Змея в конверте - Васильева Лариса Геннадьевна - Страница 17

После этого ненормального сна ее частенько стали мучить головные боли. Мать обеспокоилась: надо обследоваться, не дело в таком возрасте страдать от мигрени, но Оля отмахивалась — все пройдет. Она считала что знает причину недомогания: ужасные воспоминания о лете. Если бы ее друзья остались живы, если бы она так часто во сне не металась в поисках длинной жерди…

Лето миновало, начались занятия в институте. Уже совсем похолодало, когда она, наконец, стала замечать окружающих, хоть как-то реагировать на шутки и даже флиртовать с однокурсниками.

Раньше, до экспедиции, у нее была привычка лежа в постели перед сном выдумывать какие-нибудь приключения. Ольга полагала, что после всего пережитого, ее уже никогда не потянет фантазировать, с пережитым не могут сравниться никакие слезливые, сентиментальные похождения. Невозможно представить что-то такое же ошеломляющее, как летние события. Оказалось, ошибалась: ее потянуло вновь погрузиться в свой выдуманный мир. Только теперь этот мир неизменно оказывался связан с островом среди болот.

Стоило ей расслабиться, и в голове у нее тотчас возникали тайга, крыша деревьев над головой, непроходимые бесконечные болота, потом появлялись красные скалы. И она сдалась, ну что же, пусть это будет там, только не повторением летних событий, она придумает новый сюжет, другую, счастливую версию летних событий, переделает свои воспоминания. Надо отбросить все ужасы, происшедшие с ними, пусть этот мерзавец Макс из ее сна в последнюю ночь на острове, будет тем простым парнем, которого они там знали, с которым болтали в одинокой избушке, пусть он сейчас просто влюбится в нее. И тогда в своих мечтах она ему отомстит за все, что с нею сделали в том сне, она ему устроит… Оля стояла перед зеркалом, задумчиво расчесывала волосы и пыталась придумать страшную месть. Для начала надо смоделировать новую ситуацию. Теперь она одна попадает в ту деревню, и не измученная, а отдохнувшая, хорошо одетая, с чистой головой. Она увидела во всех подробностях свои новые фирменные джинсы, топик, очки. Потом представила солнечный день, лес, легкий подъем в гору после болота, и себя, идущую по тропе в деревню. Вот сейчас, из-за кустов покажется сначала их гостевой дом, а потом и вся деревня…

Сначала все шло хорошо, воображение ее работало нормально: был лес и солнышко, зеленая трава и щебет птиц, потянуло дымком костра, а потом случилось ЭТО: в мгновение ока ее затянуло в светящуюся длинную трубу. Ольга неслась по ней вперед, к источнику света. И в эти секунды или доли секунд она вдруг вспомнила: именно так описывают свое состояние люди, перенесшие клиническую смерть. Неужели она умирает?! Рядом нет врачей, чтобы вернуть ее к жизни… Значит это просто смерть… Тут же все кончилось, она снова увидела тропу, лес, но вместо густой листвы вокруг почему-то были голые кусты, пожухлые, мокрые листья под ногами — время года сменилось. И что-то случилось с ее зрением: она не могла охватить взглядом целиком тропу и лес. Ее кругозор сжался, словно смотрела в бинокль. Оля привыкла работать с геодезическими приборами, и сейчас испытывала что-то похожее, только там изображение перевернутое, а тут нормальное, но также сильно ограниченное. Ольга рассматривала изменившийся мир в свою трубу. Приходилось медленно поворачивать голову и задерживать взгляд, прежде чем возникала привычная резкость зрения.

Она узнавала и не узнавала остров среди болот. Тогда было лето, а сейчас здесь осень, шел дождь… Такой картины летом не было, и она не могла придумать все до мелочей: капли, скользящие по голым веткам, раскрывшиеся, почерневшие шишки под ногами. Девушка попыталась двинуться по тропе. Получилось. Изображение потихоньку менялось. Перед ней открылся вид на деревню «староверов». Немного не такой, каким она его запомнила. Не было тогда этих стожков сена у кромки леса, не было десятка бревен у крайней избы. А в домике, где они тогда жили, дверь сейчас оказалась подпертой колом. Такой реальной картины в ее мечтах еще никогда не было. Какие-то детали всегда терялись, она ведь не придавала значения подробностям. Оля перевела взгляд вниз, на тропу, секунду изображение фокусировалось, но вот все стало четким и она заметила еще пару шишек на земле перед ней, отпечаток большого мужского ботинка, вмятый в землю желтый лист, и, наконец, поняла: она действительно там. От ужаса Ольга заорала, и ее словно отбросило назад, в ее комнату, отдача была такой сильной, что она попятилась и упала. С облегчением увидела зеркало на стене, окно, кровать, родные стены и все остальное. Она сидела в темноте на полу своей комнаты. Накатила волной головная боль.

Если это был просто сон, сейчас на ее крик прибежит мама, но в доме все тихо. Включила свет и оглядела себя: все в порядке, цела и невредима.

— Ничего себе… Ничего себе… — тихонько повторяла она.

Быстро легла в постель, но заснуть боялась: а что если она во сне захочет там побывать и вновь перенесется туда? И на самом деле окажется там? А не сходит ли она с ума? Постоянно эта головная боль…

Немного успокоившись, Ольга стала анализировать свое видение-сон: постаралась все повторить, припомнить каждую секунду своего пребывания в том лесу. Сначала она стоя у зеркала представила тот летний лес, каким его видела летом, словно шла по тропе. Было солнечно, листва шумела, тропинка то скрывалась в тени деревьев, то вновь оказывалась на солнышке. А потом возникла эта труба, уши на минуту у нее заложило, ее словно выдернули из комнаты и кинули туда, на остров.

Как она могла представить то, чего никогда не видела, всякие мелочи? Гнилую шишку, голую ветку с каплями дождя, след ботинка? Нет, это не фантазия… Она была там. Почему же она вдруг перенеслась туда? Запах. Вот что главное, именно запах заставил ее перенестись туда. Мысленно шла по тропе, солнышко светило, земля чуть парила и она вспомнила о странном запахе преследовавшем ее там летом, иногда еле заметном, а иногда, как на той поляне с гнилыми зубами скал, очень сильном, одуряющем, и захотела вновь его вдохнуть. И тогда перенеслась туда… Но только мысленно. Если бы она на самом деле стояла в том лесу, ее ноги были бы грязными, пижама мокрой. Ольга вскочила с кровати, включила свет и осмотрела свои ноги: они были чистыми. Это исключительно сила ее воображения. Только убедила себя в этом и тут же вспомнила: там она почувствовала холод. Этого не могла быть, никогда в своих фантазиях прежде она не испытывала температурного дискомфорта. Не то что, она замерзла, но просто ей было понятно — это не лето.

Ольга долго не могла заснуть. Что с ней, шизофрения? На нее так подействовало пребывание на островке? Все эти ужасы: смерть Андрея, погоня, жуткое лицо Жени над черной водой, и еще до этого была пропажа Олега и блуждание по тайге, когда она думала, что уже никогда не увидит своих родителей и город, и вот крыша явно поехала. Наверно, это следствие того обряда… Чем же ее и всех остальных тогда одурманили, и что с нею делали на самом деле, что она еще не вспомнила? Хотя и того, что помнит, ей хватило с избытком… Что теперь, психушка? А почему она решила что сходит с ума, а может быть у нее такая способность появилась — видеть на расстоянии, переноситься куда захочет? Не об этом ли, говорили люди на острове — какие-то таинственные опыты, особые таланты, неизвестные последствия… Надо попробовать еще разок, проверить… Пожалуй, это чушь, а вот проверить, не появился ли у нее какой-либо талант, не стала ли она скажем, художником, надо. Она встала и попробовала нарисовать того мокрого голубя на стене. Нет, догадаться что это голубь никто не сможет…

Мысли об острове не оставляли Олю. Она все размышляла, вспоминала все услышанные там разговоры, обряд. Что-то там влияет на человека: запах, или вой ветра, или все вместе. Как ей ноги прижигали… Да в той деревне все люди какие-то странные. Как они с Андреем однажды заметили: мужики проходили сквозь кусты, словно проскальзывали, ветки не шевелились… И гнались за ними по тайге, как привязанные, там же были еще тропы, но они чуяли по какой надо идти и где надо свернуть с тропы. А как их встретили? Тогда они подумали: у местных есть своя система сигнализации. Никаких сигналов не было, нет, они мысленно связываются. И Андрей это понимал. Оля вспомнила разговор с ним на поляне после обряда, когда их обнаружили и они не сговариваясь, не просто замерли, а старались ни о чем не думать. Уже тогда они подозревали: местные читают мысли или чувствуют их.