Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина) - Ломм Александр Иозефович - Страница 105

Побывали на знаменитом чердаке и грашковские представители власти: председатель местного народного комитета Вацлав Слипка, председатель сельскохозяйственной артели

Бедржих Врана, агроном Цыбулька, счетовод Фоусек, учитель местной начальной школы Добеш и другие. Убедившись воочию, что факт с чертями именно факт, а не миф и не галлюцинация, представители власти в ту же ночь заперлись в единственном грашковском ресторане и до третьих петухов обсуждали удивительное явление. При этом они выпили изрядное количество пива и спорили до хрипоты. Было высказано много дельных предложений, как, например: сжечь кузницу и место перепахать; отправить папе римскому письменный протест от имени грашковских атеистов и требовать немедленного отзыва чертей; переоборудовать кузницу под молодежный клуб, и тогда черти сами удерут из нее; послать к чертям депутацию и просить их по-доброму удалиться из Грашки; заявить на чертей в районную милицию, и пусть милиция сама наводит порядок в кузнице, и т. д. и т. п. Но восторжествовало в конце концов мнение председателя артели Бедржиха Враны. Этот хитрый мужик сумел убедить собравшихся, что к районному начальству во избежание позорной огласки обращаться ни под каким видом нельзя. Это раз. Во-вторых, что изгнание чертей из кузницы следует поручить патеру местного прихода, ибо это по его части, а потому именно он и обязан избавить деревню от поганого соседства. Предложение Враны было единодушно принято. После недолгих препирательств был утвержден и состав делегации, которой надлежало завтра же отправиться к патеру, чтобы привлечь его к сотрудничеству. В делегацию вошло три человека: тетушка Луиза, единственный очевидец и первооткрыватель чертей (утверждена заочно), учитель Добеш, человек интеллигентный и известный своим красноречием, и, наконец, счетовод артели Фоусек, заядлый атеист и враг всякой потусторонней нечисти. На этом собрание закончилось, и все разошлись по домам с чувством исполненного долга и уверенные в том, что теперь-то чертям будет крышка. Эту уверенность поддерживали, с одной стороны, авторитет председателя Враны, прославившегося своей сметкой и хозяйственностью, с другой — известность патера как человека горячего и энергичного.

Грашковский патер преподобный Халупа был человек молодой и пришлый. Службу свою он знал досконально, но во всем остальном был начисто лишен благолепия и требуемой его священным саном солидности. Он любил выпить пивка в шумной компании, побалагурить с молодежью и даже не прочь был поддать ногой футбольный мяч, проходя мимо играющих на деревенской улице мальчишек. О прошлом его никто в Грашке ничего не знал, а сам о себе он не любил рассказывать. Жил он на своем подворье один с престарелой стряпухой, унаследованной им от его недавно скончавшегося предшественника. На девчат патер любил заглядываться и некоторых в шутку приглашал к себе в экономки. Девчата не обижались на него, так как из себя он был парень видный, но на предложения его лишь весело скалили зубы и говорили:

— Вот ежели бы вы, ваше преподобие, трактористом были, а не священником, тогда и разговор был бы другой!

Но шутки шутками, а дочка председателя артели двадцатипятилетняя Анежка Вранова, воспитательница артельного детсадика, смотрела на преподобного Халупу всегда с какой-то грустной задумчивостью, и это, конечно, было неспроста.

2

Делегация из трех человек явилась к патеру пополудни. Жара стояла ужасная, и во всей Грашке не было видно ни единой живой души. Все отсиживались где-нибудь в спасительном холодке — и люди, и звери, и птицы. Это был тот короткий период затишья в полевых работах, когда сенокос уже завершен, а уборочная кампания еще не наступила.

Подворье патера находилось на небольшой горушке, тоже несколько на отшибе. Оно представляло из себя добротную, крепкую усадьбу с амбарами, клетями и сараями, с просторным домом под шатровой черепичной крышей, с богатым фруктовым садом и огородом. Тут же рядом, на открытой лужайке, красовалась недавно отремонтированная церковь, а за ней по склону холма тянулось небольшое грашковское кладбище, обнесенное ветхой кирпичной стеной.

Делегация не застала патера дома. Ворчливая стряпуха сказала, что их преподобие находится в саду, а чем там занимается, ей неизвестно. Делегация, предводительствуемая счетоводом, двинулась в сад. Заядлому атеисту Фоусеку его миссия не нравилась. Он был зол, но одновременно горел желанием сразиться со служителем культа и разбить его на его же территории. Фоусек был уверен, что патер в саду просто спит в гамаке. Он высказал это предположение вслух, но учитель Добеш не нашел в нем ничего предосудительного. А тетушка Луиза, весьма довольная порученным делом, лишь вздыхала и вытирала мокрое лицо платочком.

Когда делегация вошла в сад и обнаружила, что патер не отдыхает, а в одних трусах и майке обрызгивает деревья химическим раствором против вредителей, счетовод Фоусек еще больше обозлился. Он первым приблизился к трудолюбивому служителю культа, напоминавшему теперь скорее борца с арены, чем священника, и раздраженно сказал:

— Привет, гражданин Халупа! Мы к вам по делу.

— Добрый день, пан патер! — приветствовал Халупу учитель.

Последней приблизилась тетушка Луиза и умильно пропела:

— Бог помочь, ваше преподобие! Трудитесь в поте лица? Это хорошо, очень хорошо! Бог любит труды праведные!

Преподобный Халупа осмотрел странную делегацию с приветливой улыбкой, отложил свою брызгалку и, обтерев обильный пот с загорелого лица, ответил:

— Добро пожаловать, друзья! Чем могу быть полезен?

— У нас к вам дело, — холодно сказал Фоусек.

— Очень щекотливое и деликатное дело, пан патер, — присовокупил Добеш.

— Избавьте нас от проклятого сатаны, ваше преподобие! Житья от него нет, окаянного! Почитай, каждую ночь орудует в кузнице!.. — заголосила тетушка Луиза.

— Погодите, мамаша, успокойтесь! — остановил ее преподобный Халупа и обратился затем к счетоводу и учителю: — Значит, вы пришли по вопросу о чертях в старой кузнице? Я слышал эту побасенку, но не придавал ей значения. Неужели эти слухи основаны на фактах?

— Да, именно на фактах! — загремел Фоусек. — На самых достоверных фактах! И это тем более возмутительно в наше время, гражданин Халупа. Я хотел сказать — в наше просвещенное время. Как старый атеист и убежденный безбожник, я заявляю вам самый категорический протест и требую немедленного…

— Ах, что вы, Фоусек! — воскликнул Добеш и схватил счетовода за руку. — Что вы такое говорите? Разве можно так?.. Извините, пан патер! Мы, так сказать, официальные лица, уполномоченные довести до вашего сведения некоторые странные факты, имеющие место в заброшенной кузнице и вызывающие брожение умов среди нашей грашковской общественности, и одновременно просить вас принять меры для устранения оных, согласно вашим полномочиям и сану и, так сказать…

Тетушка Луиза, по-видимому решила, что учителю ни за что не закончить начатой фразы, и поэтому она поспешила ему на помощь, заголосив еще более истошно:

— Я сама его, проклятого, видела, ваше преподобие, сама и первая! Мы с Веткой его видели! И рога и борода у него, и кует там цепи для грешников! И воет ужасть как! С самой весны я ни одной ноченьки глаз не сомкнула! Избавьте нас, ваше преподобие, от такой напасти! Освятите поганое место! Век за вас будем бога молить всей артелью!..

— Понимаю, друзья, — сказал Халупа серьезно. — Все понимаю!.. Но чего же нам стоять на солнцепеке? Пойдемте в беседку и там все обсудим. Вы, тетушка Луиза, уже не раз мне рассказывали на исповеди, как видели нечистого. Я знаю вашу историю с козой. Вы ничего мне не скажете нового. Ступайте к моей стряпухе и скажите ей, что я велел вам подать кофе и сладких булочек.

— Но ведь я, ваше преподобие, тоже уполномоченная! — воскликнула тетушка Луиза, огорченная столь бесцеремонной отставкой.

— Ступайте! — нахмурился патер. — Вы и так взяли грех на душу, когда подглядывали за дьяволом. Нечего вам еще говорить о нем!