Послемрак - Мураками Харуки - Страница 28

За одним человеком гоняется сразу несколько, представляет себе Такахаси. И, судя по интонации в трубке, убежать этому одиночке уже не удастся. Где-нибудь когда-нибудь на него нападут со спины и сломают ему позвоночник. Что же с ним будет дальше?

Перестань, успокаивает себя Такахаси. Все это – изнанка жизни огромного города. Беспринципное и кровавое дно, к которому ты, слава богу, не имеешь ни малейшего отношения. Чужой мир, звуки которого ты случайно услышал в чужом телефоне. Потому что всего лишь хотел помочь. Думал, забыл человек телефон и звонит выяснить, где же именно…

Закрыв серебристую «раскладушку», Такахаси кладет мобильник на полку. Точно туда же, откуда взял, – поближе к нарезанному треугольниками «камамберу». С такой игрушкой лучше не забавляться. А еще лучше – отойти от нее совсем. Как можно скорее и как можно дальше. Быстрыми шагами Такахаси подходит к кассе и, вынув из кармана горсть мелочи, расплачивается за сэндвичи и молоко.

Все тот же маленький парк, где собираются кошки. На скамейке сидит Такахаси. Вокруг ни души. Две пары качелей, жухлая листва на земле, тонкий серп луны в небесах. Такахаси достает из кармана мобильник и нажимает кнопки.

Номер отеля «Альфавиль». Звонит телефон. На четвертом или пятом звонке Мари открывает глаза. Хмурится, глядит на часы. Привстает в кресле и снимает трубку.

– Алло? – неуверенно произносит Мари.

– Алло, это я. Разбудил?

– Есть немножко, – отвечает Мари. И откашливается, прикрывая трубку ладонью. – Но это не важно. Я тут в кресле задремала…

– Как насчет завтрака? Я же обещал угостить тебя классным омлетом. А не хочешь омлет, там еще много вкусного готовят.

– А твоя репетиция уже закончилась? – спрашивает Мари. И удивляется собственному голосу. Совершенно чужой.

– Закончилась. Я от голода уже совсем скоро помру. А ты?

– А я, если честно, есть не хочу. И еще домой бы пораньше вернуться…

– Ну ладно. Давай хоть до метро тебя провожу. Думаю, первые поезда уже пошли.

– Да здесь до метро три шага. Я и сама дойду…

– Если можно, я хотел еще немного поговорить. Пока до станции дойдем – поболтали бы. Если не помешаю, конечно.

– Да нет, не помешаешь…

– Ну тогда я через десять минут зайду. Нормально?

– Давай, – говорит Мари.

Отключившись, Такахаси прячет трубку в карман. Встает со скамейки, потягивается всем телом и задирает голову. В небе, пока еще темном, поблескивает тоненький месяц. С точки зрения огромного мегаполиса, просто удивительно, как такое сокровище болтается всем на обозрение совершенно бесплатно.

– Убегать некуда! – говорит Такахаси месяцу первое, что приходит на ум.

Слова эти, как загадочная метафора, надолго врезались ему в память. Убегать некуда. Может, ты и забудешь, но мы не забудем, – сказал ему голос в трубке. А что если он обращался не к кому-нибудь, а лично к нему? Может, все это не случайно? Может, этот чертов мобильник специально дожидался на полке с сырами, пока он, Такахаси, не окажется рядом? Кто такие «мы»? И чего именно не забудут?

Такахаси закидывает за спину футляр с тромбоном и бредет к «Альфавилю». Почесывая на ходу отросшую за ночь щетину. Ночная мгла еще окутывает город мрачной вуалью. На улицы выползают мусороуборочные машины. Словно заблудившись во времени, по тротуарам к метро стекаются фигурки людей – тех, кто провел ночь в городе. Они движутся к цели, как лосось по реке на нерест, чтобы успеть на первую электричку. И те, кто всю ночь работал, и уставшие от ночного веселья – все сейчас одинаково молчаливы. Даже у юной парочки, что обжимается у автоматов с напитками, к утру не хватает слов, и общаться они могут уже только руками.

Новый день на подходе. Но и старый пока не хочет сдавать позиций. Будто река, что впадает в море, старое время борется с новым, сталкивая течения, закручиваясь водоворотами. Но от которого из них больше сжимает сердце, Такахаси определить не берется.

17

Мари с Такахаси бредут по улице. У Мари на плече сумка, кепка «Red Socks» надвинута до бровей. Очков нет.

– Наверное, спишь на ходу? – спрашивает Такахаси. Мари качает головой:

– Я же подремала немного.

– А я однажды после ночной репетиции сел на Синдзюку в электричку, на ветку Тюо-сэн, и заснул. Открываю глаза – а я уже в префектуре Яманаси! И за окном сплошные горы бегут [22]… Всю жизнь засыпаю где попало, прямо беда.

Мари молчит, явно думая о чем-то другом.

– Слушай… – решительно говорит Такахаси. – Насчет того разговора. Ну, про Эри. Если ты не захочешь рассказывать, то и не надо. Я спрошу, а ты можешь и не отвечать.

– Угу…

– Твоя сестра очень крепко спит. И не собирается просыпаться. Ты так сказала, верно?

– Ну да.

– Не знаю, как лучше спросить, но… Ты имеешь в виду кому? Что-то вроде потери сознания, да?

– Не совсем, – говорит Мари. – Ее жизни ничто не угрожает. Она просто… спит.

– Просто спит? – повторяет Такахаси.

– Да. Только… – Мари собирается что-то добавить, но вздыхает. – Ты извини, но я все-таки не готова к этому разговору.

– Ну, хорошо. Не готова – так не готова.

– Устала, нужных слов не подберу. Да еще и голос какой-то чужой.

– Ну, расскажешь когда-нибудь, – кивает Такахаси. – Как-нибудь в другой раз. Сменим тему.

– Ага… – с облегчением вздыхает Мари. Какое-то время они идут молча. Просто бредут себе к станции. Такахаси что-то насвистывает.

– И когда уже рассветет? – говорит Мари. Такахаси поднимает руку и смотрит на часы.

– В этом месяце рассвет примерно в шесть сорок. Сейчас вообще самые долгие ночи. Подожди еще часок.

– Оказывается, от долгой темноты тоже можно устать, правда?

– Ну, обычным людям в это время полагается спать, – улыбается Такахаси. – Человек вообще начал разгуливать в темноте совсем недавно. Всего полсотни тысяч лет назад. А до этого, как только садилось солнце, все забирались в пещеры и носа не высовывали. В принципе, наши биологические часы до сих пор настроены так, чтобы в самое опасное время мы спали.

– И все-таки – по-моему, с заката прошло ужасно много времени.

– Да… Пожалуй, и правда долго.

Напротив аптеки стоит огромный грузовик. Водитель перетаскивает ящики с товаром под стальные жалюзи. Мари с Такахаси огибают его и идут дальше.

– Мы с тобой еще увидимся? – спрашивает Такахаси.

– Зачем?

– Зачем? – переспрашивает он. – Ну, хотелось бы еще поговорить. По возможности в более подходящее время.

– Хм… Так ты что же, мне свидание назначаешь?

– Ну можно и так назвать.

– Но о чем ты собираешься со мной говорить?

Такахаси ненадолго задумывается.

– Ты, наверное, хочешь спросить, что у нас с тобой может быть общего?

– Ну да. Помимо разговоров об Эри.

– Ну, вообще-то… На такой вопрос я сразу не отвечу. Прямо сейчас, то есть. Но мне кажется, если мы встретимся, у нас найдется, о чем пообщаться.

– Со мной неинтересно общаться.

– Кто-нибудь тебе это говорил? Вот прямо этими словами: «С тобой неинтересно общаться»?

Мари качает головой:

– Да нет пока…

– Ну и не бери в голову.

– Говорили, что я мрачная.

Такахаси перекидывает футляр с одного плеча на другое. И затем говорит:

– Послушай. Человеческая жизнь не так примитивна, чтобы делить ее только на мрачные и светлые стороны. Между светом и мраком – миллионы теней и переходных оттенков! И разумный человек всю жизнь учится их различать. И на то, чтоб его разум при этом не затуплялся, тратит кучу сил и времени. Я, например, вовсе не думаю, что ты мрачная.

Мари задумывается.