Что ждет тебя в дороге (СИ) - Гришанова Ирина "Русена" - Страница 3

Позже Леон признался, что папа велел передать, что занятия отменяются, он вернется только завтра, ближе к вечеру. Вот он и воспользовался ситуацией. А каково было мне, когда я пришел в себя от этого сексуального безумия и оценил, что мы тут творили. Что Я творил! Я лежал совершенно обессиленный и с ужасом думал, что стал голубым. Зато этот заговорщик, нет – злоумышленник, лежал рядом донельзя довольный. Убил бы! Но на эмоции сил совсем не осталось. Сперва думал: соберусь с силами, встану, уйду и больше никогда не приду сюда, и хрен с занятиями. Все же я уже долго занимаюсь, авось достаточно для поступления будет. Но я лгал сам себе: мне никогда еще так хорошо не было.

Рядом зашевелился Леон. Я открыл глаза. Он приподнялся на локте и, глядя на меня так… нежно, что ли, и вместе с тем так серьезно, проговорил: «Я ведь тебя с первой минуты полюбил, как только увидел. Всегда думал, что любовь с первого взгляда – сказки. И вот этой сказкой оказался ты». Я молчал, не зная, что и сказать. Его слова «Люблю тебя. Очень. Поверь», произнесенные тогда, помогли мне осознать: так просто уйти у меня уже не получится.

И ушел я только утром, на работу. А вечером боялся показаться Марку Вельяминовичу на глаза. Думал занятие пропустить. Да он мне сам позвонил, сказал, что нам надо обязательно поговорить. Я шел как на расстрел: хоть и знал, что папаша – гей, но мы на эту тему никогда не заговаривали. А тут совращение его несовершеннолетнего сына. Хотя пойди, докажи, что наоборот, меня совратили. Дверь открыл сам Марк Вельяминович, пригласил пройти на кухню. Там сразу же сказал: я все знаю, не напрягайся. Главное же то, что вот теперь тебе надо определиться самому, как ты относишься к моему сыну. Если нет ответных чувств, то лучше….

Тут, как назло, мы услышали, как открылась входная дверь, Сергей прекратил свой рассказ и устремился в прихожую с возгласом:

– Где же вас черти носили? Я иссох весь без эликсира радости!

– Но могли же мы с другом посидеть немного на скамейке и подышать свежим воздухом? – Леон уже обнимал своего любимого, когда я вышел вслед за Сергеем встречать ребят.

– Ну, тогда могли бы еще посидеть, – произнес я, потому что историю хотел дослушать до конца.

– Так о вас же побеспокоились: один уже иссох, по его словам. Пришлось бы вообще в пивной ванне отмачивать. Это ж сколько тогда за пивом бегать пришлось бы! – со смехом ответил Андрей, и более тихо мне: – Не соскучился?

– А вот нет! – с вызовом отозвался я, – но наказать все равно необходимо! – и поцеловал моего друга-любовника.

– Против такого наказания не возражаю! – он потерся щекой о мое плечо.

– Ладно, пошли в комнату. Что это мы в коридоре застряли? – и я первый вернулся в гостиную на свое место в кресле, где сидел, слушая рассказ Сергея.

3. Я жду тебя.

…В памяти еще держался образ того уютного кресла, и я решил, что заниматься воспоминаниями можно и в домашнем тепле. Тем более, что и Андрей скоро вернется, надо бы мяса пожарить к его приходу. Снег, облепивший меня за время, что я провел на скамейке, сам осыпался с теплой спортивной куртки, которую мы вместе с Андрюшкой выбирали всего-то неделю назад, собираясь на Новый год смотаться на лыжный курорт. Я улыбнулся: любит же он покупать вещи – доволен был так, словно ему, а не мне купили эту куртку. Сделав последнюю затяжку, я выбросил окурок – хоть и редко, но иногда я все же курил – под настроение. А вот Андрею это не нравилось, он считал, что сигареты тот же наркотик. На что я отвечал: у него есть кальян, что почти то же самое.

За дверями квартиры меня встретила тишина, которая до прихода сюда Андрюши так и не уйдет, хоть врубай музыку, телевизор, комп на всю громкость, хоть сам ори во всю глотку. Тишина особого рода – когда ты один. А достаточно только спокойного дыхания спящего в этой же квартире человека и эта особая тишина исчезает. Я осознал это, когда мы с Андреем впервые поругались и дня четыре вообще не виделись и не разговаривали. Год назад, сразу после днюхи, он постепенно перебрался жить ко мне – домой заходил все реже и реже. Его же квартира так и стоит практически пустая. Мама моего друга тоже бывает там только редкими наездами. Они вообще мало общаются, как я заметил. Хотя вроде как Андрей еще слишком молод для самостоятельной жизни. Почему-то он эту тему не любит затрагивать. Что ж, все равно я когда-нибудь узнаю подробности.

Переодевшись в домашнее, пошел на кухню – готовить, вспоминая, как четыре дня тогда почти и не ел – не хотелось. И ведь все началось с какой-то ерунды. Он пришел выпивший с институтского мероприятия, посвященного Женскому дню, чем-то недовольный, стал придираться по мелочам: то не так, это не этак. Слово за слово – поругались. Я сгоряча выгнал его, типа: не нравится, ну и шуруй отсюда. Он ушел. А на следующий вечер я ощутил, как навалилась на меня эта тишина. Я ждал, что Андрей придет. Тишина буквально давила на уши. Но его все не было. А первому позвонить…. Ну, нет! Я же не виноват! Второй день принес сомнения: я ему надоел, а эта ругань только причина разорвать наши отношения. Делать ничего не мог – все валилось из рук. Позвонить? Не буду я ему навязываться! У меня тоже гордость есть! На третий день даже на работе все заметили, что со мной что-то случилось. То и дело слышал: что с тобой, ты не заболел, часом? Сашка, правда, догадался: никак поругались? Обрадовался, сволочь. А я места себе не находил. Уже понимал, какая же это глупость была, уже чувствовал себя виноватым – я много старше, мог бы быть сдержаннее, он же выпивший был. Но что сейчас-то делать? Пойти, извиниться? Но раз он не пришел и не позвонил до сих пор, значит действительно – все? Бессонная ночь, головная боль, вялость, весь мир словно пылью занесло: серый какой-то, грязный. На работе тупо смотрел в монитор, не видя перед собой ничего. «Я ведь много старше, стал ему не интересен. И наверняка Вадим его уже утешил». Тут при подобных мыслях у меня такая буря в душе поднялась! И очень захотелось плакать. Жуть! Я ведь не пацан, почти тридцатник! Пошел в туалет, умылся, стараясь стряхнуть с себя это чувство безысходности. Я стоял в мужском туалете перед зеркалом и не узнавал себя в отражении. Кто-то заходил и выходил. Тут я вздрогнул от руки, легшей на мое плечо: рядом стоял Сашка. Сочувствующе заглянул в глаза:

– Давай сегодня напьемся? – я отрицательно покачал головой: нет, это не поможет.

– Поговори с ним. Встреть ненароком у парадной и поговори, – Саша подумал и продолжил:

– А хочешь, я сам поговорю?

Но я уже встрепенулся, взяв его идею встретиться как бы случайно:

– Саш, спасибо тебе большое. Ты уникальный друг. Я сам. Поговорю.

Остаток рабочего дня прошел в ожидании вечера и в расчетах: в какое время вероятней всего я могу встретить Андрюшку? А по дороге домой был в таком напряжении, что даже не сразу заметил медленно идущего впереди парня. Осознав, что это он идет, я словно наткнулся на стену и остановился. И не мог открыть рот, чтобы окликнуть. А этот такой дорогой для меня человек словно почувствовал мой взгляд – обернулся и тоже замер, глядя на меня своими огромными глазами. Так мы и стояли, застывшие, словно две статуи, боясь отвести взгляд друг от друга, потому что эти глаза напротив все сказали без слов. Почти одновременно мы сделали несколько шагов, подходя друг к другу и, не удержавшись, обнялись, словно после долгой-долгой разлуки. Наплевать было на проходящих мимо нас людей, на то, что увидит кто-то знакомый. Вообще я вдруг услышал, что вот ведь птицы щебечут, а воздух пахнет-то весной, землей, и… уткнувшимся мне в грудь Андреем. Я закрыл глаза, ткнувшись в волосы и вдыхая родной запах. В голове только одна мысль: «Не отпущу. Никогда». Андрей пошевелился, и я открыл глаза: на меня смотрели счастливые блестящие от сдерживаемых слез не глаза – очи, иначе и не скажешь. Не удержавшись, поцеловал их по очереди, а затем – словно в первый раз, такое вот ощущение, – в губы, медленно, бережно, наслаждаясь каждым мгновением, осознавая, что же я мог потерять! Чуть слышный шепот: