Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич - Страница 73

– Всё, как было там, на Небе, всё осталось при ней. Не отдам!

– И не надо! – осторожно высвободился Санчо из рук своего господина. – Зачем мне жемчуг, падающий с неба, когда здесь, на земле, меня ждёт обещанный вами остров?

И взгляд у Санчо на миг затуманился совершенно по-донкихотски, а в тумане перед ним обозначился он сам, сидящий в пышном губернаторском кресле.

Но он тотчас опомнился и даже хмыкнул:

– А причёска? Что ж, в своём верчении Альдонса, видать, и перед зеркалом успела повертеться. Глаза же вашей милости утыкали её волосы драгоценностями.

– Ах, Санчо! – вздохнул Дон Кихот. – Надо видеть мир таким, каков он есть, а не таким, каким он представляется твоему бедному воображению.

– А у меня его вообще нет, этого самого воображения, – тряхнул головой Санчо, отгоняя вновь подступивший мираж своего губернаторства. – Вот я и вижу всё, как оно есть на самом деле. Да никак вашей милости этого втолковать не могу.

И вдруг Санчо осенило, как можно вразумить Дон Кихота. Он стукнул себя кулаком по лбу, сам себе подмигнул и закричал:

– Фрестон!

– Где?! – схватился за меч Дон Кихот.

– Не знаю! – зашептал Санчо в ухо своему господину. – Но это он, он превратил Дульсинею в Альдонсу, утащил все её драгоценности и нарядное платье, а взамен напялил на неё яркие обноски. Да взгляните сами, ваша милость! Уж проделки Фрестона вы увидите такими, каковы они есть!

Дон Кихот уставился на Альдонсу. И постепенно её платье превратилось опять в яркие лоскуты, драгоценности из волос исчезли, хотя высокая причёска на гребне осталась, подтверждая догадку Санчо, что Альдонса и перед зеркалом успела повертеться.

Удивление и гнев отразились на лице рыцаря.

Альдонса же топнула на Санчо ногой, яростно пощёлкала у него под носом кастаньетами и удалилась, но уже не вихорьком, а неся себя, как Дульсинея.

Вихорьком вертелся теперь трактирщик.

В одну дверь он вылетел с грязной посудой, в другую влетел с веником, подмёл и стал зажигать от очага свечи, так как уже смеркалось.

Потом кивнул Санчо на маленькую дверцу, жестом предлагая отвести туда Дон Кихота.

Но у Дон Кихота уже были другие намерения:

– Седлать! – распорядился он. – Мы немедленно отправимся на поиски Фрестона, и я заставлю его вернуть Дульсинее её истинный облик!

– Завтра! – твёрдо ответил Санчо. – Вам надо оправиться от предыдущего боя с ним. Хоть вы и одержали над ним верх, но и он сумел постоять за себя.

– Проклятый четырёхрукий волшебник! – грохнул кулаком по столу Дон Кихот. – Если в тебе сохранилась хоть капля достоинства, ты немедленно явишься сюда сам, и мы с тобой сразимся!

У трактирщика от ужаса его пышная шевелюра встала дыбом, и он залепетал:

– Но, ваша милость! Моё заведение неподходящее место для битвы. Одной посуды сколько может быть перебито!

– Задета моя честь! – высокомерно заявил Дон Кихот.

– Я понимаю, сеньор рыцарь. Но честь ваша, а посуда-то моя! – вежливо сопротивлялся трактирщик.

– Умолкни, трусливая душа! – властно прекратил дебаты Дон Кихот. Он обнажил наполовину свой меч и обвёл трактир блуждающим взглядом. – Ну, где же ты, презренный Фрестон?

– Т-с-с! – поднёс палец к губам Санчо, как бы к чему-то прислушиваясь.

Трактирщик незамедлительно юркнул под стол.

Санчо покачал головой.

– Нет, сеньор, Фрестон либо не принял вашего вызова, либо уже где-то завалился спать. Да и вам, ваша милость, пора бы прилечь.

Трактирщик тотчас вылез из-под стола, и сам кинулся отворять маленькую дверцу.

Дон Кихот и Санчо оказались на пороге тёмного чулана.

Санчо протянул вперёд руку со свечой, и её слабый свет выхватил из тьмы постланный на досках матрас и висящие по стенам и прямо под низким потолком бурдюки различных размеров.

– Располагайтесь, ваша милость, – показал на постель Санчо. – Позвольте, я вам помогу.

Но Дон Кихот со всё возрастающей подозрительностью всматривался в бурдюки.

– Подожди, друг мой! – сказал он. – Сдаётся мне, что проклятый Фрестон всё-таки принял мой вызов и явился сюда со всем своим войском. Видишь, все они четырёхруки?

– Вернее, четвероноги, – хмыкнул Санчо. – Но так и положено бурдюкам: они же из овечьих и бычьих шкур.

Дон Кихот взял у Санчо свечу, шагнул в глубину чулана и стал водить ею вдоль строя бурдюков.

Под колеблющимся свечным пламенем от игры света и теней бурдюки словно бы зашевелились, стали двигаться то в одну, то в другую сторону, нависать то над самим рыцарем, то над оруженосцем.

В страхе Санчо попятился и закрыл голову руками. А четыре упругих отростка ближайшего к Дон Кихоту бурдюка превратились в четыре руки с зажатыми в кулаках кукишами. И хоть видение было мгновенным, этого мгновения оказалось достаточно, чтобы кровь бросилась рыцарю в голову.

– О, коварный Фрестон! – загремел он. – Ты явился тайком, чтобы обрушить на меня свои удары, когда я засну. Но я распознал тебя и в таком обличье. Я первый сокрушу тебя, и Дульсинея Тобосская навсегда обретёт свой истинный вид!

Дон Кихот правой рукой выхватил меч из ножен и обрушил его на бурдюк, который показал ему кулаки. Но так как ему пришлось при этом отвести в сторону левую руку со свечой, колебания света подвели рыцаря, и сокрушительный удар пришёлся по стене.

Чулан дрогнул, с потолка над головой Санчо сорвался маленький бурдючок и рухнул прямо на руки оруженосцу.

С воплем, но и с бурдючком в руках, Санчо выскочил из чулана и захлопнул за собой дверь. В нём явно боролись здравомыслие с такой же неудержимой склонностью к фантазиям, как и у Дон Кихота. Последнее победило.

– Помогите! – закричал Санчо. – Сеньор хозяин! В вашем чулане идёт жестокий бой моего господина с коварным Фрестоном!

Из чулана неслось:

– Разбойник!.. Трус!.. Туша, наполненная желчью!.. Получай!.. И ты тоже!.. Вот тебе!.. Вот!..

– Кровь! Там льётся кровь! – закричал Санчо, показывая на быстро натекавшую из-под чуланной дверцы красную лужу.

Трактирщик, который готов был уже снова юркнуть под стол, оглянулся, потянул носом, подбежал к луже, макнул в неё палец и понюхал. Лицо его расплылось в улыбке.

– Вино! – сказал он. – Сеньор рыцарь, видно, большой весельчак. Он рубит мои бурдюки с вином. Надеюсь, у вашего господина хватит реалов, чтобы оплатить свою забаву?

– Мы за всё расплачиваемся своими подвигами, – вздёрнул нос Санчо и плотнее прижал к себе бурдючок. – Так что вам придётся немного подождать, милейший.

– Что?! – подпрыгнул трактирщик и схватился за голову. – О, все святые! Я разорён! Я пожалуюсь алькальду! Он-то уж найдёт управу на вашего господина!

И трактирщик выскочил на улицу. Он мчался в ночь, рвал на себе волосы и пучками разбрасывал их по сторонам. Отчаянию его не было предела! И вдруг его уже совершенно лысая голова уткнулась в распахнутые на его пути плащи двух всадников.

Всадники стояли здесь, словно бы его и поджидая.

Это были лиценциат Перо Перес и цирюльник маэсе Николас, одетые по-дорожному и верхом на мулах.

– Ни с места! – твёрдо сказал трактирщику лиценциат.

– Ни с места! – подтвердил не допускающим возражений голосом маэсе Николас.

– Мы стояли у окна вашего трактира, всё видели и слышали, – продолжил Перо Перес. – Вам нет никакой нужды обращаться к алькальду. Сеньор рыцарь наш друг и гидальго. Мы сами управимся с его временным недугом.

– Конечно, временным, – подтвердил маэсе Николас.

Трактирщик раскрыл было рот, но священник бросил ему мешочек с монетами.

– Вот вам за ваше вино.

– О, конечно, ваши милости! – низко поклонился трактирщик. – Зачем же мне теперь обращаться к алькальду?

Он взвесил мешочек на ладони и с удовольствием опустил его в карман.

– Не окажут ли сеньоры мне честь переночевать в моём трактире?

– Нет, нет! – поспешно ответил Перо Перес. – Наш друг не должен даже подозревать, что мы здесь.

– Даже подозревать! – многозначительно поднял палец цирюльник. Они развернули своих мулов и, не торопясь, поехали прочь.