Искатели приключений на… - Гурангов Вадим Алексеевич - Страница 55

Иссык-Куль… Он никогда не повторялся, этот неиссякаемый выдумщик, этот вечно играющий космический дух. Есть в нем что-то от ребенка, лежащего в колыбели и тянущего шаловливые ручонки к ярким погремушкам, подвешенным у изголовья. И вместе с тем он воплощает собой мудрость и спокойствие старца, который лукаво улыбается сквозь прищуренные глазки и которому столько лет, что он помнит начало времен.

С каждым днем друзья все больше влюблялись в это уникальное место. Они наблюдали сражения первобытных стихий, разворачивающиеся над снежными великанами, суровой полупустыней и безбрежными водными просторами. Могучие ветра, грозовые тучи, ливневые дожди, буйные грозы, восхитительные радуги, палящее солнце – поистине калейдоскопическая скорость смены погоды и окружающего дикого пейзажа.

Каждая деталь жизни на Иссык-Куле несла в себе праздник, простой и чудесный: мурлыканье волн ранним утром, чистота неба, сияние белоснежных пиков, янтарный бочок спелого абрикоса, сладкий вкус воды в жаркий полдень, пьянящий аромат вездесущей полыни, мягкость ковра в юрте, охлаждающе-огненное ашлямфу (дунганское жидкое кушанье из лапши, овощей и зелени) и острейшая фунчоза (тонкая и прозрачная, как леска, китайская рисовая лапша), сочная сахарная мякоть арбуза, голубые кусты эфедры, усыпанные мелкими оранжево-алыми ягодками и листочками-иголками, пение цикад, мягонький золотой песочек, яркая морская синь, мистические сумерки и живой огонь в юрте для медитаций, который принимал фантастические формы одну за другой.

Жить в кибитке кочевников Сереге и Тараканову нравилось все больше и больше. Продуманная и отлаженная веками конструкция юрты позволяла ночью сохранять тепло, а днем – поддерживать приятную прохладу.

Ночи на Иссык-Куле таинственны и прекрасны. Пока луна не взошла, вокруг царила кромешная тьма. Жуть полная! И только Млечный Путь, звездным колесом разделяющий небо, манил к себе бесстрашных путешественников. Но стоило выкатиться из-за холма апельсиново-желтому полумесяцу, этому растущему юнцу, который задорно устремлял свои рожки вверх, в тот же миг все преображалось! Рельефные, контрастные очертания гор, окаймляющих залив, превращались в щель, разверзающуюся между мирами. Мерцающая гладь Иссык-Куля… Освещенная равнина с кустами, отбрасывающими диковинные тени… Юрты, точно космические корабли перед стартом… Даже не знаешь, в какую сторону и на что смотреть, ибо все было очаровательно в невыносимой степени! И оттого внутри все переполнялось счастьем, которое разливалось до горизонтов во все стороны, и не было в голове ни одного слова, чтобы высказать это чудо!

А какие на Иссык-Куле облака! Такой красоты и затейливости форм не увидишь больше нигде на свете. Можно любоваться часами. Особенно если наблюдать не отдельное облако или группу облаков, а все небо сразу. Оно кажется необыкновенно близким, будто до него рукой подать.

Бесконечна фантазия художника, творящего эти изменчивые фрески: смазанная кипельно-белая сетка на синем фоне, клочья ваты, сизые туши зверей, потоки белоснежной магмы над горами, слои взбитых сливок, пушистые комья снега, шкура белого медведя, нежные кольца, эллипсы и дуги, размашистые росчерки пера, призрачные фигурки с рваными краями, клубы «молочного» дыма, сплетения неровных пузырьков, лебединые крылья, рассеивающиеся лилейные обрывки, плотная ровная пелена, пухлые вечерние соты сизого цвета, нагромождения тяжелых провисших парусов, густой ковер с оторвавшимися размытыми кусочками, веера и перья, павлиньи хвосты и невесомые пуховые платки, летающие тарелки и толстые сигары, купола и протуберанцы, волокна и одеяла, меловые горы, пенные брызги, слоеный пирог, воздушные шапки, мягкие купола и кудрявые папахи, обрывки кисеи, забор из острых щупалец, дырявое ватное одеяло, грозные низкие наплывы, взлохмаченные гребни, пальмовые листья и грибы, непричесанная шевелюра, лежащий пузом кверху ребристый скелет динозавра…

Закаты на Иссык-Куле – отдельная тема, когда горы, озеро и облака окрашиваются в непередаваемую гамму оранжевых, желтых, красных и розовых цветов. Это взрыв красок, то неприлично ярких, то скромных и нежных. Каждый вечер после йоги Вовка с Серегой специально выбирали время на созерцание этого диковинного зрелища. И каждый закат был просто великолепен!

В тот вечер почти все небо было затянуто облаками. На юго-западе две тучи двигались навстречу друг другу и зависли, оставив над горами нежно-голубой просвет неба. По конфигурации он точь-в-точь напоминал силуэт верхушки православного храма – луковичной формы купол с основанием внизу. Внутри купола, от линии гор и до его центра, висели семь желтовато-розовых облачков, по форме похожих на плоские диски – одно над другим, точно нанизанные на невидимую ось. Причем снизу вверх эти диски увеличивались в размерах. А на западе, в широком просвете над горизонтом, полыхал слепящим багрянцем неистовый костер заходящего солнца. Это было подлинное буйство огненных красок, настоящий пожар, от которого было просто невозможно оторвать взгляд! Нереальное, мистическое зрелище! Парад бушующей огненной стихии, залившей белые юрты багряно-розовым пламенем.

Восход солнца Вовка наблюдал лишь однажды. И это было одним из самых ярких переживаний на Иссык-Куле. Тараканов встал очень рано, заставив себя вылезти из теплого спального мешка. Потормошил Серегу, но из его спальника донеслось лишь неразборчивое бурчание, и сладко спящий «сурок» отвернулся на другой бок. Не снимая свитера, Тараканов выбрался из юрты, поежился от утреннего холодка и огляделся. Над Иссык-Кулем висели легкие сумерки, очертания гор были размыты. Вовка посетил храм медитаций и, выйдя в центр «Бродвея», снова осмотрелся. Небо на востоке уже посветлело, а над пологими склонами холмов, откуда должно было появиться солнце, край небосклона окрасился в нежные розово-кремовые тона. На небе не было ни единого облачка. В лагере стояла удивительная тишина, ни одной живой души. Весь мир замер, затаился перед новым рождением…

Вовка тоже замер в глубокой тишине, оставаясь наедине с чудом в предвкушении великого таинства природы. Легкость рассветных красок на востоке плавно сменялась более насыщенными медно-красными цветами. Фантастическое сияние, будто поднимаясь из недр земли, все ближе подступало к впадине, образованной очертаниями холмов на фоне неба.

Тараканов выполнил несколько задержек после вдоха, отчего тело мгновенно разогрелось и в нем пробудилось медленное, но могучее течение энергетических струй. Внутри нарастало радостное ожидание чего-то небывалого, чему нет ни аналогов, ни определений. Вовка не сводил расфокусированного взгляда с горизонта. Весь окружающий мир исчез, осталось лишь расплывчатое сияющее пространство на востоке, разрезанное ломаной линией, из-под которой вот-вот явится величайшее чудо на свете. Вот-вот… Вот-вот..! Вот-вот!!! Вот оно!!!

В изломе холмов блеснул первый лучик солнца, тоненький, как нить паутинки. И из этой центральной ниточки мгновенно сплелась крохотная радужная сеточка, переливающаяся всеми цветами солнечного спектра, нежными и робкими. Игривая паутинка по форме была похожа на круговой сектор, расходящийся по мере удаления от источника света. И он был не плоским, а вогнутым, вроде гамака из радужных ниточек. Изделие потрясающей красоты и ювелирной тонкости!

Кружевное перламутровое сияние рождалось из центральной точки и волнами текло по паутинке в пробуждавшийся мир, к Вовке. Оно щекотало его распахнутые глаза, ласкало кожу лица и рук, согревало через свитер и джинсы. Сектор радужной паутинки удлинялся и расширялся, все новые и новые блистающие дуги-ниточки нанизывались на лучики, которые исходили из центра. Нитевидные блики все время двигались, они играли в прятки и в салочки друг с другом, как расшалившаяся ребятня. Сливались и рождали новые пульсирующие полоски во всех направлениях. Танцуя в невесомости, взлетая и падая на батуте солнечного света, трепетное излучение рисовало сложнейшие живые узоры.

Многоцветное свечение купало ошеломленного Вовку в своих шелковых волнах. У него вдруг мелькнуло узнавание – весь материальный мир рождается из этого призрачного свечения. Игра света, мираж в пустыне по мере созерцания его обретает плотность и осязаемость. Полотно, сотканное из радужного ликования, было едва различимым. Но это и была реальность! Тайна, хоть и явная, но настолько невесомая и незаметная, что ее трудно отгадать. Реальность, дрожащая на кончиках ресниц…