Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки - Страница 63

Я подумал, не посмотреть ли какое-нибудь кино, и развернул страницу с кинорекламой. “Безответную любовь” уже нигде не показывали. Я вспомнил о Готанде. Нужно хотя бы сообщить ему о том, что случилось с Мэй. Ведь если в какой-то момент его тоже потянут на дознание, и там неожиданно для него всплывет мое имя — я окажусь в дерьме по самые уши. От одной мысли о том, что меня снова будет допрашивать полиция, заныло в висках.

Я подошел к игрушечно-розовому телефону “Данкин Донатса”, опустил в щель монетку и набрал номер Готанды. Дома его, конечно, не оказалось. Автоответчик. Я сказал в трубку, что у меня к нему важный разговор, и попросил выйти на связь как можно скорее. Затем выкинул газеты в урну, вышел на улицу и побрел домой. Всю дорогу домой я думал: зачем же все-таки Вьетнам воюет с Камбоджей? Не понимаю. Как все ужасно запутанно в этом мире.

Сегодня был День Наведения Порядка.

Огромное количество дел требовало немедленного завершения. Бывают в жизни такие дни. Когда нужно стать реалистом — и срочно привести свою настоящую реальность в соответствие с тем, как она выглядела до сих пор.

Первым делом я отнес в прачечную несколько сорочек, забрал там примерно столько же и принес домой. Потом отправился в банк, снял денег, заплатил за телефон и газ. Перевел хозяевам квартплату за месяц. Сменил в ближайшем обувном набойки на туфлях. Купил батарейки к будильнику и шесть чистых аудиокассет. Затем вернулся домой и под “Радио-FEN” на полную катушку занялся уборкой квартиры. Вымыл до блеска ванну. Вытащил все содержимое из холодильника, протер его насухо изнутри, рассортировал продукты и повыбрасывал все, что пришло в негодность. Отдраил газовую плиту, почистил фильтры кондиционера, вымыл полы, окна, собрал весь мусор в пакеты и сложил у выхода. Постелил свежие простыни, сменил наволочки. Пропылесосил. На все это ушло часа два, не меньше. Протирая жалюзи, я орал вслед за “Стиксом” припев из “Mr. Roboto”, когда зазвонил телефон. Это был Готанда.

— Давай где-нибудь встретимся с глазу на глаз. Нетелефонный разговор, — предложил я.

— Ну, давай… Слушай, а это срочно? У меня тут, понимаешь, работы накопилось, разгрести бы немного. Кино, телевидение, видео — везде сняться нужно позарез. Денька через два или три я бы точно с тобой поболтал по-человечески, никуда не торопясь, но сейчас…

— Уж извини, что от важных дел отрываю. Но, видишь ли, погиб человек, — сказал я. — Наш общий знакомый. Полиция задает вопросы.

Из трубки выплеснулось молчание. Скорбно-почтительное, очень красноречивое. До этой самой минуты я думал, что молчание — это когда кто-нибудь просто молчит. Но молчание Готанды было чем-то особенным. Как и все прочее в имидже, который он надевал на себя, это было высококачественное молчание — красивое, стильное, интеллигентное. Странное дело: мне вдруг показалось, напряги я слух чуть получше — и расслышу, как в его голове гудит некий механизм, работающий на пределе своей мощности.

— Понял. Пожалуй, я смогу к тебе вырваться сегодня вечером. Но не исключаю, что сильно задержусь. Ничего?

— Ничего, — ответил я.

— Тогда, наверно, позвоню тебе в час или в два… Ты уж извини, но раньше мне от них не вырваться.

— Нет проблем. Я не буду ложиться, подожду.

Повесив трубку, я еще раз, фразу за фразой, прокрутил весь разговор в голове.

Погиб человек. Наш общий знакомый. Полиция задает вопросы…

Прямо криминальный триллер какой-то, подумал я. В чем бы ни участвовал дружище Готанда — все почему-то сразу принимает форму кино. Почему? Как будто реальность понемногу отступает куда-то. И начинает казаться, что просто играешь заданную роль. Есть у него такая аура. Я представил, как он выходит из своего “мазерати” — в черных очках, подняв воротник плаща. Элегантный, как реклама автомобильных покрышек. Полный шарман… Я покачал головой и вернулся к протирке жалюзи. Хватит. Сегодня — День Возвращения в Реальность.

В пять часов я отправился на Харадзюку и в торговых развалах Такэсита попробовал отыскать значок с Элвисом. Задачка оказалась не из простых. Были “Кисс” и Янни, были “Айрон Мэйден” и “AC/DC”, были “Моторхэд”, Майкл Джексон и Принс, а Элвиса нигде не было. Только в третьем магазинчике я увидал наконец значок с надписью “ELVIS THE KING”[40] и тут же купил его. Уже шутки ради поинтересовался у продавщицы, нет ли у них случайно значка группы “Слай энд зэ Фэмили Стоун”.[41] Продавщица, девчонка лет восемнадцати с широченной лентой в подобранных волосах, посмотрела на меня в замешательстве.

— Кто такие? В первый раз слышу. Нью-вэйв или панк?

— Ну… Где-то вокруг этого.

— В последнее время столько новых имен появляется. Вы не поверите! — сказала она и сокрушенно прищелкнула языком. — Просто не успеваешь за всем уследить…

— И не говорите, — согласился я.

Затем я зашел в ресторанчик “Цуруока”, выпил там пива и съел порцию тэмпуры.[42] Время текло бесцельно, и постепенно солнце зашло. Sunrise, sunset…[43] Точно двухмерный Пэкмэн на экране монитора, я в одиночку двигался куда-то, сжирая пространство-время и не оставляя позади себя ни черта. Ситуация застопорилась. Я ни к чему не пришел. Сценарий, по которому все двигалось до сих пор, вдруг расслоился на множество побочных линий. А основная, которая могла бы связать меня с Кики, боюсь, затерялась бесследно. Я слишком увлекся эпизодами. Увяз во вспомогательных сценах мудреной пьесы — и теперь трачу время и силы, пытаясь вычислить, какая важней. В которой из сцен, черт побери, происходит главное действие? И происходит ли оно вообще?

До самой полуночи мне было совершенно нечем заняться, и потому в семь часов я зашел в кинотеатр на Сибуя и посмотрел “Вердикт” с Полом Ньюмэном.[44] Фильм, судя по всему, неплохой — но я постоянно уходил в свои мысли, из-за чего сюжет разваливался у меня в голове на куски. Стоило сосредоточить взгляд на экране, как тут же начинало казаться, будто сейчас появятся голые плечи Кики, и я невольно переключался на мысли о ней. Кики! Зачем ты звала меня? Чего ты от меня хочешь?

Загорелись буквы “THE END” — и я, так и не уловив, о чем кино, поднялся и вышел из кинотеатра. Прогулялся немного по улице, заглянул в бар, выпил два “гимлета”,[45] зажевал арахисом. В одиннадцатом часу вернулся домой и стал читать книгу, дожидаясь звонка от Готанды. И поглядывая то и дело на телефонный аппарат. Потому что мне все время чудилось, будто он глядит на меня.

Паранойя.

Я отшвырнул книгу, вытянулся на кровати лицом к стене и стал думать о Селедке. Как она там? Наверное, под землей очень спокойно и тихо. Наверное, от нее уже только кости остались. И этим костям тоже очень спокойно. Белоснежные кости, как сказал полицейский инспектор. Девственной чистоты. Они уже никогда никому ничего не скажут. Потому что я закопал их под деревьями в роще. В бумажном пакете универмага “Сэйю”.

Ничего не скажут…

Чувство беспомощности, бесшумное, как талая вода, затопило квартиру. И я решил его разогнать. Сначала отправился в ванную, принял душ, насвистывая мотивчик “Red Clay”, и опорожнил на кухне банку пива. Потом закрыл глаза, сосчитал по-испански до десяти, крикнул: “Всё!” — и похлопал себя по животу. И всякую беспомощность точно ветром сдуло. Вот такое у меня секретное колдовство. Когда долго живешь один, поневоле учишься подобным фокусам. Иначе не выжить.

26

Готанда позвонил в половине первого.

— Извини, старина. Ты не мог бы сейчас подъехать ко мне на своей машине? — спросил он. — Помнишь, где я живу?