Дочь похитительницы снов - Муркок Майкл Джон - Страница 51

Над головами голубело студеное небо. Ориентировались мы исключительно по известняковым колоннам, запоминали их очертания, чтобы не сбиться с дороги на обратном пути.

Приблизительно в дне пути от Танелорна мы достигли широкого и неглубокого оврага, протянувшегося на добрый десяток миль. Стали спускаться – и где-то на середине склона, обогнув громадный валун, увидели впереди диковинное сооружение, явно рукотворное, но всем своим обликом говорившее о безумии его создателей.

Это сооружение было сложено из костей, на многих из которых еще догнивала плоть. Лошадиные кости. Человеческие кости. По всей видимости, кости тех самых рыцарей Порядка, которые совсем недавно стояли под Танелорном. Которые горделиво промчались мимо города, преследуя маленького белого зайца. Вокруг сооружения в беспорядке валялись на земле серебряные доспехи – тысячи нагрудников, шлемов, поножей, перчаток. Ветер завывал в костях и наметал сугробы пепла над сваленными в груды копьями и мечами. Миггея ждала, что рыцари пожертвуют ради нее своими жизнями, – и, похоже, дождалась.

Но против кого она возвела крепость? И крепость ли это? Или тюрьма? Чем ближе мы подъезжали, тем горестнее, тоскливее завывал ветер, и стоны мало-помалу превращались в вой, исполненный нечеловеческого отчаяния. Мы придержали лошадей и поехали медленнее прежнего, озираясь в поисках волков. Но тех не было и в помине.

Костяная крепость возвышалась перед нами во всем своем отвратительном величии. Башни, стены, парапеты из костей. Куски плоти, обрывки одежд, пучки волос трепетали на ветру точно флаги. А вой не стихал ни на мгновение. И в этом вое была вся скорбь всех плоскостей мироздания. Все разочарование. Все отчаяние. Все обманувшееся в упованиях честолюбие.

Кости были сложены так плотно друг к дружке, что заглянуть внутрь сооружения не представлялось возможным. Однако нам обоим почудилось, будто мы различили некое движение. Будто за костяной оградой металась одинокая фигура.

Верно, обман зрения.

– А вой-то изнутри идет, друг Эльрик, – заметил Хмурник, наклоняя голову и прислушиваясь. – Слышишь? Точно оттуда.

Он гораздо лучше моего умел определять направление на звук, хотя мой слух был намного острее. Я не имел оснований не верить ему.

Существо, завывавшее в крепости, то ли было в ней заперто, то ли охраняло ее. А может, в крепости Миггея, по-прежнему в обличье гигантской волчицы? Тогда понятно, кто воет и почему. Но что могло настолько расстроить планы герцогини Порядка?

Мы вновь уловили движение в крепости. Как будто некто метался вдоль стены. Решили подойти еще ближе. Когда стена почти нависла над нами, в ноздри ударил запах – чудовищный, омерзительно сладковатый, тошнотворный запах гниющей плоти.

В крепостной стене были ворота. Мы остановились. Никому из нас не хотелось въезжать внутрь.

Наконец мы с Хмурником переглянулись, и я махнул рукой: мол, спешиваемся и входим, плечом к плечу. В этот миг ворота приоткрылись, выпустив человека в разноцветных лохмотьях. В каждой руке он держал по мечу. Один клинок был цвета выбеленной слоновой кости, с черными рунами по лезвию. Другой – другой был Бурезов, руны на лезвии которого отливали алым.

А человека с мечами звали принцем Гейнором, наследным владетелем Миренбурга. Он был в серебряном нагруднике поверх драной эсэсовской формы.

И улыбался во весь рот.

Улыбался, пока я не извлек из ножен Равенбранд.

Тут он прямо-таки зашипел от разочарования. Огляделся, словно высматривая подмогу или врагов, потом вновь повернулся к нам.

– Я и не знал, что есть третий меч, – проговорил он с кривой усмешкой. По его взгляду легко было догадаться, что он просчитывает в уме возможные последствия своего открытия.

– Нет никакого третьего меча, – отозвался я, – и второго тоже нет. Ты никогда не отличался сообразительностью, кузен. Меч только один, и ты его украл. Украл у своей хозяйки, верно?

Он поглядел на свои руки.

– Как видишь, я держу два клинка.

– Один из них – фарун, фальшивка, выкованная, чтобы приманивать оригинал, и тебе это прекрасно известно. Фарун похищает души людей – и души мечей, он словно зеркало, которое впитывает в себя суть того, что в нем отражается.

Я не сомневаюсь, что фарун дала тебе Миггея. Лишь владыкам Вышних Миров под силу выковать такой клинок. Признаюсь, я не ожидал, что столкнусь с подобными чарами. Вот каким образом вы обманули и заколдовали Эльрика. И похитили сперва мою силу, а затем силу меча, а потом и сам меч у меня отобрали. Я нарекаю твой второй клинок Лгуном и требую, чтобы ты вернул энергию, которую он похитил. Ты победил меня колдовством, кузен, хотя обещал честный бой. Гейнор фыркнул.

– Кузен, ты всегда отличался несдержанностью. Я рассчитывал на то, что ты не устоишь перед соблазном вызова.

– Больше я на эту уловку не попадусь, – твердо заявил я.

– Посмотрим, посмотрим, – он пожирал глазами Равенбранд и отводил взгляд лишь для того, чтобы покоситься на Бурезов, будто пытался вообразить, что произойдет, если эти два клинка встретятся между собой в битве. – Ты говоришь, меч один, но…

– Только один, – перебил я.

Гейнор понял. Он не обладал моими познаниями и навыками, унаследованными от несчетных поколений предков, однако по сравнению с нечеловеческой мудростью его хозяев все мои навыки и все мои знания не стоили и ломаного гроша.

– Могущественные чары, – проговорил он, и на его лице промелькнуло что-то вроде восхищения. – И как ловко все придумано, кузен! Подмогу, что ли, получил?

– Можно сказать и так, – честно говоря, мне не хотелось пускать Равенбранд в ход. Я не имел ни малейшего понятия, какие от этого могут быть последствия. Чутье подсказывало, что воздух напоен колдовством, которое уже проникло в этот мир, но не спешит проявиться. Терпеливое колдовство – оказывается, бывает и такое… В подобном положении чувствуешь себя разменной фигурой на доске, на которой разыгрывают ставки владыки Вышних Миров (между прочим, ходили слухи, что владыки – мы сами, достигшие высот власти и лишившиеся разума).

Я заставил умолкнуть внутренний голос. Навел порядок в мыслях, на мелнибонэйский манер., – в этом мне изрядно помог фон Бек – и мысленно потянулся в близлежащие сверхъестественные измерения, разыскивая друзей и почти не сомневаясь, что непременно наткнусь на врагов.

Гейнор что-то сказал, но его слова заглушил душераздирающий вой из-за костяной стены. Он расхохотался.

– Обидели даму! – воскликнул он. – Оскорбили в лучших чувствах! Сама виновата, старая стерва. Какая ирония, кузен, не правда ли?

– Как ты ее поймал?

– Завидно, да? Неужели ты не понимаешь, что даже мне не удержать в плену герцогиню Порядка, обитательницу Вышних Миров? – он помолчал, как бы давая мне возможность подумать. – Я всего лишь помог изловить ее, не более того.

– И кому же ты помог, если не секрет?

– Ее заклятому врагу, – отозвался Гейнор. – Герцогу Ариоху.

– Ариоху? Но ведь ты служишь Порядку, а Ариох – из Хаоса. Вдобавок он – мой покровитель!

Гейнор пожал плечами.

– Все течет, все меняется. Ариох – существо разумное, для князя преисподней это редкость. Когда стало ясно, что моя госпожа утратила рассудок, я просто-напросто заключил сделку с твоим покровителем, кузен, и обязался предать Миггею в его руки. Что я непременно и сделаю, как только он появится здесь. Обмануть ее, принц Эльрик, было даже проще, чем одурачить тебя. Старуха совсем из ума выжила. Целиком и полностью. Побед от нее ждать не приходилось; я должен был спасти доброе имя Порядка. Ей давно пришла пора выйти в отставку, на заслуженный отдых. Со своими рыцарями она сама расправилась. Их кости стали ей новым домом. Она думала, что мы направляемся на остров Морн…

– Похоже, ей не очень-то здесь нравится, – вставил Хмурник. – По-моему, она понимает; что ты посадил ее под замок.

– Для ее же собственного блага, – сказал Гей-нор. – Она потихоньку становилась опасной для всех, даже для себя самой.