Гроза чужих морей - Михеев Михаил Александрович - Страница 12

Во-первых, затраты энергии были все же очень велики, а во-вторых, как оказалось, возможен только обоюдный перенос, то есть сто кило туда – сто кило сюда, и никак иначе. Причем конечная перемещаемая масса была относительно невелика, не более нескольких тысяч тонн. Впору было загрустить, но… Но науку двигают те, кто не умеет останавливаться, и они снова нашли выход. Энергетический барьер, разделяющий миры, во время их сближения можно было если не уничтожить, то истончить. Тогда затраты энергии становились приемлемыми, и, вдобавок, исчезали побочные эффекты. То есть взламывай барьер – и вперед, стройными колоннами! А главное, все было просто, как дважды два. Чем большая разница в истории миров – тем тоньше барьер, вот такой вот парадокс. Поэтому и было принято решение в момент начала сближения миров забросить туда группу людей, которые, использовав имеющиеся в их распоряжении технику, знания, опыт, да и вообще все, что угодно, смогут изменить историю того мира и расшатать барьер. Момент соприкосновения, согласно расчетам, был весьма удачен – начало русско-японской войны. В этот момент вмешаться и повернуть историю представлялось несложным, да и время для подготовки еще было, поэтому был срочно достроен "Мурманск", корабль, заложенный уже довольно давно, но строительство которого до того момента велось крайне неспешно из-за спорности концепции. В проект внесли изменения, дали строительству высший приоритет – и получили то, что получили. "Мурманск" отправился геройствовать, "Варяга" с "Корейцем" выбросило на его место.

Самое же интересное было в том, что особого риска для оставшихся дома не было. Не получится – есть еще один мир, сближение которого ожидалось через два года. Не получится и с ним – ну что же, просто страна будет максимально готова к грядущей войне. Самой большой проблемой являлось ограничение по времени, не более полугода на все про все. Ну и, на сладкое, при неудаче "Мурманск" никто не стал бы возвращать, именно поэтому его экипаж и был подобран по семейному критерию. Короче, крутитесь, ребята, как хотите, на вас вся страна смотрит. Хотя страна-то как раз и не смотрела, ее в известность пока никто не поставил, а наблюдало за происходящим всего несколько человек, волею судеб оказавшихся посвященными в тайну.

Вот тут-то Плотников и схватился за голову. Он прекрасно понимал, что влипли они по полной программе, хотя… Хотя, если вдуматься, шанс был, все же здесь его корабль был сильнейшим в мире. Да и в случае неудачи они ничего не теряли – имея под боком такую совершенную боевую машину, как "Мурманск", можно было как минимум не бедствовать до конца своих дней. Да и ядерные боеприпасы в трюме, хоть их и было немного, внушали оптимизм. Правда, применять их было разрешено только в крайнем случае, но какой случай крайний, а какой нет, решать предстояло самому Плотникову. Так что живем, братцы! Хотя, конечно, стоило бы при составлении плана все же хотя бы поставить главного исполнителя в известность.

Был еще один нехороший нюанс, о котором составители плана, ослепленные собственным могуществом, похоже, не подумали. Здесь ведь шла не война России против Японии, а, по сути, война России против всего мира, который, вкачивая в Японию деньги и оружие, стремился ее руками, а еще руками революционеров всех мастей, если не уничтожить, то хотя бы максимально ослабить северного гиганта. Вряд ли они, узнав, что у русских (а как иначе можно оценить действия "Мурманска") есть чудо-корабль, останутся в стороне. Выводы? Выводы получались невеселыми, хотя, конечно, шансы все равно были.

Решив посвятить экипаж в ситуацию утром, Плотников аккуратно убрал бумаги в сейф, выключил лампу и завалился на койку, спать. А что ему было еще делать? Все, кроме вахтенных, отдыхали, приняв, по его распоряжению, кто сто граммов, а кто и больше. Не совсем хорошо, разумеется, но стресс как-то снимать все равно надо, а то могут быть и неприятные последствия. Не будить же их теперь. Он и сам очень устал и, вдобавок, перебрал впечатлений. Голова гудела от избытка информации, пускай и данной в предельно сжатом виде, а также от раздававшегося совсем недавно грохота орудий. Сон пришел мгновенно, и командир "Мурманска", корабля-авантюры, волею судьбы оказавшегося в чужом мире, отключился, наверное, еще до того, как голова его коснулась подушки. И лишь тихо плескалась вода за бортом корабля, уходящего в открытое море, прочь от судоходных путей, туда, где можно будет передохнуть, отремонтироваться и принять решение о том, как жить дальше.

– …Инертность мышления из них так и прет, – усмехнулся лейтенант Самохвалов, механически, независимо от сознания, раскручивая толстыми пальцами какую-то железяку. И не поверишь даже, что этими же пальцами, такими грубыми и неловкими на вид, он еще час назад виртуозно отремонтировал поврежденный блок управления носовой башни. Матом при этом он ругался не менее виртуозно, однако Плотников не стал бы в тот момент ставить ему это в вину, особенно учитывая собственные чувства, которые в буквальном смысле вырывались наружу после того, как он узнал, из-за чего в бою корабль лишился трети огневой мощи.

Нет, бывает в жизни всякое, но когда блоки управления огнем, и основной, и резервный, не таким уж и значительным сотрясением срывает с креплений – это уже слишком. А самое паршивое, что происходит это не из-за огрех конструкции, а просто потому, что закреплены-то эти блоки толком и не были. Вот просто не были – и все тут, живой пример отечественного разгильдяйства, там не довернули болт, здесь не проследили, чтобы защелка сработала… Культура производства, похоже, быстро снижалась, впрочем, это был бич многих российских заводов. Главное, какой-нибудь похмельный дядя Вася сэкономил минуту, а что тех, кому на этом корабле воевать, и убить могут – на это ему как-то и плевать. Честное слово, лучше бы после того похода корабль не модернизировали – в прошлый раз, хотя каждое орудие выпустило по сотне снарядов, причем били, испытывая конструкцию на максимальные нагрузки, не последовательно, а залпами, от чего сотрясения были куда значительнее, чем от японского снаряда, никаких проблем не возникало. По всему выходило, что случившееся – наследство последнего ремонта. И во второй башне – тоже, и по сходным причинам. Хорошо еще, там смогли на ходу выправить ситуацию, проведя экстренную калибровку прицелов, но все равно, случившееся говорило о том, что сейчас придется обшарить весь корабль, от киля до клотика, и проверить все, что можно, причем делать это на ходу. В общем, ситуация оказалась далека от идеала и оптимизма не внушала.

Хорошо еще, что японские снаряды для брони корабля и впрямь оказались практически не опасны. Да и торпеды тоже – противоторпедная защита крейсера была вполне на уровне. Правда, это все была теория, проверять которую на практике без крайней нужды Плотников не жаждал. Тем не менее, начиненные шимозой фугасы и впрямь были способны потрепать нервы, однако для того, чтобы уничтожить корабль, их возможностей было маловато. Даже пробоины в надстройках, бронирование которых было, скорее, формальным, тридцать миллиметров – это не смешно, оказались невелики. Скорее, это были внушительные вмятины с разрывами металла по центру, в том месте, куда попадали снаряды. В общем, неприятно, но совершенно не опасно. Единственным серьезным повреждением была искореженная прямым попаданием тридцатимиллиметровая башня, которая не подлежала ремонту. Зато она подлежала замене – несколько запасных комплектов во внушительных трюмах крейсера, корабля-арсенала, имелось. Словом, сутки, от силы двое, и боеспособность корабля будет полностью восстановлена, хотя, как подозревал Плотников, отдельные дефекты сборки будут выплывать еще долго.

После того, как разобрались с железом, в полном составе собрав экипаж на обед (все же автоматизация – великая вещь!), в кают-компании крейсера до людей были доведены расклады. Не стараясь ни приукрасить ситуацию, ни что-либо скрыть, Плотников сообщил своим товарищам о том, что произошло. Надо сказать, шоком это ни для кого не было – похоже, народ был готов к чему-то подобному. И то сказать, вчерашние события кого угодно убедят в чем угодно. Единственно, комментарии, которые посыпались вслед за этим в адрес тех, кто загнал их сюда, были далеки от вежливых. Хотя, с другой стороны, больше всего молодежь бесило, похоже, не то, что их отправили на такое вот спецзадание, а тот факт, что никого не предупредили, то есть проявили недоверие. Секретность – это, конечно, здорово, но все равно было немного обидно, и Плотников их прекрасно понимал. Будь он на десяток лет моложе – и сам обиделся бы, осознание того, что есть соображения, которые превыше личных обид, приходит все-таки с возрастом.