, такой добрый, такой заботливый, такой тихий и скромный, оказывается, был когда-то двоечником и хулиганом, грозой всей школы! Эта ошеломляющая новость ну никак не укладывалась в Санькиной голове.

Между тем мама, забросив на антресоли отцовский дневник, сложила и убрала стремянку. И весело сказала:

– А пойдем-ка, дочка, чайку попьем!

– Пойдем… – пожала плечами Санька.

Она быстро накрыла на стол, заварила свежий чай, разлила его в чашки и села за стол напротив матери.

– Спасибо, доченька! – Мама с удовольствием отхлебнула из своей чашки ароматный напиток.

Какое-то время на кухне стояла тишина. Наконец Санька решилась спросить:

– Мам, так ты уже тогда в отца влюбилась? Когда в седьмом классе была?

– Вот-вот, тогда и влюбилась! – засмеялась мать. – Хоть он, конечно, и задира был, и все учителя от него стонали… Но ко мне он, между прочим, очень хорошо относился! Он не то что пальцем меня не тронул не разу, он меня еще и защищал! Не дай бог меня кто за косичку дернет или там толкнет на перемене! А потом уже, когда про нашу любовь вся школа узнала, так парни ко мне даже подойти боялись. Потому что папа твой ревнивый был ужасно. И чуть что – сразу в драку лез. В общем бандит был настоящий! – Мама снова засмеялась.

– Мам, ну а как же… Как же вышло, что он теперь другой совсем? – спросила Санька.

– Ну а я-то на что? – подняла брови мама. – Я-то ведь отличницей тогда была! Да еще председателем совета дружины! Ну, тогда еще все пионерами были, до самого седьмого класса, – пояснила мама. – Вот я потихонечку, полегонечку его и перевоспитала! И нормальный стал парень. За учебу взялся, в техникум поступил. И работал не хуже других. Да и до сих пор работает за двоих!

Насчет теперешней папиной работы Санька знала. Отец устроился не так давно водителем грузовика и одновременно экспедитором в крупную торговую фирму. Он развозил на своей машине по магазинам продукты. На фирме его очень быстро начали ценить за честность и редкое трудолюбие и деньги платили очень неплохие…

– Вот, мама, а ты говоришь: ничего не планировала! – сказала Санька. – А сама-то, гляди, целую эту разработала… стратегию! Ну, чтобы сначала перевоспитать папу, а уж потом замуж за него выйти, за перевоспитанного!

– Да я тебе клянусь, ничего я не планировала! – сказала мама. – Я его просто любила, и все. А остальное как-то само собой вышло… Слушай, заболталась я с тобой! – спохватилась вдруг она. – Скоро отец вернется, а у нас ужина еще нет!

И мать захлопотала на кухне. А Санька отправилась в свою комнату. Ей сегодня было о чем подумать.

Сперва Санька попыталась представить, как она перевоспитывает Шурика Лысого. Она думала итак и сяк, но все равно получалась какая-то ерунда. Шурик не хотел перевоспитываться даже в Санькином воображении. В памяти ее возникло лицо Лысого – с толстым носом, толстыми губами, короткими белыми ресницами и белыми же бровями. Сего удивленно-туповатым, каким-то даже оловянным взглядом, который как бы говорил: «Это ты кого, Авилкина, собираешься перевоспитывать? Меня, что ли? Ну давай-давай!» «Этот Лысый скорее сам кого хочешь перевоспитает!» – мелькнула у Саньки мысль.

Тогда, постаравшись выбросить Лысого из головы, она стала думать о своей газете. Да, именно о своей. Потому что за время, пока Санька была главным редактором, она привыкла считать газету «Большая перемена» своим детищем. Она эту газету, можно сказать, вынянчила! Авилкина даже представить себе не могла, что у газеты может быть какой-нибудь другой главный редактор. Это казалось диким, нелепым. Так же, как и то, что газета в один прекрасный день вообще может прекратить свое существование. Однако теперь все дело шло именно к этому.

«Черт, что делать-то?» – думала Авилкина. Необходимо было с кем-нибудь посоветоваться. Ну хотя бы с тем же Егором. Хоть он считал Саньку, как оказалось, человеком без нравственных тормозов. «Дались ему тормоза эти!» – раздраженно подумала Авилкина.

Но, как ни крути, а Егор был единственным человеком, который мог подсказать Саньке что-нибудь дельное в этой ситуации.

Тут Санька услышала, как в прихожей хлопнула входная дверь. Это пришел с работы отец. «Сейчас заглянет ко мне, спросит: «Как дела, доченька?» – подумала Санька. Она поняла вдруг: то, что она узнала сегодня об отце, нисколько не принизило его в Санькиных глазах. Наоборот, теперь папа стал казаться ей почему-то гораздо более интересным человеком. Санька поняла еще, что не сможет больше смотреть на отца прежними глазами.