Достичь небес - Брэнсон Ричард - Страница 10

Из шестнадцати детей в семействе Монгольфье Жозеф-Мишель и Жак-Этьен, возможно, были меньше всех похожи друг на друга, и трудно было представить, что они смогут составить успешное бизнес-партнерство. Жозеф, одиночка и мечтатель, в делах безнадежен. Этьен серьезный, аккуратный, ответственный и, наверное, немножко скучный человек.

Однажды вечером, в 1777 г., Жозеф, чье выстиранное белье сушилось над огнем, заметил, что под тканью то и дело накапливается теплый воздух и возникают пузыри. На следующий день (по крайней мере такова легенда) он взял самые тонкие доски и начал сооружать ящик. Он покрыл бока и верх ящика легкой тафтой, а под открытым днищем разжег костер из смятой бумаги. Сооружение поднялось в воздух, перевернулось и рухнуло на землю.

Жозеф написал брату: «Привези побольше тафты и веревок, и увидишь самое поразительное зрелище в мире».

Переход от наблюдений за выстиранным бельем к идее теплового аэростата не потребовал особых умственных усилий. Семья Монгольфье с XIV в. занималась изготовлением бумаги, и Жозеф с Этьеном, как и остальные дети в семье, хорошо знали бумажное дело. Они были знакомы со всеми новинками производства бумаги и ткани. Они прекрасно разбирались в тонкостях новых покрытий, смол и лаков и умели со всем этим работать. И у них было где черпать идеи: позади уже почти столетие экспериментов и конструирования в области аэронавтики и множество проектов, в основном французских и итальянских. С каждым таким проектом реальный полет человека на воздушном шаре становился чуть ближе.

Возможно, Жозеф, наблюдая за тем, как надувается его белье над огнем, действительно подумал о том, что теперь, после веков ожидания, появились наконец необходимые материалы и полет человека не за горами. Теперь можно было сделать легкую, прочную и относительно непроницаемую для воздуха оболочку, хоть из шелка, хоть из бумаги. Теперь то, что прежде было лишь игрушкой, можно было увеличить до гигантских размеров.

Да еще как! Самый первый (беспилотный) шар, сделанный братьями, обладал такой подъемной силой, что во время первого же испытательного полета Жозеф и Этьен потеряли над ним контроль. Их следующая модель, весившая около четверти тонны, поднялась в воздух 4 июня 1783 г. Пока шар наполнялся дымом, он «казался всего лишь оболочкой из оклеенного бумагой полотна, просто мешком высотой в тридцать пять футов», — писал в 1874 г. Фулжанс Марион. (Его имя — не слишком зашифрованный псевдоним Николя Камиля Фламмариона, знаменитого французского астронома и спиритуалиста. Короткой популярной истории первых полетов, написанной Фламмарионом, суждено было питать воображение множества писателей, от Марка Твена до Эдгара Берроуза.)

Однако по мере наполнения шар «раздувался прямо на глазах зрителей, обретал объем и красивую форму, растягивался со всех сторон и стремился взлететь. Сильные руки удерживали его внизу до сигнала, после чего он освободился и рывком, меньше чем за десять минут, поднялся на высоту тысячи сажен».

Увидев своими глазами, как эта штука пролетела два километра и поднялась примерно на такую же высоту, официальные наблюдатели поспешили отправить сообщение в Париж.

А пока продолжалась шумиха вокруг беспилотных полетов шара и звучали обещания запустить в самое ближайшее время пилотируемый аэростат, французский физик Луи-Себастьян Ленорман работал над иной — но тоже очень важной — проблемой: если предположить, что вы сумели подняться в воздух, то как, собственно, вы собираетесь оттуда спуститься обратно?

История современного парашюта началась вместе с историей современных полетов на воздушном шаре. Причина очевидна: аэростаты не приземляются, а грохаются. Половина, а то и больше искусства воздухоплавания заключается в том, чтобы сделать эти падения как можно более мягкими — и, обманывая самого себя, назвать их приземлением. В любом случае вы не можете как следует управлять этим процессом. Важно было разработать надежное средство спасения, и работа над ним началась даже раньше, чем первый аэростат с человеком на борту оторвался от земли.

Первый эксперимент Ленормана вряд ли способен был завоевать научное признание. Ученый просто спрыгнул с дерева с двумя зонтиками в руках. Это его не убило. Тогда он соорудил четырехметровый парашют с жесткой деревянной рамой. 26 декабря 1783 г. он спрыгнул на нем с башни обсерватории в Монпелье — и невредимым опустился на землю. В восторженной толпе зевак был и Жозеф Монгольфье: создатель тепловых аэростатов приехал, чтобы оценить интересную систему безопасности и решить, нельзя ли использовать ее для себя!

По прибытии в Париж братья Монгольфье приступили к подготовке следующего демонстрационного полета беспилотного шара. При помощи обойного фабриканта Жан-Батиста Ревейона они подготовили оболочку из негорючей тафты и поместили в аэростат трех животных: овцу, утку и петуха. (Считалось, что физиология овцы напоминает человеческую. Утка, которой высота не должна была повредить, могла пострадать только в том случае, если полет шара сам по себе оказался бы по какой-то причине опасным. Петух — птица, которая проводит жизнь на земле, — был включен в состав «экипажа» для дополнительного контроля.)

Полет, состоявшийся 19 сентября в королевском дворце в Версале в присутствии огромной толпы, королевы Марии-Антуанетты и короля Людовика XVI (который, кстати говоря, не видел смысла отправлять животных и хотел послать вместо них приговоренных преступников), имел громадный успех. Шар поднялся на высоту трех с лишним километров, пролетел около 450 м и спокойно опустился на землю.

После успешной демонстрации в Версале состоялось еще несколько полетов, когда шары с человеком на борту поднимались в воздух, но оставались привязанными к земле. Ближе к концу октября на высоту 99 м поднялись сразу три пассажира: преподаватель физики и химии Жан-Франсуа Пилятр де Розье, обойный магнат Жан-Батист Ревейон и Жиру де Вийет, еще один обойный фабрикант из Мадрида.

В это время Этьен начал сооружение поистине чудовищной оболочки — чуть ли не две тысячи кубометров в объеме, разрисованная, позолоченная и украшенная яркими лентами оболочка должна была унести людей в свободный полет. Но пока братья готовили свой шар к первому свободному полету, на пятки им начал наступать серьезный соперник. Звали его Жак Шарль; вдохновившись примером и трудами американского изобретателя и государственного деятеля Бенджамина Франклина, он отказался от успешной карьеры на государственной службе и ушел в науку.

Надо сказать, что Шарль не был просто одним из участников гонки. Он собирался применить совершенно другую конструкцию — и другую подъемную силу. Вместо того чтобы поднимать аэростат на горячем воздухе, он решил заполнить его редким и дорогим газом. Водород, газ в шестнадцать раз легче воздуха, открыл за семь лет до описываемых событий британский ученый Генри Кавендиш. Шарль, лекции которого пользовались в Париже неизменным успехом, любил пускать мыльные пузыри, наполненные водородом; он наблюдал, как они поднимаются в воздух, а затем подносил спичку и вызывал маленький взрыв. В этих демонстрациях был и серьезный смысл: Шарль верил, что когда-нибудь именно водород поднимет человека в небеса, — и намерен был стать первым пассажиром. Его первой задачей было изготовить для шара оболочку, способную какое-то время удерживать водород внутри. Аэростаты Монгольфье из пропитанной лаком тафты не были особенно герметичными, и легкий газ вроде водорода улетучился бы из такого шара даже быстрее, чем воздух, делая полет невозможным. Если вам случалось наполнять шарики для детского праздника гелием, вы, вероятно, замечали, что всего через несколько часов такие шарики сдуваются и съеживаются. Дело в том, что атомы гелия легче, чем атомы, входящие в состав воздуха, и легче находят себе путь между молекулами резины. Атомы водорода еще легче.