Граф салюки (СИ) - Васильева Лариса Геннадьевна - Страница 5

Тут-то и появился граф Воронцов. Все общество с интересом наблюдало за событиями. Эта тема была просто неисчерпаема. В.И. вдруг стал очень строгим, не позволял Полине отходить от себя ни на шаг. Угрозами заставил ее вести себя тихо и скромно. Никаких записок и свиданий, только в присутствии опекунов. Серж был влюблен и не замечал перешептываний и усмешек. Преграды подстегивали. Он сделал предложение, и оно было принято. Свадьбу сыграли незамедлительно.

Первое время молодые были очень счастливы – за границей граф освоил не только науки, преуспел и в других делах, учительниц у него было много. Влюбленный и опытный муж – для Полины это был просто дар богов. Блаженство длилось почти полгода. За это время о них уж даже перестали судачить. Но вот к ним заехали друзья графа по дороге из Италии. Заехали на пару дней… но задержались надолго. Образ жизни Воронцовых очень к тому располагал. Гости гуляли, где хотели, требовали обед, когда хотели, играли, пели, пили вино. Такая вольная, веселая жизнь не могла не сказаться. Поскольку граф вынужден был отлучаться по делам, его молодая супруга проявила благосклонность к одному из гостей – неженатому. Этого, может, и не заметили бы, но потом ее потянуло к другому гостю. Жена того подняла шум. Серж вызвал друга на дуэль. Друг знал, что граф прекрасно стреляет, и решил тихо уехать, так сказать, по-английски, не прощаясь. Его жена благоразумно промолчала: измена изменой, но рисковать жизнью мужа – это уж неразумно. Они уехали. Когда разразился скандал, Полина впервые увидела своего супруга в гневе, да еще заметила явный страх его друзей. Она испугалась и всю ночь просидела на сеновале. Он ее и не искал. Ночь на свежем воздухе не прошла даром, Полина заболела. Граф проявил понятное равнодушие, докторов не звал, больную не навещал. Болезнь меж тем оказалась серьезной, и когда все же послали за доктором, было уже поздно. Полина умерла. А Сергей Иванович стал еще богаче.

Сергей Иванович жену очень любил, и потому, как бы сильно ни был оскорблен в лучших чувствах, даже спустя пару лет все равно скучал и сожалел о ней. Но на остальных женщин почему-то сильно обиделся и решил их презирать. Теперь у него появилось множество знакомых, в компании веселых молодых людей было проще выполнять свое решение.

С годами он сильно изменился. Куда девались юношеская мечтательность и влюбчивость. Ему приходилось вести большое хозяйство, и его материальное положение только упрочилось – голова у него работала хорошо. При таких нагрузках поневоле пришлось упорядочить свою жизнь. Размеренная жизнь, занятия спортом вызвали ряд перемен в его внешности. Он возмужал, теперь это был сильный, худощавый, но крепкий мужчина, а не хрупкий юноша. Несмотря на крупный нос, его стали считать красивым, да он и был таким. Обаятельная улыбка, физическая сила и достаток привлекали к нему внимание. Дамы пытались очаровать его всеми силами, не всегда укладываясь в рамки морали, что подтверждало его мнение о женщинах вообще. К тридцати годам граф приобрел несколько надежных друзей: Льва Абрамовича Немцова, Половцевых Аркадия Петровича и его жену Анну Николаевну. И репутацию сердцееда. Последнее далось ему без труда. Он на самом деле ни в кого больше ни разу не влюбился, но была у него одна черта – в каждой женщине видеть что-то привлекательное. И Серж не забывал сказать ей об этом. Поскольку граф искренне так думал и говорил очень убедительно, не повторяясь ни разу, ему верили. И в благодарность за такие комплименты влюблялись в него. От молодых девушек граф старался держаться подальше, зачем ему неприятности, жениться он больше не хотел, а вот замужние дамы подвергались нешуточным испытаниям. Трудно устоять, когда красивый молодой человек говорит о своем восхищении, хотя бы только кистями рук, но говорит так, словно у других женщин рук вообще нет; когда его губы прямо-таки вызывают желание поцеловать их; а глаза… нет слов! Словом, стоило лишь даме чуть-чуть благосклонно взглянуть на графа, как он удваивал свои усилия и добивался свидания… если это не мешало его делам – дела у него были на первом месте. Но уж в постели он старался доставить удовольствие даме, слава Богу, природа одарила его богатыми возможностями к тому. Эти его способности как-то не зависели от возраста и внешности дамы, он восхищался всеми и всем, позволившим ему это, доказывал свое восхищение. Правда, больше всего он восхищался верностью и преданностью женщины своему мужу, но об этом как-то забывалось. Даже если он ни разу потом не повторял приглашения, у дамы оставалось впечатление полученного подарка. Каждая считала, что ее-то он полюбил бы, если бы Полина не разбила ему сердце. Его прозвали «французский любовник», то ли из-за долгого проживания за границей, то ли за умение доставить истинное наслаждение каждой, хотя бы и просто комплиментами. Слуги у него были вымуштрованы, ни один никогда не произносил имени гостьи графа за пределами графского дома, даже в состоянии полного опьянения, – граф мог быть очень суровым. Если же случался перерыв и не было никакой вдовушки, горевшей желанием утешить разбитое сердце или прибрать к рукам его приличное состояние, то Сергей Иванович довольствовался дворовыми девками и не считал, что они хуже богатых сумасбродок. Больше всех он выделял Любаху. Она очень гордилась этим, и отстаивала свою привилегию согреть графа в постели. Те же, кто все-таки тоже попадал туда, несмотря на тайное и энергичное сопротивление Любахи, вспоминали об этом с удовольствием. Среди слуг была известна его кличка, и женская половина челяди считала ее заслуженной.

Вот ему-то и вез Кукушкин свою находку, заранее посмеиваясь. Он представлял себе, как, только лишь заметив благосклонный взгляд графа в сторону Вари, вручит ему девушку. Семену Семеновичу казалось, что это будет очень весело, нужно только, чтобы все сочли ее принадлежащей их кругу. Тогда такой подарок будет просто поразительным. Но сосед у него бывал редко. Надо будет как-то заманить его к себе.

Показалась усадьба Кукушкина. Он велел притормозить и стал с гордостью показывать Варе большой двухэтажный белый дом, крытый красной черепицей и окруженный высокими деревьями, хозяйственные постройки в стороне, большой парк, хотя это был скорее уж сад – деревья большей частью были плодовые. Куда там Нестерову до него! Различие в их положении чувствовалось сразу, еще на въезде в усадьбу. Дорожки-то здесь были все мощеные, широкие. И ко входу вела аллея. Только название «Никольское» не нравилось ему. Вот у соседа деревню называли «Воронцовка», по фамилии барина. Но с фамилией «Кукушкин» только и ждать, что прозовут деревеньку Кукушкой. Пусть уж остается Никольское…

– А летом-то какая здесь красота! Скульптуры выставят, скамейки расставят, душа радуется!

Экипаж въехал на барский двор. Вся дворня высыпала навстречу. Кланялись, улыбались, на кухне уж ставили самовар. На ступенях, меж белых колонн, в красной цыганской шали с цветами стояла экономка Евдокия. Она кланялась, слабая улыбка скользнула по губам.

– Вот, Варя, знакомься, это Евдокия, она у меня за все в доме отвечает и всем тут распоряжается. А ты, Дуся, береги мою племянницу. Она сирота, будь ей матерью, – Семен Семенович оглядел дворню, все ли слышали. – А теперь – главное. Полюбуйтесь, кого я привез, – Он поставил на пол щенка. – Ишь, какой красавец. Назову-ка я тебя Граф. Ну, как тебе кличка? Граф, Граф, ах ты мой красавец!

Он опустился на корточки и умильно чмокал губами щенку. Щенок, и правда, был хорош: черный с рыжими подпалинами на груди, шерсть на ушках уже сейчас была кудрявой и длинненькой, он забавно вилял длинным хвостиком, лизнул хозяина в щеку, потом принялся обнюхивать ноги дворни и осматривать все вокруг. Семен Семенович все играл со щенком, на свою племянницу внимания не обращал. Дуся посмотрела – посмотрела – Варя стояла потерянная, грустная – вздохнула да и повела девушку в дом, выбирать ей комнату, обустраивать все для нее.

А хозяин велел позвать Петьку – псаря. Они полюбовались уже вдвоем на щенка, обсудили куда его поместить, да чем кормить, да с кем ему играть, и наконец Петька унес молоденького Графа, красавца – салюки.