100 великих авантюристов - Муромов Игорь Анатольевич - Страница 68

Сен-Жермен очень любил умышленно «проговариваться», наслаждаясь в душе производимым впечатлением. Он мог, например, если речь заходила о короле Франциске I, умершем за двести с лишним лет до этого, как бы невзначай обронить: "Я помню, однажды Франсуа сказал мне: «Что за пленительная болезнь у жемчужницы! Я не имел бы ничего против, если бы и наши дамы были подвержены столь драгоценному недугу». Или с невозмутимым видом поделиться своими воспоминаниями о Христе: «Мы были друзьями. Это был лучший человек, какого я знал на земле, но большой романтик и идеалист. Я всегда предсказывал ему, что он плохо кончит».

О любом из двенадцати апостолов Сен-Жермен мог рассказать такие интимные подробности, что у собеседника перехватывало дыхание. Соответствующим образом граф вышколил и своих слуг. Когда в Дрездене как-то спросили его кучера, правда ли, что графу четыреста лет, тот ответил: «Не могу вам сказать в точности, но во всяком случае за те сто тридцать лет, что я на службе у моего господина, он ничуть не изменился». Так возникла легенда о бессмертии и могуществе Сен-Жермена. Сам он, смеясь, говорил барону Глейхену: «Эти глупые парижане воображают, что мне пятьсот лет. И я даже укрепляю их в этой мысли, так как вижу, что им это безумно нравится. Но если говорить серьезно, то я на самом деле намного старше, чем выгляжу».

Эти «случайные» оговорки вкупе с массой мельчайших подробностей события, подробностей всегда достоверных (он никогда не выдумывал главных подробностей, а действительно знал их), оставляли у легковерного слушателя впечатление, что рассказчик являлся очевидцем события.

Сен-Жермен хотел выставить себя старожилом земного шара, свидетелем-очевидцем и участником всех исторических событий чуть не от сотворения мира. У него был острый проницательный взгляд. "Для того чтобы познавать людей, — сказал он как-то Людовику XV, — не надо быть ни исповедником, ни министром, ни полицейским приставом". Он никогда ни перед кем не робел и не смущался. Он свободно и легко заводил беседу с министром, епископом, королем, со светской львицей и говорил с каждым из них, как свой человек, который только и делал всю жизнь, что общался с графинями да королями. Нередко в его отношении к собеседникам слышалась нота явного превосходства; он словно хотел показать, что снисходит до человека, беседуя с ним. Вольтер был один из тех немногих, которые не поддались его обаянию. Старый философ едко подтрунивал над шарлатаном; он называл его вместо conne Germe — conne pour pre (граф Сен-Жермен — сказка для смеха) и утверждал, будто тот ему рассказывал о том, как он ужинал с отцами вселенского собора.

Стихи его, как и трактаты по «герметическим наукам», носят мистический характер. Увлечением всей жизни Сен-Жермена была музыка. Им создан целый ряд музыкальных сочинений — сонаты, арии, произведения для скрипки. Некоторые исследователи высказывают даже смелое предположение, что не кто иной, как граф Сен-Жермен, выступал под маской завоевавшего широкую известность итальянского скрипача-виртуоза и композитора Джованнини и что именно он является автором песни «Подаришь ли мне свое сердце?», которая долгие годы приписывалась И. С. Баху.

Со знаменитым авантюристом встречался в Париже в 1778 году Д. И. Фонвизин: «Что ж надлежит до другого чудотворца, Сен-Жерменя, я расстался с ним дружески, и на предложение его, коим сулил он мне золотые горы, ответствовал благодарностью, сказав ему, что если он имеет столь подходящие для России проекты, то может отнестись с ними к находящемуся в Дрездене нашему поверенному в делах. Лекарство его жена принимала, но без всякого успеха».

И все-таки Сен-Жермен был весьма сведущ в медицине. Немалые знания в этой области он приобрел во время путешествий по Востоку. Вместо мифического «жизненного эликсира» он применял вполне реальный отвар целебных трав, известный под названием «чай Сен-Жермена». Шутливо предостерегая от злоупотребления напитком, он уверял, что одна его престарелая пациентка, вместо того, чтобы приобрести свежесть и красоту молодости, вернулась в эмбриональное состояние.

Рецепт этого бальзама, к сожалению, не известен. Но он обладал, несомненно, какими-то живительными свойствами, если с его помощью Сен-Жермен дожил до преклонного возраста. Перед смертью он заявил, что не умрет, а будет лишь отдыхать в Гималаях и потом вновь поразит мир своим появлением.

Говорят, счастье улыбнулось Сен-Жермену — он сварил эликсир молодости и наполнил им хрустальный сосуд. Через год после его смерти состоялось собрание франкмасонов, на котором присутствовал… Сен-Жермен.

Еще через три года с ним столкнулся лицом к лицу посланник в Венеции граф Шалоне, а значительно позже, в 1814 году, престарелая аристократка мадам Жанлис вдруг встретила его в кулуарах конгресса. Десятилетие спустя с ним беседовал отставной сановник. В 1912 году кто-то опознал его в Санкт-Петербурге, в 1934-м он посетил Париж, там же его видели в 1939 году. Как всегда, он был богат и элегантен…

Ванька Каин (Иван Осипов)

(1718 — …)

В мае 1775 года его приговорили к четвертованию. Позже смертный приговор был заменен вечной каторгой.

Иван Осипов, получивший впоследствии прозвище Каин, воровать начал с детства, как только отдали его родители в услужение московскому купцу Филатьеву. Крал он поначалу у хозяина понемногу, и за это купец его крепко бил.

Еще подростком Ванька начал шататься по кабакам. Там он свел знакомство с настоящим профессиональным вором, отставным матросом Петром Романовичем Смирным по прозвищу Камчатка. Ванька вскрыл филатьевский сундук с деньгами и с добычей сбежал. Благодаря протекции Камчатки он стал членом воровской шайки, ночевавшей под Каменным мостом. С первых же дней Ванька показал, что у него большое воровское будущее. Ванька Каин был не просто вор, но и весельчак-игрун.

Девке Авдотье, бывшей своей полюбовнице, после того как она не выдала его под пытками, он подарил бархатную шкатулку с золотом и бриллиантами, а когда она вышла замуж за лейб-гвардии конного полка рейтара Нелидова, украл у портного триста рублей и, подарив их той же Авдотье, сказал ее мужу: «Молчи, господин рейтар! Я не вор, не тать, но на ту же стать». И вручив Авдотье деньги, промолвил: «Вот тебе луковица попова, облуплена готова, зная почитай, а умру — поминай».

Как правило, грабители поджидали припозднившегося путника в укромном месте и под угрозой ножа или дубины отбирали все, что было у жертвы при себе. Случались и дерзкие налеты на дома богатых горожан, когда шайка, высадив ворота и припугнув слуг и хозяев, уносила с собой все ценные вещи. Большого ума и изворотливости для таких дел не требовалось. Ванька как раз обладал этими качествами и вскоре нашел им применение.

Разбитной, веселый, общительный Ванька мог легко уговорить слуг, а чаше — служанок в богатых домах помочь ему избавить их хозяина от «лишнего» имущества. Умел он и бесшумно выдавливать стекла из окон. А бывало так, что днем вместе с покупателями приходил Ванька на торговый двор и прятался там, выжидая, пока хозяин с приказчиками уйдут по домам. И тогда уже ночью он перебрасывал товары поджидавшим его за забором подельникам.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды Ванька случайно не столкнулся со своим бывшим хозяином купцом Филатьевым и его слугами. Его скрутили и притащили на двор, откуда он незадолго до того сбежал, оставив на двери дома издевательскую надпись: «Пей воду, как гусь, жри, как свинья, а работает на тебя пусть черт, а не я». Ваньку посадили на цепь, привязанную к столбу во дворе, и Филатьев строго-настрого запретил поить его и кормить. В те времена хозяева предпочитали вершить суд самочинно, ибо полицейские в ходе официального разбирательства нередко забирали себе награбленное вором добро.