Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич - Страница 69

Оставшись на время одни, священник и цирюльник посмотрели друг на друга и скорбно покачали головами. Лиценциат Перо Перес сказал:

Цирюльник же мрачно вздохнул и изрёк:

И все эти проклятые книги тут же полетели из мансарды вниз на кухню. Солидные фолианты спотыкались на узенькой лестнице, теряли страницы и переплёты, обгоняя друг друга. И вскоре вся кухня была завалена рыцарскими романами, мгновенно превращёнными в хлам ненавидящими их племянницей и ключницей.

Перо Перес уселся на табурет, подвинув его поближе к кухонному очагу с тлеющими угольками, и грозно засучил рукава.

Следуя его примеру, остальные тоже засучили рукава.

У их ног валялись грубо спущенные с лестницы и «Рыцари круглого стола», и «Ричард Львиное Сердце», и «Неистовый Роланд», и «Отважный рыцарь дон Сиронхия», и сам «Артур Непобедимый», посвятивший сеньора Кехану в Дон Кихоты Ламанчские.

Цирюльник с племянницей выхватили из груды книг какой-то роман и стали листать его, с любопытством разглядывая цветные картинки. Священник тоже что-то листал, неодобрительно покачивая головой. А ключница из-за его плеча с ненавистью смотрела на переворачиваемые им страницы и всё жужжала и жужжала лиценциату в ухо:

Улыбнувшись, лиценциат благодушно заметил:

И, подавая пример, он бросил книгу, которую листал, на тлеющие в очаге угольки.

Из занявшегося переплёта взметнулись вверх несколько рыцарских мечей, но взвившиеся следом несколько языков пламени одели их, точно огненными ножнами.

Получивший подкрепление огонь ожил, а в очаг со всех сторон полетели книги. Их кидали, уже не глядя, племянница, священник, цирюльник, ключница.

Но горела бумага, переплёты, а те, кто населял эти романы, вырывались из них и, наперекор своим палачам, продолжали жить.

Кавалеры и дамы танцевали вместе с языками пламени и иронически раскланивались с пытающейся уничтожить их компанией.

Весело кувыркались в огне карлики, выпрыгивая из скукоживающихся страниц.

Один карлик подскочил к заглядевшейся на огонь ключнице, сорвал перед ней свой пылающий колпачок с бубенчиками и потряс им у неё под носом.

Взметнулись звоны-огоньки, и ключница испуганно отшатнулась.

Выбравшийся из очередной книги великан ухмыльнулся прямо в лицо племяннице и с вызовом распушил в её сторону осыпавшимися искрами бороду.

Какой-то кавалер отряхнул на приблизившегося к очагу цирюльника свой переливающийся разными оттенками пламени плащ. Отскочив от выметнувшегося на него оранжево-рыжего языка, маэсе Николас стал охлопывать на себе затлевшуюся одежду.

Из брошенной священником в очаг книги возник король. Тот самый, что ещё недавно предлагал Дон Кихоту свою корону. Теперь на зубцах его короны весело поплясывали золотистые язычки. Лукаво посмотрев на священника и подмигнув ему, король наклонился к уже занявшемуся фолианту и достал наполненный огнём кубок. Но не пригубил его, а протянул Перо Пересу.

Лиценциат едва успел увернуться и отёр лоб платком.

Вообще же все на кухне уже порядком взмокли и кидали в очаг книги, стараясь к огню не приближаться. Ключница подправляла их длинной кочергой.

А в очаге творилась огненная сказка!

И рыцари, покидая превращающиеся в пепел страницы своих романов, носились на горячих огненных конях и, размахивая огненными мечами, спешили куда-то по неотложным и несгораемым рыцарским делам.

Вдруг в углу кухни, под потолком, возник Луковичный Шут.

Расположившись, как на качелях, на одной из подвешенных к потолку связок лука, он загорланил во всю свою горько-сладкую глотку вслед носящимся и уносящимся куда-то огненным рыцарям:

И если б нам с вами, мои юные сеньоры и сеньорины, удалось сейчас настичь Дон Кихота, он, несомненно, показался бы нам одним из этих рыцарей.

Удручённый лживостью и полным отсутствием чести у Хуана Альдудо из деревни Кинтанар, он всё не мог поостыть и продолжал понукать и понукать Росинанта, и так несущегося в бешеной для того скачке.

В полнеба полыхало заходящее солнце, и по доспехам рыцаря ходили огненные блики, словно и он только что вылетел из пылающего очага в своём доме.

И неудивительно, что за ним неслись горько-сладкие слова Луковичного Шута:

Сказка четвёртая

Ох, уж эти ветряные мельницы!

Ранним утром Санчо и угомонившийся наконец после бешеной скачки Дон Кихот ехали по зелёному, сверкающему прохладной росой полю, и каждый думал о своём. Дон Кихот – о предстоящих подвигах, Санчо – о предстоящем человеческом отдыхе в каком-нибудь придорожном трактире.