Любимый враг мой... - Мурашова Екатерина Вадимовна - Страница 1

Екатерина Мурашова

Любимый враг мой…

Мой теперешний пёс по кличке Уши с юности страшно не любил ротвейлеров.

И я, кажется, даже знаю, когда и как эта нелюбовь возникла.

Уши попал ко мне подростком, приблизительно одиннадцати месяцев от роду. Больше десяти лет назад мы встретились на Менделеевской линии, вблизи Библиотеки Академии наук, куда я пришла позаниматься в читальном зале.

Уши одиноко бродил по газону бульвара и что-то там выедал. Внешне он был весьма похож на моего недавно умершего пса, Раджа, и, наверное, поэтому я решила взять его себе. Уши был не против…

Как он попал на бульвар, я так и не поняла. Ошейника на нём не было, отчаяния недавно потерявшейся и оставшейся без хозяина собаки – тоже. Он был хорошо упитан, приятно доброжелателен и вполне здоров. Самая вероятная гипотеза, которую мы с друзьями впоследствии построили: Уши сбежал (или просто ушёл погулять) из вивария Института физиологии, который располагается неподалёку от БАНа.

Послужить науке Уши не удалось – я взяла его к себе жить.

Внешне он был чёрным, довольно мохнатым, имел пушистый хвост-баранку и большие полувисячие уши, смешно хлопавшие при беге и прыжках, – откуда и кличка. В общем, типичная крупная дворняга, какая-то сложная смесь овчарок и лаек. Впрочем, морда у Уши была и остается вполне широкой и чемоданистой, так что вслед за Шариковым он может предположить, что «его бабушка согрешила когда-то с водолазом»…

Десять лет назад Уши был весёлым и общительным собачьим подростком. Ласкался ко всем людям, которые склонны были его ласкать, и лез играть ко всем собакам без разбору. Крупные и средние собаки относились к этому с пониманием, а собачья мелочь и их хозяева слегка опасались его напора и энтузиазма. Не дай бог затопчет в порыве дружеских чувств!

Однажды в парке Авиаторов он увидел на дорожке приземистого широкогрудого ротвейлера – и тут же, высоко подпрыгивая и махая из стороны в сторону хвостом-баранкой, побежал к нему играть. Ротвейлер, не говоря дурного слова и отнюдь не становясь в угрожающую позу, с утробным рыком бросился на подбегающего к нему дворянина и вцепился могучими клыками Уши в бок. Уши, явно не ожидавший ничего подобного, отчаянно завизжал и, даже не пытаясь дать отпор, кинулся в сторону, в кусты. Все это произошло до того быстро, что я просто не успела ничего сообразить. Ротвейлер ещё немного порычал и невозмутимо потрусил по дорожке дальше. Хозяйка его, как водится, была похожа на своего пса. На её широком лице явственно пропечатывалась та же тупая, непонятного происхождения сумрачная упёртость…

Обычно взрослые, психически полноценные псы не трогают щенков и собачьих подростков, но я вполне допускаю, что ротвейлер, которому на вид было лет пять-шесть, психически полноценным псом не был. Как психолог, могу предположить, что они оба (вместе с хозяйкой) чего-то всё время отчаянно боялись. Именно поэтому молодая, весёлая, игривая, но очень крупная – выше ротвейлера в холке – дворняга показалась им опасной. А лучшей защитой, как известно, в определенных кругах считается нападение.

Подозвав обиженно скулящего Уши, я, как могла, успокоила его, а дома промыла небольшие, но глубокие ранки. Все зажило быстро, как на собаке.

Будучи не слишком большого ума, Уши сделал из происшествия свои выводы и на всякий случай на многие годы вперед стал ненавидеть всех ротвейлеров без разбору. Издали завидев головастый, характерно раскачивающийся при ходьбе чёрный силуэт, он начинал отчаянно хрипеть, лаять и рваться с поводка. Все мои объяснения и нравоучения о том, что глупо бросаться на совершенно незнакомых собак только потому, что когда-то в детстве похожая псина тебя покусала, Уши слушал «параллельно»…

…И надо же было такому случиться: огромный ротвейлер поселился в нашей парадной, в квартире прямо над нами, на четвёртом этаже. Его клички я так никогда и не узнала. Между собой мы называли его Мордатиком. Кроме Уши и ротвейлера в нашем подъезде жило ещё довольно много собак. Две афганские борзые, немецкая овчарка, довольно крупный чёрный пудель и маленькая рыжая дворняжка Дружок. Все они были давно знакомы и прекрасно ладили между собой…

Как и следовало ожидать, между Уши и ротвейлером с самого первого дня началась война.

В норме и того и другого водили, естественно, на поводке. Но с ротвейлером часто гуляла пожилая женщина – мать хозяина, а с Уши – мой сын-третьеклассник. Когда они случайно встречались на улице, старушка бегом бежала к парадной, с трудом утаскивая за собой хрипящего, истекающего яростной слюной ротвейлера. Сын же попросту обматывался поводком вокруг ближайшего дерева и удерживал Уши с помощью безотказных физических законов. Естественно, мы старались гулять в разное время. Если в окно видели Мордатика на улице – ждали, когда он вернется с прогулки. Думаю, так же поступали и наши соседи – хозяева ротвейлера.

Три раза в день, когда Мордатика вели на прогулку мимо нашей двери, у нас в квартире неизменно разыгрывался один и тот же спектакль, безмерно надоевший нам, но производивший сильное впечатление на всех гостей дома. Они-то, гости, знали Уши как собаку добродушнейшего, абсолютно безобидного, диванного нрава – что-то вроде большой болонки, и его внезапное преображение заставало их врасплох.

Услышав (или унюхав?) приближение Мордатика к нашим дверям, Уши, что бы он ни делал в этот момент, вскакивал и с жутким утробным рычанием, скрежеща когтями по паркету, несся к выходу из квартиры. Там он с диким злобным лаем скрёб лапами дверь, скалил огромные клыки и всем своим видом изображал нечто бойцовское. За дверью на лестнице аналогичным образом бесновался Мордатик.

Так продолжалось много лет… За это время непосредственный контакт между собаками произошёл всего дважды. Один раз возле парадной старушка хозяйка не удержала в руках поводок ротвейлера, а Уши, удачно рванувшись, выскользнул из ошейника. Внезапно оказавшись свободными, обе собаки буквально остановились в прыжке. По растерянности на мордах было очевидно, что подобное развитие событий вовсе не входило в их планы. Но похоже, идея поддержания реноме актуальна не только для людей. Надо было что-то делать – и после короткого замешательства псы кинулись-таки в драку.

Уши труслив и, в сущности, драться не умеет. Ротвейлер же как-никак – серьёзная собака. Он был ниже в холке, но значительно массивнее и сильнее. Поэтому сначала ему удалось подмять Уши под себя. Уши спасли ловкость и мохнатость. Оставив Мордатика с полной пастью своей шерсти, он вывернулся из-под тяжёлого, но неуклюжего и уже здорово разжиревшего к тому времени противника, цапнул его напоследок за толстую ляжку – и сбежал в парадную, дверь которой сын тут же за ним захлопнул. Ротвейлер тряс головой и с брезгливым выражением на широкой морде плевался шерстью.

Второй раз Уши случайно выскочил на площадку прямо под нос спускающемуся Мордатику. Схватились автоматически, прямо на лестнице, и в тот раз псы здорово потрепали друг друга. На Мордатике укусы зажили без последствий, а у Уши на месте укуса образовался гнойник, так что нам даже пришлось водить его в ветлечебницу.

А потом Мордатик умер. Я не знаю точно, но мне кажется, что он был даже моложе, чем Уши. Но, во-первых, ротвейлеры, как и большинство крупных собак, не живут долго, а во-вторых, его явно перекармливали…

Мы заметили исчезновение Мордатика не сразу. Осознали его только по отсутствию ежедневных ритуальных собачьих спектаклей.

– Ну вот и всё! – сказал муж Уши, когда ситуация выяснилась окончательно. – Нечего тебе больше злиться и волноваться, нету твоего врага Мордатика. Он, конечно, был сильнее тебя, но ты его пережил. Это символично.

Уши внимательно вслушивался в звучавшие слова и поглядывал на дверь. Слово «Мордатик» он понимал прекрасно…

С тех пор я несколько раз видела такую картину: Уши спросонья вскакивает и как будто собирается рычать и бежать, потом вслушивается и понимает – не то. Затем погружается внутрь себя и вспоминает: Мордатика больше нет. Снова ложится, но не засыпает, а вроде бы о чём-то думает. И в этих думах почему-то нет радости…