Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки - Страница 99

Официантка забрала его пустую кофейную чашку. Я свой кофе так и не допил.

— Если честно, — продолжал Гимназист, — я к этой девушке, Мэй, испытываю странное чувство. Что-то вроде родственной близости. С чего бы это? Сам не пойму. Но когда увидел ее в кровати — голую, мертвую, с чулком на горле — я вот что подумал. Эту сволочь, ее убийцу, я поймаю, чего бы мне это ни стоило. Конечно, на подобные сцены мы уже насмотрелись по самое не хочу. И при виде очередного трупа не сходим с ума от жалости и сострадания. Видел я и расчлененку, и обгоревших до костей — какие угодно. Но ее труп был особенный. Невероятно красивый. Стояло утро, лучи солнца падали на нее из окна. И она лежала, словно обледеневшая в этих лучах. Глаза открыты, язык в гортань закатился, горло чулком перетянуто. Концы от чулка на груди уложены. Аккуратно так, в форме галстука. Я смотрел на нее — и чувствовал странную вещь. Будто эта девочка просит меня — лично меня! — чтобы я раскрыл эту тайну. Будто, пока я не найду убийцу, она так и будет лежать замороженная в лучах солнца. Там, в отеле. Да так и кажется до сих пор: пока убийца на свободе, пока дело не раскрыто — она не разморозится, не освободится от этой судороги… Как считаете, это нормальное ощущение?

— Не знаю, — сказал я.

— Вы, как я понял, уезжали куда-то надолго. Путешествовали? Загар вам очень к лицу, — сказал инспектор.

— На Гавайи по работе летал, — сказал я.

— Здорово… Завидую вам. Мне бы мне такую шикарную работу. А тут с утра до вечера трупы разглядываешь. Поневоле станешь угрюмым типом. Вы когда-нибудь разглядывали трупы?

— Нет, — сказал я.

Он покачал головой и взглянул на часы.

— Ну, что ж. Ладно. Простите, что зря отнял у вас время. Хотя, может, и не зря. Говорят же люди — случайных встреч не бывает. А разговор этот в голову не берите. Даже таких, как я, иногда тянет по душам поговорить… Если не секрет, что купили-то?

— Паяльник, — сказал я.

— А я — струну для прочистки труб. Все трубы в доме позабивались…

Он расплатился за кофе. Я предложил ему половину суммы, но он наотрез отказался.

— Ну что вы, ей-богу! Это же я вас сюда заманил. Ваше время и нервы стоят дороже. А это все так, пустяки…

На выходе из кафетерия я вдруг кое-что вспомнил.

— И часто вы расследуете убийства проституток? — спросил я.

— Как сказать… В общем, довольно часто. Не то чтобы каждый день. Но и не раз в год, это точно. А что — вы интересуетесь убийствами проституток?

— Нет, не интересуюсь, — ответил я. — Просто так спросил.

На этом мы расстались.

Он скрылся из глаз — а у меня еще долго сосало под ложечкой.

36

Неторопливо, точно облако в небе, за окном проплыл и растаял май.

Уже два с половиной месяца я не брал никаких заказов. Звонки по работе почти прекратились. Мир с каждым днем все вернее забывал обо мне. Деньги на мой счет в банке, понятно, больше не поступали — но еще оставалась какая-то сумма на жизнь. А жизнь моя, в принципе, не требует особых затрат. Сам готовлю, сам стираю. Особой нужды ни в чем не испытываю. Долгов нет, кредиты никому не выплачиваю, по автомобилям и шмоткам с ума не схожу. Так что в ближайшее время о деньгах можно было не беспокоиться. Вооружившись калькулятором, я подсчитал свой месячный прожиточный минимум, разделил на него то, что осталось в банке, и понял: еще пять месяцев протяну. За эти пять месяцев что-нибудь, да случится. А не случится — тогда и подумаю снова. Кроме того, на моем столе красовался в рамке чек на триста тысяч от Хираку Макимуры. Как ни крути — голодная смерть мне пока не грозит.

Стараясь не ломать размеренного темпа жизни, я по-прежнему ждал, пока что-нибудь произойдет. По нескольку раз в неделю отправлялся в бассейн и плавал там до полного изнеможения. Ходил за продуктами, готовил еду, а по вечерам слушал музыку и читал книги, взятые в библиотеке.

Там же, в библиотеке, я просмотрел газеты и скрупулезно, одно за другим, отследил все сообщения об убийствах за последние несколько месяцев. Интересуясь, разумеется, лишь теми случаями, когда убивали женщин. Глядя на мир под таким углом, я обнаружил, что женщин в этом мире убивают просто в кошмарном количестве. Их режут ножами, забивают кулаками и душат веревками. О жертвах, хоть как-то похожих на Кики, газеты не сообщали. По крайней мере, труп не нашли. Конечно, есть много способов сделать так, чтобы труп не нашли никогда. Привязать к ногам груз и выбросить в море. Отвезти подальше в горы и закопать в лесу. Как я схоронил свою Селедку. В жизни никто не найдет.

“А может, несчастный случай? — думал я. — И ее как Дика Норта, сбил грузовик?” И я проверил все сообщения о происшествиях. О тех случаях, когда погибали женщины. На свете происходит безумное количество несчастных случаев, в которых гибнет до ужаса много женщин. Умирают в дорожных авариях, сгорают в пожарах и травятся газом у себя дома. Но никого, похожего на Кики, я среди них не нашел.

А еще бывают самоубийства, думал я. Или, скажем, внезапная смерть от разрыва сердца. О таких случаях газеты уже не пишут. На свете полным-полно самых разных смертей. О каждой в газете не сообщишь. Наоборот: смерти, о которых пишут в газетах, — исключение из общего правила. Подавляющее большинство людей умирает тихо и незаметно.

Поэтому — вероятность остается.

Возможно, Кики убита. Возможно, погибла от несчастного случая. Возможно, покончила с собой. Возможно, умерла от разрыва сердца.

Но доказательств нет. Ни того, что она умерла, — ни того, что жива.

Иногда, по настроению, я звонил Юки. “Как живешь?” — спрашивал я. “Да так…” — отвечала она. Она разговаривала со мной, будто с Марса: ответы крайне плохо совпадали с вопросами. Как я ни сдерживался, это меня всегда немного бесило.

— Да так, — сказала она в очередной раз. — Не хорошо, не плохо. Живу себе помаленьку…

— Как мать?

— Ушла в себя. Не работает почти. Весь день на стуле сидит и в стенку смотрит. Ничего делать сил нет.

— Я могу чем-то помочь? За продуктами съездить, еще что-нибудь?

— За продуктами, если что, домработница сходит. А так мы просто доставку на дом заказываем. Живем тут вдвоем, ничего не делаем. Знаешь… Здесь, если долго живешь, кажется, будто время остановилось. Как думаешь — время, вообще, движется?

— К сожалению, еще как движется. Время проходит, вот в чем беда. Прошлое растет, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать — и все обиднее за то, чего не успел.

Юки молчала.

— Что-то голос у тебя совсем слабый, — сказал я.

— Правда, что ли?

— Правда, что ли? — повторил я.

— Эй, ты чего?

— Эй, ты чего?

— Кончай свои дразнилки!

— Это не дразнилки. Это эхо твоей души. Бьёрн Борг блестяще возвращает подачу, указывая противнику на отсутствие диалога в игре. Чпок!

— Ты все такой же ненормальный, — обреченно вздохнула Юки. — Ведешь себя, как мальчишка.

— Ни фига подобного, — возразил я. — Я просто подтверждаю примерами из жизни свою глубокую мысль. Это называется “метафора”. Игра слов, благодаря которой проще передавать людям что-нибудь сложное. С мальчишескими дразнилками ничего общего не имеет.

— Тьфу! Чушь какая-то.

— Тьфу! Чушь какая-то, — повторил я.

— Прекрати сейчас же! — взорвалась Юки.

— Уже прекратил, — сказал я. — Поэтому давай все сначала. Что-то голос у тебя совсем слабый.

Она вздохнула. И затем ответила:

— Да, наверное. С мамой тут совсем захиреешь… Ее настроение само на меня перескакивает. В этом смысле она очень сильная. И влияет на меня все время. Потому что ей наплевать, что вокруг нее люди чувствуют. Думает только о себе и о том, что она сама чувствует. Такие люди всегда очень сильные. Понимаешь? Под их настроение попадаешь, даже если не хочется. Незаметно как-то. Если ей грустно — мне тоже грустно. Хотя, конечно, если развеселится, и у меня настроение поднимается…

В трубке раздался щелчок зажигалки.