Край обетованный - Мураками Харуки - Страница 12

То есть вы уже задумывались об этом?

Да. Еще до того, как узнал об «Аум». Я представлял тогда, что в шестьдесят лет выйду на пенсию и буду жить тихонько в стороне от мирской суеты.

В колледже я был большим поклонником Ницше и Кьеркегора39, но постепенно меня захватила восточная мысль, особенно дзэн. Я прочел много книг о дзэне, стал самостоятельно заниматься дома. Практиковал так называемый «дзэн полевой лисицы»40. Однако мне трудно было принять аскетизм, присущий дзэн-буддизму. Далее – как раз с того времени, как я поступил на работу – меня заинтересовала школа Сингон41, прежде всего – фигура Кукая. Поднимался на гору Коя, летом, в отпуск, совершил паломничество на Сикоку, посетил храм Тодзи42 в Киото…

В Японии к буддизму относятся несерьезно, часто олицетворяя его с похоронами, траурными церемониями. Но на него надо смотреть совершенно иначе – как на явление, которое пережило века, вынесло бури и невзгоды. Я полагал, что внутри этой традиции должно найтись место, где исповедуют настоящий буддизм. Новые религии не особенно меня привлекали. Какими соблазнительными ни казались они, им всего-навсего тридцать или сорок лет. Вот почему я сохранял верность Сингон.

После того как я проработал четыре года с начальными классами, мне неожиданно предложили перевестись в среднюю школу. В том же городке. Она стояла как раз напротив. Два здания разделяла спортивная площадка. Вообще-то я предпочел бы остаться на старом месте, но как раз в это время начальная школа начала хиреть – учеников становилось все меньше, а средняя, наоборот – разрасталась. Я получил диплом «естественника», так что с точки зрения квалификации вопросов не было, хотя методика преподавания в начальных и средних классах отличается. Из-за этого пришлось порядком помучиться. Вдобавок ко всему мои шестиклассники, которых я учил, окончили начальную школу и перешли в среднюю. Опять стали моими учениками.

С ними было много хлопот. Потому что все они знали, как я их учил, знали, чего я стою. Вот в чем загвоздка! Они быстро росли, развивались, а я, даже став учителем средней школы, оставался на месте. Наверное, если бы меня перевели в другую школу, в какой-нибудь другой район, проблем было бы куда меньше.

На четвертый год работы в новой школе мне в руки в первый раз попала литература, которую издавала «Аум». Однажды в книжной лавке я обратил внимание на маленькую книжечку – журнал «Махаяна». Купил, почитал… Тогда все только начиналось. Это был четвертый или пятый номер. В нем рассказывалось об эзотерической йоге, о которой я мало что знал. Тогда я еще не читал книг Синъити Накадзавы. И мне захотелось узнать об этом побольше.

Как-то в воскресенье я и еще один учитель из нашей школы поехали в Синдзкжу43 за учебными материалами. Обратно сели на линию «Одакю», по пути проезжали «аумовский» додзё44 в Сэтагая. Он находился на станции Готокудзи. Дел у нас больше никаких не было, и я решил туда заглянуть. В тот день как раз выступал Дзёю. Народ собрался на что-то вроде семинара по «по-а», что значит – «повышение уровня духовности».

«Вот это да!» – думал я, слушая Дзёю. Он говорил ясно и четко, используя яркие метафоры. Его слова обладали притягательностью, особенно сильно действующей на молодежь. После этой проповеди он отвечал на вопросы. Очень убедительно, точно и целенаправленно – каждый, кто спрашивал, получил свой, только ему предназначавшийся ответ.

Спустя месяц я стал членом «Аум». Дал себе месяца три или полгода, чтобы посмотреть, что это такое, разобраться. С меня взяли вступительный взнос – две-три тысячи иен. Еще за год – десять тысяч. Ерунда, короче. Новообращенные получали «аумовские» книги и журналы и право присутствовать на собраниях, где произносились проповеди. Они были трех видов: для широкой публики, для мирян и для тех, кто оставил мирскую жизнь. Я посещал эти собрания раз или два в месяц.

Когда я пришел в братство, у меня в жизни, в общем-то, все было нормально. И все же, как бы благополучно это ни выглядело внешне, было у меня ощущение, будто внутри у меня большая дыра, в которой свистит ветер. Все время казалось, что чего-то не хватает. Глядя со стороны, никто бы не подумал, что со мной не все в порядке. Уже когда я сделался послушником, мне многие говорили: «Что не давало тебе покоя? Никогда бы не подумал, что с тобой что-то не так».

Мне думается, в жизни каждого человека случаются времена, когда наваливается какая-то тяжесть, охватывает тоска, депрессия. Всего колотит, кажется, сейчас вывернет наизнанку. С вами такое бывало?

Нет, до таких крайностей не доходило. Не припоминаю.

Летом 1989-го я провел три дня в только что отстроенной «штаб-квартире» у горы Фудзи. Но всерьез стал посещать додзё только осенью. Уходил вечером каждую субботу, в воскресенье возвращался. А в будни занимался дома самостоятельно. Особенно взялся за это, когда прошел «шакти-пат»45 – надо было держать себя в форме, чтобы соответствовать. Усвоение полученной энергии – очень деликатный процесс, для этого надо много тренироваться. Я занимался асанами46, дыхательными упражнениями, простыми упражнениями по медитации. В среднем по три часа. Этот комплекс нужно повторить двадцать раз. Делаешь, делаешь… и начинаешь понимать, что меняешься. Смотришь на вещи оптимистичнее, более открыто. Действительно становишься другим человеком.

В додзё я встретился с серьезными и порядочными людьми. В них было много искренности. Это касается и Учителей, и инструкторов. Душевные, привлекательные… Хотя что касается отношения к внешнему миру, они могли бы… как бы это выразиться… действовать и получше. Это как со студентом-выпускником. В первый раз в жизни он пошел на работу, мандраж, конечно, страшный. Но по-другому быть не может, ведь у него жизненного опыта – ноль. «Аум» производил впечатление угловатого, не знающего жизни студента.

Я собрался увольняться из школы, чтобы стать послушником. Пришел к директору и предупредил, что готов работать до марта и потом хотел бы уйти. Посоветовался со «старшим братом» в «Аум», и он сказал: «Не стоит торопиться. Может, лучше поработать еще год, выполнить все обязательства и после уже прийти к нам». Это было тяжело, но я не мог ослушаться и согласился потерпеть один год.

Между тем мои тренировки принесли результат – я вышел в астрал где-то на подсознательном уровне; ткань реальности расплылась, сделалась зыбко-прозрачной. По сути, такое состояние подразумевает, что человек оторвался от окружающего мира. Произойди этот переход в подсознание во время каникул – проблем бы не было, но случилось все накануне. Где-то во второй половине июня. Прямо как нарочно. И вдобавок ко всему во время урока. Я показывал какой-то опыт и вдруг перестал понимать, что творю. Положил я реактивы или еще нет? Будто выскользнул из реальности. Память заволокло туманом: разобрать, наяву это со мной или во сне, было невозможно.

Сознание ушло за горизонт, на ту сторону. Оно должно было вернуться, но не возвращалось. В буддистских текстах говорится о таком состоянии – когда в процессе занятий вы проходите определенный этап, возникает что-то вроде эффекта раздвоения. Я как раз достиг этой стадии, и внутри у меня разом рухнули подпорки, на которых все держалось. К счастью, я осознавал, где нахожусь и что со мной, в противном случае могло дойти до шизофрении. Во мне нарастал страх. Надо было разом избавиться от этого раздвоения личности, но на психиатра в моем случае рассчитывать не приходилось. Суть дела заключалось в моих занятиях. А раз так, не оставалось ничего другого, как стать послушником. Если уж мне в самом себе не на что опереться, надо вверить себя братству. И потом, я все равно собирался рано или поздно отречься от мирской жизни.