Проклятье шамана - Мур Шон - Страница 19

ГЛАВА 9

ИЗГНАННИК

– Я посланник Кулунги! – заявил Гомба, размахивая мечом перед толпой застывших в изумлении ганаков. Мускулистый воин горделиво возвышался над кучей спекшейся на солнце грязи, стигийский клинок, высоко поднятый над головой, серебром отливал в лучах утреннего солнца.

Позади стеной поднимались джунгли. Могучие кроны чуть покачивались на ветру. Холм возвышался в самом центре поляны, окруженной со всех сторон камышом. Воздвигнутый специально для этой цели на самом краю селения, вот уже несколько поколений он служил ганакам трибуной.

У подножья стояли пятеро изможденных, но распираемых гордостью ганаков. Они тщеславно лицезрели вереницу мужчин, женщин и детей, тянущуюся из деревни. Взоры остальных были обращены к Гомбе. Чуть поодаль восседали двадцать стариков. Длинные скамейки – простые бревна, сложенные треугольником, образовывали грубое подобие амфитеатра.

Старцы были похожи на статуи – такие же деревянные, как и их скамьи. Высохшие лица ничего не выражали, губы не хмурились и не улыбались. Черные глаза блестели жемчужинами, их взгляд был прикован к Гомбе. Большинство носило короткие рубахи из мелких белых ракушек, сплетенных в тяжелую, но эластичную ткань. Хитрые узоры, подобные тому, что носил Юкона, но сильно выцветшие от времени, покрывали тела. Некоторые не имели никаких украшений вовсе. Однако, размалеванные или нет, все щеголяли длинными седовласыми косами, помелом болтавшимися по земле. Гомба заговорил опять:

– Юкона, станешь ли ты отстаивать этот пост? Или преклонишься перед избранником Кулунги? – В его голосе чувствовалась насмешка.

Экс-вождь стоял за пределами треугольника, свесив руки плетьми, и как будто о чем-то думал. Услышав свое имя, он вздрогнул, но тут же выпрямился и ответил самозванцу зычным, уверенным голосом:

– И ты смеешь называть себя избранным?.. Ты, подло укравший атлангу у настоящего посланца?! Нет, не бывать тебе нашим вождем!

В толпе зашумели.

Подождав, когда шепот стихнет, он скрестил могучие руки на груди и, пристально посмотрев на соперника, продолжил:

– Что ж, я готов к гануте… А ты?

Пятеро воинов беспокойно переглянулись, а женщины успокоили неугомонных детей. Теперь все взгляды устремились на самого древнего старца, тот уже встал со скамьи, играя все еще крепкими мускулами под смуглой кожей.

– Нет! – прогудел его низкий голос, еще ниже, чем у Юконы.

На поляне воцарилась напряженная тишина, даже дети прекратили возню. Старик был так же высок, только тело его, чуть тронутое жирком, казалось от этого еще громаднее. Рубаха из блестящих черных ракушек негромко бряцнула, когда он резко встал на ноги, а эбонитовое ожерелье подпрыгнуло на груди. Длинная коса раскачивалась на ветру, словно кусок серебряной веревки.

– На этот раз гануты не будет. Три раза Юкона отстаивал этот пост и не раз доказал, что его заслуживает.

Сегодня он снова принес нам победу. Гомба, опусти оружие. Тем более если оно тебе не принадлежит. Всякий, кто уничтожил хоть одного кезатти, – наш друг. Вы поступили неправильно, бросив чужестранца одного. Мы выслушали тебя, Гомба. Теперь можешь спускаться вниз. То, что ты прикоснулся к атланге, еще не делает тебя вождем.

Подчиняясь авторитету старейшины, Гомба растерянно опустил меч. Скрежеща зубами, но не проронив ни слова, он с силой вонзил клинок в землю, да так, что над поверхностью осталась торчать лишь витая рукоятка.

– Твои слова для меня закон, великий ятаба и духовный вождь, – сокрушенно пробормотал юноша.

Тем временем старик направился к холму, толпа перед ним почтительно расступилась.

– Ты молод, Гомба, и мало знаешь о Кулунге и его пророчестве. Даже Юкона мог подзабыть эту древнюю легенду об избраннике Мухинго, Слезай, слезай, Гомба, уступи место ятабе, который и старше, и мудрее тебя, позволь поделиться с вами тем, что известно мне самому.

Ятаба подождал, пока юноша спустится вниз и присоединится к остальным слушателям. Только тогда старик не спеша взобрался на холм. С искусством умелого рассказчика он бросил поверх толпы блуждающий взгляд. Плавным певучим голосом он словно загипнотизировал свою аудиторию.

– Во времена, давно канувшие в Лету, жестокие междоусобицы раздирали наших предков. Каждый раз после смерти вождя сотни человек гибли в борьбе за его место.

Туман застилал глаза ятабы, как будто он оплакивал тех давно умерших ганаков.

– И тогда бог войны Мухинго, что берет наши души после смерти, спустился с облаков и посетил Ганаку. И воззвал он к братьям, что убили своих братьев, и к сестрам, что убили своих сестер, и кровавая слеза упала с его глаз – вот почему наша земля теперь красная. Затем он попросил ятабу собрать всех оставшихся в живых воинов в том самом месте, где много веков спустя вы стоите передо мной.

Однако ятаба нашел лишь одного благоразумного человека, его имя было Кулунга. Большинство наших людей погибло. Только старики да младенцы выжили в этой войне. И когда бог спросил Кулунгу, почему он не убивал своих братьев, тот ответил: «О бог! Крылатая орда приближается к берегам. Стоит ли предаваться раздорам перед лицом общей опасности?!»

И тогда, услышав в его словах голос разума, – ибо кезатти и впрямь участили свои налеты, – люди преклонились перед его мудростью. Умоляя Мухинго о прощении, ганаки попросили у него защиты.

На что бог ответил: «Даже я не могу совладать с детьми моего брата Изата. Только Кулунга спасет вас от крылатых демонов. Засим и наделяю его атлангой!» С этими словами он выковал на небесах могущественное оружие и передал его людям.

В тот день лишь один-единственный человек вышел на битву с кезатти и прогнал исчадий, ибо сжимал в руке атлангу. С того самого дня Кулунга стал вождем ганаков и оставался им до самой смерти. Но прежде чем отойти в серые земли, он завещал нам гануту. С тех пор мы сами выбираем себе вождя. Мухинго забрал и Кулунгу, и атлангу в свое небесное царство, пообещав, что если кезатти нападут снова, то избранный им придет и прогонит их навсегда.

Переведя дух, ятаба улыбнулся.

– Но день тот еще не наступил, ибо Юкона и его воины сами расправились с детьми Изата. И это оружие… – старик указал на торчащий из земли эфес, – не похоже на атлангу, описанную в легендах. Оно слишком прямое, хотя цвет и размер вроде те же. Найдем чужестранца и вернем то, что ему принадлежит по…

Неожиданно старик замолчал, удивленно уставившись вдаль. Из-за зарослей тростника на противоположном краю деревни появился отряд ганакских женщин.

Хоть и не столь высокие, как мужчины, двадцать с лишним ганачек выглядели настоящими воинами. Солидные мускулы отягощали их привлекательные во всех отношениях фигуры, но даже несмотря на свой вес, они двигались с легкостью и грациозностью газелей. Каждая носила кинжал в виде продолговатой и заточенной с одного конца ракушки, заткнутой за узкий пояс из змеиной кожи. В руках они сжимали копья – длинные палки с такими же ракушками на конце. Каждая имела длинную черную косу, кокетливо спадавшую на плечо. Капельки пота бисером сверкали на их обнаженных упругих грудях, а тела покрывал сплошной желто-зеленый узор.

Одна из воительниц носила ожерелье, такое же, как у Юконы, только нить его была сплетена из волос, а между ракушками торчали острые змеиные клыки. Ганачка была невысокой, значительно ниже остальных, однако не менее мускулистой. В отличие от черноглазых соплеменниц, глаза ее, темно-зеленые аквамарины, сверкали загадочным блеском, освещая редкой красоты лицо, что выделялось в толпе остальных, как орхидея в зарослях бурьяна.

Она подбежала к холму и, не успев отдышаться, прокричала:

– Прости, ятаба, духовный вождь…

– Должно быть, ты принесла тревожные вести, Шейра? – перебил ее старик с явным неодобрением.

Не замечая его недовольного тона, Шейра пустилась в объяснения:

– Чужестранец вторгся в наши земли: невысокий, бледнокожий, с глазами голубыми, как море, и с волосами здесь и здесь… – Она провела рукой спереди, с висков и сзади.