Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение - Зимин Игорь Викторович - Страница 30

Общеизвестно, что В.А. Жуковский потратил на составление «Плана учения» около полугода, закончив его к осени 1826 г. В «Плане» весь период обучения будущего императора разделялся на три периода. Первый – с 8 до 13 лет – предполагал «приготовительное учение», то есть изучение общеобразовательных дисциплин. Второй период – с 13 до 18 лет – предусматривал «учение подробное» и третий период – с 18 до 20 лет – «учение применительное». Николай I утвердил план учения, представленный В.А. Жуковским. Он внес только одну поправку, исключив из образовательной программы сына латинский язык.

Личным решением Николай Павлович изменил и систему военной подготовки своих сыновей. Вместо создания «потешной» роты «под цесаревича» он приказал зачислить в июне 1827 г. девятилетнего великого князя цесаревича Александра Николаевича в списки кадет Первого кадетского корпуса, отложив начало практического обучения сына в петергофских лагерях на 2 года.

Все время цесаревича, как учебные, так и не учебные часы, было расписано буквально по минутам. Летние каникулы у цесаревича продолжались полтора месяца, с середины июня по 1 августа. Причем эти «каникулы» цесаревич проводил в петергофских лагерях с кадетами. В.А. Жуковский, борясь с фамильной чертой Романовых, предложил военную подготовку мальчика ограничить только этим временем. Впервые в лагеря вместе с кадетами цесаревич вышел из Петербурга в 1829 г. в возрасте 11 лет. Вышел в буквальном смысле в одном строю с кадетами. Позже военные лагеря дополнили изучением ружейных приемов в залах Зимнего дворца.

В 1860—1870-х гг. у сыновей Александра II каникулы приобретают несколько размытый характер. Поскольку учебный процесс часто прерывался представительскими обязанностями и поездками, то у детей учеба стала идти фактически без перерывов, в течение всего года. Занятия полностью прекращались лишь при поездках за границу или в Крым. Однако прекращение занятий компенсировалось широкой гуманитарной программой поездок. Дети активно посещали галереи, музеи, осматривали различные достопримечательности300.

Обычно В.А. Жуковскому приписывают главные заслуги в прекрасном образовании Александра II. Роль В.А. Жуковского в этом была действительно велика, но вместе с тем это не совсем так. Сами царственные воспитанники впоследствии весьма критически оценивали педагогические способности поэта, да и конкретные методические новации носили достаточно спорный характер. Поэтому правильнее считать главной заслугой В.А. Жуковского то, что он изменил образовательную концепцию, а честь ее практического воплощения с существенными коррективами принадлежит капитану К.К. Мердеру и главному воспитателю генералу П.П. Ушакову.

Одна из дочерей Николая I писала о В.А. Жуковском: «На его долю выпала незаслуженная слава составления плана воспитания наследника престола… я склонна признать за ним красоту чистой души, воображение поэта, человеколюбивые чувства и трогательную веру. Но в детях он ничего не понимал»301. По ее же свидетельству, при выборе учителей больше следовали советам пастора Мульрата, возглавлявшего лучшее частное учебное заведение Петербурга: «Благодаря прекрасным преподавателям и Мердеру с его практическим умом влияние Жуковского не принесло вреда»302.

Императрица Александра Федоровна, хорошо зная В.А. Жуковского, писала о воплощении его методов на практике. В августе 1826 г. императрица сообщала В.А. Жуковскому, что «занятия идут хорошо; г. Жилль мне понравился с первого взгляда. В Царском Селе я иногда присутствовала на уроках»303. В августе 1827 г.: «…Он целый день играл в саду с двадцатью кадетами, выбранными за хорошее поведение и умеющими прилично держать себя»304. В феврале 1833 г. сообщала, что «наш чудный Мердер скоро покинет нас; вы чувствуете, какое это будет горе для вашего Александра и для всех нас. Сашею очень довольны, он готовится к экзамену перед своим отцом… не забывайте меня, пишите мне и берегите себя, мой милый Жуковский, так как вы очень нужны305.

Поскольку физические наказания исключались по отношению к цесаревичу, то воспитатели пытались повышать его мотивацию к занятиям самыми разнообразными методами. Во-первых, для цесаревича подобрали двух ровесников306, которые должны были пробудить дух конкуренции и соревновательности. Во-вторых, Николай I внимательно следил за успехами сына и, как правило, присутствовал на всех экзаменах. Он даже как-то высказал намерение самому читать сыну курс российской истории: «Учителем русской истории был Арсеньев. Император ему сказал: «До Петра – вы, а с Петра – я»»307. В-третьих, использовались различные педагогические игры. Для оценки знаний цесаревича были изготовлены деревянные шары и ящик. За хороший ответ в ящик опускался белый шар, за плохой – черный. В конце недели подводились итоги. Тот, у кого оказывалось больше белых шаров, получал право истратить определенную сумму на благотворительность308.

Следует учитывать и специфику образования в самой императорской резиденции. Это была не «чистая» учеба, она тесно переплеталась с придворными церемониями и обязанностями. В придворных торжествах наследник начал принимать участие с 11 лет. Во время больших и малых выходов цесаревич обычно шел в паре со своим дядей – великим князем Михаилом Павловичем.

Например, в праздник, 6 января 1829 г., в день традиционного водосвятия, наследника подняли, как обычно, в 6 часов утра. До 7 часов он приводил себя в порядок и завтракал. С 7 до 8 часов утра он читал избранные места в Евангелии, относящиеся к празднику водосвятия. Затем с 8 до 9 часов цесаревичу было предоставлено «личное время», а в 9 часов утра великий князь надел офицерский мундир лейб-гвардии Павловского полка и пошел к отцу Николаю I, с которым прошел в парадные залы дворца, где уже выстроились гренадерские взводы от всех батальонов гвардейских полков. Николай I, проходя мимо Павловского взвода, приказал 11-летнему великому князю встать «во фронт» на место поручика. После церемонии Николай I поручил цесаревичу угостить всех нижних чинов чаем309. Это тоже были уроки «по профессии».

Будние дни, как правило, проходили следующим образом. Цесаревич Александр Николаевич и его товарищи-ровесники, граф Иосиф Виельгорский и Александр Паткуль, которых поселили в Зимнем дворце, поднимались в 6 утра. Затем они завтракали, молились и готовились к урокам. Уроки, или, как тогда говорили «классы», начинались в 7 утра и продолжались до 12 часов. Для мальчиков предусматривалась «большая перемена» (с 9 до 10 часов утра) для отдыха. После 12 часов два часа выделялось на прогулку. С 14 до 15 часов дети обедали. Затем до 5 часов играли, гуляли и отдыхали. С 5 часов до 7 вечера вновь были «классы». С 7 до 8 вечера мальчики занимались гимнастикой и различными играми. В 8 часов они ужинали. Два часа выделялось на личные нужды, причем в это время входило обязательное писание дневника. В 10 часов – отбой. В воскресные и праздничные дни вместо уроков оставалась гимнастика, игры, чтение и ручная работа.

Учебные занятия по плану В.А. Жуковского начались осенью 1826 г. Постепенно сложился костяк преподавателей-предметников, которые вели занятия у трех мальчиков. Всеобщую историю и французский язык вел женевский швейцарец мосье Жилль310. Как вспоминала Ольга Николаевна, говорил он не слишком понятно, зато писал очень отчетливым и ясным языком и «требовал от нас, чтобы мы записывали его лекции, чем приучил нас к быстрому писанию»311. После окончания курса наук Николай I назначил его заведующим библиотекой и хранителем арсенала в Царском Селе. Немецкий язык вел секретарь императрицы Александры Федоровны Шамбо312; английский – Альфри.

Арифметику преподавал академик Коллинс. Затем ему на смену пришел профессор Академии наук Ленц, он преподавал физику и в нем «Соединились большие знания и добродушие».

Видимо, в отличие от преподавателя истории, Коллинс и Ленц могли заинтересовать и учеников и учениц своим предметом. По крайней мере, Ольга Николаевна упоминает, что «была страстно увлечена химией и следила с большим интересом за опытами, которые производил некто Кеммерер, его помощник. Он показывал нам первые опыты электрической телеграфии, изобретателем которой был Якоби». Более того, «уже в то время мы получили понятие о подводных снарядах, впоследствии торпедах»313.