Лондон, любовь моя - Муркок Майкл Джон - Страница 74

«Ищете компанию?» Джун поправляет прическу.

«Добрый день… мальчики», — говорит Мэри. Ей не хватает уверенности подруг, и она едва не теряет самообладание. Ей хочется хихикать.

«Не тушуйся!» — бормочет ей Гермиона.

«Я порядочная женщина. Замужем».

«Нет, дорогая. Уже нет. Ты хорошенькая юная вдовушка».

«Патрик умер?»

«Давным-давно».

«Я видела его самолет. Мне казалось, недавно».

«Так часто случается в Стране грез».

Сестра Китти Додд замечает легкое изменение в дыхании своей подопечной, проверяет аппаратуру, трубки и провода, подключенные к Мэри Газали, и, не обнаружив ничего странного, опять погружается в свой журнал. Крис настроилась на любовь. Теперь ей не хотелось ничего другого, кроме как лежать в объятиях Жана-Луи, наслаждаться его ласками. Ей не на что было больше надеяться в этом мире! То и дело она ловила его взгляд на обнаженных женских плечах, но особенно ей было приятно, когда он смотрел на нее.

Рука об руку компания женщин и моряков весело берет курс на Пиккадилли-Сёркус. «Я скажу вам по секрету, мне по нраву парень этот!» Мэри чувствует, как слабеют ноги. Она не представляет себе, куда идет и к чему придет. Тем не менее она наслаждается бодрым весельем моряков. Вряд ли они опасны. Мэри начинает насвистывать вместе со всеми: «Эй, на корабле! Эй, на корабле!» Делая то же, что и все, она ощущает, как тает ее беспокойство. Она все еще гордится тем, как вела себя, и уверена в том, что и ее дедушка гордился бы ею, и даже бабушка гордилась бы, хотя бы и виду не подала. Вокруг — бледные краски, бесконечное разнообразие пастельных тонов: никогда она не видела Лондон чище, чем сейчас. И даже руины кажутся вымытыми и свежими.

«Ну, теперь ты знаешь, какие они, моряки!»

Она думает, а не съездить ли в Уиндмилл, где они с Патом так здорово провели время, когда он приезжал на побывку. Спою я тебе песенку, рассею печаль, сказал той ночью Патрик, перед тем как улетел, а дом рухнул. — Легко и свободно задул ветерок…

Джун Хейвок с мальчишеским задором марширует рядом со «своим» Джеком:

«Откуда ты, моряк?»

Губы у него малиновые, глаза голубые, как Средиземное море. Он еще совсем юн, и кудри столь светлые, что кажутся белыми.

«Служил в конной гвардии, но не смог выдержать. Каждый вечер приходилось драить чертовы шлемы и нагрудники, начищать пряжки, а кругом сплошные педики, которые пытаются тебя закадрить! Солдаты для маскарада!»

«Друг моего Пата говорил то же самое», — кивает Мэри и вытаскивает из маленькой бархатной сумочки жевательную резинку. Все берут по пластинке, не сбавляя шага.

Теперь они идут вниз по Шефтсбери-авеню. В магазинах полно ярких сладостей, словно ожидаются солнечные люди.

«Послушайся моего совета, — говорит его друг, беря Мэри под руку, — займись бытовыми химикатами. Или электричеством. После войны в этих областях будет бум! Пошевели мозгами! Ребенком я жил здесь неподалеку».

«И я тоже! — Мэри рада, что он вернулся к обычной беседе. — А где?»

«Сразу за Лезер-лейн. У Хаттон-Гарден. Знаешь?» — Он поднимает брови.

«Наверное, мы раньше встречались».

«Мы любили прохаживаться взад-вперед по Хаттон-Гарден, поглядывая под ноги. Все надеялись, что какой-нибудь тип обронит „камешек“. Ты же знаешь, эта улица — самый большой рынок бриллиантов в мире. Больше, чем нынешний Амстердам».

Гермиона слегка вырывается вперед. Именно она решает, куда идти дальше.

«Мы пойдем смотреть мюзикл, — объявляет она им. Что-нибудь стоящее, с Фредом Астером. Он такой лапочка. Люблю смотреть, как он порхает».

«Да, от него глаз не оторвать!» — смеется Джун своим чудесным дерзким смехом.

«У моего отца была лавка на Лезер-лейн. — Моряк более настроен на то, чтобы поддерживать обычную болтовню. — Товар скобяной. Щипцы по шесть пенсов, но девять — за пару. Работал в бесконечной запарке. Но честность его безгранична была. Так ты, значит, тут же когда-то жила?»

Мэри чувствует, что теряет ниточку разговора.

«На Калторп-стрит. — Она колеблется. — Сначала мы жили в Пибодиз, но потом у нас появился собственный дом. Со скатертью на столе и дорожкой на лестнице!»

К ней возвращается прежнее ощущение победы, а взгляд моряка становится более уважительным:

«Папа был помощником хозяина клуба на Перси-Сквер. Всегда хорошо одет, в пальто из верблюжьей шерсти. Его принимали за главаря джаз-банды».

На Серкус она опять видит Эрота, сверкающего золотом и серебром на колонне цвета изумрудного стекла. Мэри чуть не задыхается от удовольствия. Моряк Гермионы оборачивается к ней:

«Рон играл с Гарри Роем, не так ли, Рон? Обычно на тромбоне. И сейчас еще играет. Ты должна услышать его. Он в нашем корабельном ансамбле. После войны ты опять вернешься к Гарри Рою, а, Рон?»

«Если он возьмет меня», — отвечает моряк Мэри и опять начинает насвистывать.

«Построенный на руинах Бедлама, вокзал Ливерпуль-стрит был назван в честь лорда…»

Когда они сворачивают с Шефтсбери-авеню на улицы с магазинами, полными солнечных людей, лица становятся менее четкими. Голоса остаются ясными, но вскоре ее спутники уходят своей дорогой в сторону площади, оставляя ее посреди деловитой толпы. Мэри абсолютно счастлива, ибо солнечные люди защищают ее. Со всех сторон до нее доносятся обрывки разговоров. Она ныряет в стоящую на бульваре карету. «Опять ноги отекли. И о чем только я думаю. Да, точно, в Брентфорде. Мы встретились на бечевнике. Да, это было чудесно. Да». Мистер Блэкер эмигрировал с Борнео в сорок восьмом послушала бы ты как он распинается об анархистах картежниках и так далее это просто потрясающе правда всю резину у него забрали но все равно если тебе нужно сделать каяк обращайся к нему кофе его погубит он позвал к себе ту девушку и показал что надо делать она не рассказывает светлое воспоминание ни ссор ни размолвок безмятежные ручьи а вы почувствовали как вдруг повеяло холодом откуда-то хлынул свет и мы поняли что гора внизу он застрелил своего сына и явно хотел сам застрелиться врач наблюдал меня три года поприветствуем же Уолтера Деламара за штурвалом своего «ДугласаDC-3» он возвращается из Австралии где гостил"у родственников повезло дуре это уже третья попытка в следующий раз не буду ей мешать

Солнечные люди снуют туда и сюда, занимаются своими делами в маленьких магазинчиках и кафешках Сохо, покупают билеты в кино и театр, сидят в барах и болтают друг с другом. Что наши мальчики привезли домой с Континента? Ничего существенного по сравнению с тем, что американцы нашли на Востоке. Все, чего я прошу, это бескровная смерть.

Мэри Газали делает глоток розового коктейля. Будто я снова маленькая девочка, думает она с удовольствием.

торя новый путь и глотая обиду убивай или будешь убит она замещает свою мамочку что мне теперь боготворить спрашивается мы приводнились ей принадлежит не только мое сердце но и мое перо с грохотом посыпалась растопка так мы познакомились с миссис Газали

— Миссис Газали? — Сестра Китти Додд иногда говорит со своей пациенткой. — Все в порядке, дорогая? Все хорошо? — Она подходит к окну и открывает его, вдыхая довольно приятный запах сырой сирени. — Все наши психи сегодня гуляют на лужайке.

но по крайней мере цветы пахнут чудесно. Первоцвет барбарис и белена ей приходилось покупать все это в большом количестве в чайнатауне там это сейчас и продают в Лаймхаусе только там но от Лаймхауса мало что осталось ей-то откуда знать в отсветах пожара ее тень металась по стенам при чем тут солнце у этой ведьмы был кот его звали Гог старше чем Лондон сказала она и что ей теперь делать всю лавку разбомбили и ателье жуткая вонь от горящих снадобий и химикатов как бензин только хуже мне казалось в этом дыме сейчас начнет мерещиться всякое ну знаешь как в тех фильмах но наверно зря я так в районе от нее было больше вреда чем пользы а потом ее привезли сюда