Проклятье шамана - Мур Шон - Страница 49

Ятаба прищурился:

– Что скажешь, Гомба?

Юноша побледнел.

– Я погубил все! Я был однажды избранным, но прогневил духов, и те отвернулись от меня. Позволь мне драться с кезатти и найти в бою смерть!

Конан заметил, что Ниона смотрит на Гомбу с любовью, неестественной для двух незнакомых людей. Все это было странно, однако строить на этом далеко идущие предположения было пока рановато. К тому же у него хватало своих проблем. Варвар мысленно простонал, осознав, что выполнение ятабой его части сделки на неопределенное время откладывалось.

– Хорошо, Гомба. – Голос ятабы как будто смягчился, хотя выражение лица по-прежнему оставалось непроницаемым. – Дети и старики должны спрятаться. Шейра, приготовь своих женщин. Скорее! Кезатти могут напасть в любую минуту. Ниона, кого ты выберешь себе в помощники?

– Нам не нужен никто. Давакубе тяжело будет нести двоих, – улыбнулась старуха.

Ятаба кивнул:

– Конан, я в долгу перед тобой. Если хочешь, мы сейчас же отправимся в мою избушку, и я попробую призвать духов. Ты сдержал свое слово, и я сдержу свое. Что скажешь?

– Сначала бой, – возразил киммериец, стиснув рукоятку меча.

– Бок о бок, как тогда! – подмигнул Юкона и поднял свое весло.

– Мы готовы, ятаба, – сообщила Шейра. Она и остальные запаслись изрядным запасом копий и спрятались в зарослях камыша.

Конан одобрил эту тактику. Он видел, с какой точностью и силой ганачки метали свои копья.

– Воин из Киммерии, я не заслуживаю такой чести, но я прошу вас с Юконой позволить мне драться вместе с вами… спиной к спине. Тогда дети Изата будут отлетать от нас кровавым дождем, – взмолился Гомба.

– Сражайся как знаешь. Мне все равно, пока ты рубишь шеи кезатти, а не кому-то еще.

Конан не ожидал, что окажется с Гомбой в одной упряжке, и теперь сожалел, что не успел преподать парню несколько уроков фехтования.

– Четверо будут стоять на холме! – торжественно прокричал ятаба. «Четверо против сотен», – подумал он про себя.

Ниона подула в ракушку и тут же взмыла в воздух. Она, как и остальные, будет прятаться в лесу, дожидаясь появления кезатти. Конан саркастически улыбнулся, по опыту зная, что крадунчики были непревзойденными мастерами засады. Он мог лишь гадать, сколько красноперых голов полетит на землю, прежде чем кезатти одолеют-таки Давакубу. Аквилонский генерал променял бы легион пехотинцев, – да что там, целую конницу, – на одного такого союзника.

И только Макиэла не искала укрытия, она взобралась на самое высокое дерево и пристально вглядывалась в горизонт. Конан, который знал, что острый глаз ганачки заметит кезатти даже раньше, чем его собственный, молчаливо стоял на холме, дожидаясь ее сигнала.

Они стояли спиной к спине, образуя широкий квадрат. Слева и справа от Конана стояли ятаба с Юконой. Прямо за спиной киммерийца возвышался огромный Гомба. Ни щебет птиц, ни шелест деревьев – ничто не нарушало напряженной тишины, повисшей в утреннем воздухе.

После целой вечности ожидания раздался пронзительный свист. Макиэла соскользнула по стволу и быстро присоединилась к остальным. Тростник сомкнулся за ее спиной.

– Кром! – прошептал киммериец, ему показалось, что они сражаются с небом, затянутым грозовыми тучами.

В этот раз кезатти было в два или в три раза больше, чем тогда, на побережье скелетов. Но Конан не испытывал страха: «Лучше умереть в бою, чем на койке из гнилой соломы! Во имя Крома, никто не живет вечно!»

Сердце отчаянно заколотилось, заставляя кровь в венах петь. Горячая дрожь пробежала по телу. Тревоги и обиды немедленно испарились, словно холодные снежинки, растаявшие на груди. Широко расставив ноги и подняв над головой меч, Конан издал крик – боевой клич киммерийца.

Кезатти атаковали. Вытянув когти, щелкая клювами, они обрушились, словно крылатые молнии. Оглушительные крики зазвенели в воздухе, разрывая зловещую тишину. В самом центре красноперой массы Конан заметил фигуру, которая выглядела словно три или четыре кезатти. Однако мимолетное видение было тут же скрыто передним рядом атакующих хищников.

Град копий обрушился на кезатти, пронзив сразу дюжину. Умопомрачительный гомон раздался в центре, когда Давакуба врезался в самую толщу крылатых демонов. Зеленые челюсти раздавили одну из тварей, в то время как стальные предплечья обезглавили двух других.

Не дрогнув, красноперое полчище обрушилось на бесстрашную четверку.

Лезвие Конана сверкнуло дважды, срубив голову одному из кезатти и выпотрошив брюхо другого. Весло Юконы взлетало рядом, круша шеи и пронзая тела. Ятаба проткнул одного из хищников, кричащая птица заскользила по древку, ее когти оставили на груди ганака кровавый след.

Пятеро демонов налетели на Гомбу. Он поднял атлангу, намереваясь защищаться. Это привело кезатти в настоящую ярость. Пронзительные крики поднялись на невыносимую высоту. Они отчаянно закружили, стараясь увернуться от оружия, лезвие которого вдруг засверкало сверхъестественной голубизной. Потрескивая, словно полено в костре, яркие дуги – крошечные молнии – засияли на острие атланги. Пять дымящихся трупов рухнули на землю, наполняя воздух запахом паленой плоти.

Гомба покачнулся. Молнии пропутешествовали вдоль всего лезвия и добрались до рукоятки, обжигая ладони ледяным огнем. Стиснув зубы, юноша стерпел боль, тряхнул головой и снова поднял клинок.

Новая банда стервятников обрушилась на ятабу, опрокинув его на спину. Меч Конана выстрелил, как стальная кобра, обезглавив сразу двух кезатти. В тот же миг три других напали на киммерийца с разных сторон, вонзая когти в обнаженную спину и сдирая кожу с боков. Взревев от боли, варвар закружился волчком, раздавая удары направо и налево. Вырвав меч из тела одного, он схватил за тощую шею другого и сжимал кулак до тех пор, пока не раздался хруст.

Расправившись с последним стервятником, ятаба вышвырнул его прочь и поднял с земли весло, как раз вовремя, чтобы отразить новую атаку.

Новая волна кезатти оказалась еще страшней. Птицы истошно кричали, оплакивая мертвых сородичей. В очередной раз Гомба поднял свою атлангу, испепеляя врага огнем.

Конан сражался сразу с шестью пернатыми. Гора мертвых тел доходила ему до бедер. Заляпанное кровью лицо смотрело с леденящей улыбкой.

Наконец небесная орда начала понемногу редеть.

В небе Давакуба расчленял птиц с присущим всем крадунчикам хладнокровием. Ниона восседала на его шее, яростно отгоняя стервятников, которые так и норовили выцарапать мзури глаза. Прямо под ними Шейра и ее охотницы швыряли свои копья и ножи. Как бы то ни было, кезатти также собирали дань: поверх кучи поверженных птиц неподвижно лежала Аврана.

– Кром, – проворчал киммериец, он никак не ожидал от кезатти такой тактики. Там, на побережье скелетов, стервятники устремлялись вниз, дрались и снова взмывали в воздух, чтобы перегруппироваться. Сегодняшние же атаки казались бесконечными. Что заставляло птиц действовать так необдуманно? Однако размышлять над этим не было времени.

Разрубив грудь очередной твари, он замахнулся мечом, чтобы встретить следующую… однако удивленно сморгнул.

Одно-единственное пятно парило высоко в воздухе, в то время как остальное небо было совершенно чистым. Кезатти были разбиты!

Шейра заспешила к холму, помогая Макиэле и Канитре, которые казались едва живыми. Остальные охотницы, слишком слабые, чтобы двигаться, оставались ждать в камышах. На красной от крови земле лежало несколько распростертых ганаков.

Юкона выбрался из груды выпотрошенных тел и покачнулся на неверных ногах. Гомба лежал на такой же горе, все еще сжимая атлангу. Из груди его вырывался стон.

Ятаба поднял его голову и что-то шепнул на ухо. Юноша удивленно открыл глаза. Он хотел было что-то спросить, но захлебнулся в собственном кашле. Ятаба улыбнулся Конану, в глазах старика читалась смертельная усталость. Позади них бесшумно приземлился Давакуба.

– Один кезатти жив, – предупредила Ниона, указывая на небо. – Он пролетел далеко от нас, а Давакуба слишком устал, чтобы пуститься в преследование. Это необычная птица. Она специально держалась на расстоянии, чтобы остаться незамеченной.