Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич - Страница 112

– Не надо! У меня есть мышль, – она окинула Людоеда оценивающим взглядом. – За этими воротами живут люди, а вы как-никак людоед. Съешьте их!

– Ни за что! – в ужасе подпрыгнул Людоед.

– Я – мышиная королева, – приосанившись, сказала Мышильда, – и я приказываю вам это сделать.

– Нет, нет и нет! – заартачился Людоед.

– Действительно, – заметил Мышляй, оценив смекалку королевы, – что вам стоит на минуточку снова превратиться в людоеда и, так сказать, исполнить свой долг?

– Я сказал – нет! – И Людоед повернулся, чтобы скрыться в темноте.

– Тогда вы просто трус! – гневно бросила ему вслед Мышильда.

– Что?! – вскричал Людоед. Его профессиональная гордость была задета. – Никому не позволю себя оскорблять! Все, решительно все знают, что это не так!

– Как видите, ваше величество, – добавил он уже в прозе, – Кот в сапогах, сам того не желая, помог мне стать другим. И я ему очень благодарен, потому что совершенно избавился от дурной привычки есть людей.

Мышильда обиженно отвернулась, а тем временем в голове Мышляя зрел какой-то очень хитрый план. Он потёр лапы и с улыбкой обратился к Людоеду:

– Значит, вы решили стать хорошим. Это хорошо. Мы вас просто испытывали перед тем, как принять в мыши. Слыхали, ваше величество? Всего сильней на свете он любит голландский сыр! А? Это истинно мышиный вкус! Можно считать, что в нашем полку прибыло.

Людоед с благодарностью поклонился Мышляю, а Мышляй продолжал его обхаживать:

– Вы знакомы с самим Котом в сапогах и, следовательно, знаете все кошачьи повадки. Интересно, какие они, коты?

– А вы что, ни разу кота не видели? – удивился Людоед.

– Дорогой мой! – похлопал его по плечу Мышляй. – Если бы я хоть раз увидел кота, то вы бы меня ни разу не увидели. Зачем мне это?

– Действительно, ни к чему, – согласился Людоед.

– Впрочем, я полагаю, что между кошкой и мышкой не такая уж большая разница, – как бы вслух подумал Мышляй.

– То есть как? – Людоед в недоумении помотал головой.

– Да очень просто! – пояснил Мышляй. – Кошкам говорят «кис-кис», а мышкам «кыш-кыш». Согласитесь, это почти одно и то же.

На лице Людоеда отразилась напряжённая работа мысли.

– Но когда говорят «кыш-кыш», в этом – как это сказать по-нашему? – совсем другой шмышл!

– Это верно, – согласился Мышляй. – Но в таком случае и в «кис-кис» другой шмышл. Здесь другой и там другой. Где же разница?

Людоед наморщил лоб. Наконец он развёл руками.

– Действительно, разницы нет.

– Вот видите! – обрадовался Мышляй. – Таким образом, можно считать доказанным, что мы и кошки – одно и то же, только язык другой. Но, я надеюсь, вы знаете кошачий?

– Конечно, – кивнул Людоед.

– Прекрасно! – потёр лапы Мышляй. – Вот вы и обучите ему наших очаровательных фрейлин.

– А зачем? – не понял Людоед.

– Видите ли, – доверительно взял его под руку Мышляй, – нам удалось выяснить, что местная королева мечтает о кошках. Но в некоторых подземных королевствах кошек просто невозможно достать. Бывает же такое, верно?

С этим Людоед не мог не согласиться.

– Вот мы и преподнесём её величеству двух кошечек, – широко улыбнулся Мышляй. – Как видите, намерения у нас самые добрые.

– Я теперь тоже люблю делать подарки, – кивнул Людоед.

– Вот вы и подарите кошечек королеве! – воскликнул Мышляй. – А теперь – марш в самый тёмный угол и принимайтесь за ученье. А главное, обучите их кошачьим манерам и придайте им соответствующий облик.

– Неужели мы перестанем, наконец, так противно пищать? – весело шепнула своей подружке фрейлина с голубым бантом на хвосте.

– У нас будут новые хвосты и новые мордочки! – в восторге сказала фрейлина с розовым бантом. – Наконец-то мы избавимся от своей серости!

Людоед же, подхватив обеих девочек под руки, отправился выполнять ответственное поручение.

А Мышляй подкрался к воротам в королевство и попробовал их немножко приоткрыть, но ворота были накрепко заперты изнутри. Тогда Мышляй приложил ухо к створкам и прислушался.

– В королевстве всё спокойно, – объявил он. – Видно, там ещё ничего не придумали. Значит, мы сумеем их опередить. Что ж, война так война!

– Но у меня нет солдат! – заломила лапы Мышильда. – Все наши солдаты остались в сказке!

– Зато у вас есть я, – успокоил её тайный советник. – Дело теперь только за Людоедом. Он проводит занятия, вы прячетесь, я иду в разведку.

Старясь не шуметь, Мышляй скрылся в неизвестном направлении.

Глава четвёртая

Пока Мышляй, преодолевая всевозможные преграды, прогрызался наверх, мне стоило лишь перевернуть страницу и я сразу оказался на заднем дворе пансиона.

Сюда выходило крыльцо чёрного хода, по которому Тринушка, очевидно, и доставляла на кухню кур, столь дорогих желудку хозяина.

По двору прогуливались мальчик и курица. Мальчик был одет в аккуратный форменный сюртучок. Насколько я помню, звали его Алёша. А его спутница, конечно же, была Чёрным министром, превращённым Гноменой в курицу.

Если бы Алёша мог предположить, что лет через двести с ним снова захотят познакомиться, он как воспитанный мальчик непременно сказал бы о себе следующее:

Однако ничего такого Алёша не сказал и даже не подумал. Он был увлечён беседой с чёрной курицей. Впрочем, беседой это было бы назвать неправильно, потому что говорил один Алёша.

– Ах, Чернушка, Чернушка! Откуда же ты всё-таки взялась? Не вылупилась из яйца, не была чёрным цыплёнком, и никто тебя не покупал на базаре. Но ты есть, и мы с тобой друзья. Не так ли?

Курица согласно кивнула, и Алёша пришёл в восторг.

– Ты всё понимаешь! И глазки у тебя умные, только сказать ничего не можешь. Ну, а где же ты видела говорящих кур?

Чернушка снова кивнула.

В это время дверь чёрного хода в пансион скрипнула, и на крыльце появился некий господин с очень строгим выражением лица.

Несомненно, это был сам хозяин пансиона.

Как человек взрослый и к тому же учитель, он не мог не понимать, что со временем сказки стареют, и он, появившись перед новыми читателями, непременно должен кое-что разъяснить. К примеру, что одни и те же предметы и понятия в разные времена имеют разное значение.

Он улыбнулся краешками губ, сделал вежливый полупоклон и, словно в ответ на мои мысли, сказал нечто совершенно непредвиденное: