Вилла «Белый конь» (др. перевод) - Кристи Агата - Страница 12

— В какой-то степени вы правы, действительно, опускался туман, но неровный, клочьями. Кое-где были просветы. И в такой просвет попал отец Горман. И поэтому я видел его и того человека очень ясно. Да, а еще тот человек, когда был как раз напротив моей двери, поднес к сигарете зажигалку, и профиль у него ярко осветился — нос, подбородок, кадык. Я еще подумал, какая необычная внешность, понимаете?

Мистер Осборн замолк.

— Понимаю, — задумчиво сказал Лежен.

— Может, брат, — с надеждой произнес мистер Осборн. — Может, это его брат-близнец? Это бы разрешило все сомнения.

— Брат-близнец? — Лежен улыбнулся и покачал головой. — Удобный прием для романа. Но в жизни, — он снова покачал головой, — в жизни так не бывает. Не бывает.

— Это верно, не бывает. А если просто брат? Сильное сходство…

Мистер Осборн совсем опечалился.

— По нашим сведениям, у мистера Винаблза братьев нет.

— По вашим сведениям? — повторил мистер Осборн.

— Хоть он по национальности и англичанин, родился он за границей, родители привезли его в Англию, когда ему уже было одиннадцать лет.

— И вам, значит, немногое о нем известно, то есть о его родных?

— Нет, — отвечал Лежен. — Узнать многое о мистере Винаблзе не просто, разве что мы бы его самого порасспросили, но мы не имеем права задавать ему какие бы то ни было вопросы.

Он сказал это намеренно. У полиции были возможности узнать, что необходимо, не обращаясь к самому мистеру Винаблзу, но об этом инспектор Осборну говорить не собирался.

— Итак, если бы не медицинское заключение, — спросил он, поднимаясь, — вы с уверенностью подтвердили бы свои слова?

— Да, — ответил мистер Осборн. — Это мой конек — запоминать лица.

— Он усмехнулся. — Скольких я своих клиентов удивлял! Спрашиваю, бывало, как астма, лучше? Вы приходили ко мне в марте. С рецептом доктора Харгрейвза. Вот уж они удивлялись. Очень помогало мне в деле. Покупателям нравится, когда их помнят.

Лежен вздохнул.

— Такой свидетель, как вы, незаменим на суде, — сказал он. — Опознать человека — дело непростое. Некоторые вообще ничего не могут толком сказать, бормочут только: «Да, по-моему, высокий. Волосы светлые — то есть не очень, но и не темные. Лицо обыкновенное. Глаза голубые, нет, серые, хотя, может, и карие. Серый макинтош, а может, темно-синий».

Мистер Осборн рассмеялся.

— От таких показаний мало толку.

— Конечно, свидетель, как вы, — это клад.

Мистер Осборн засиял от удовольствия.

— Это природное качество, — скромно ответил он. — Но я его развивал. И еще я неплохой фокусник. Веселю ребятишек на рождество. Извините, мистер Лежен, а что это у вас в кармане?

Он протянул руку и вытащил у инспектора из кармана маленькую пепельницу.

— Ну и ну, а еще в полиции служите!

Мистер Осборн весело расхохотался, а с ним и Лежен. Потом он вздохнул:

— Так мечтал об отдыхе. А теперь скучаю по аптеке, по людям. Подумываю поступить компаньоном к кому-нибудь в Борнемуте. Так и с вами, по-видимому, будет. Строите, наверно, планы спокойной жизни, а потом будете скучать по своей интересной работе.

Лежен улыбнулся.

— Работа полицейского не так романтична и интересна, как вам кажется, мистер Осборн. По большей части это упорный и тяжкий труд. Не всегда мы гоняемся по таинственным следам. Иногда это обычная повседневная работа.

Мистера Осборна эти слова, казалось, ничуть не убедили.

— Вам лучше знать, — сказал он. — До свидания, мистер Лежен, и простите, что не сумел вам помочь. Если от меня что-нибудь потребуется — в любое время.

— Я дам вам тогда знать, — пообещал Лежен.

Глава 11

Рассказывает Марк Истербрук

Сначала Гермия. Потом Корриган. Что же, может, я и в самом деле валяю дурака? Принимаю вздор за истинную правду. Эта притворщица и лгунья Тирза Грей совсем меня загипнотизировала. А я доверчивый и суеверный осел. Я решил забыть обо всем этом деле. Что мне-то в конце концов?

И в то же время у меня в ушах звучал голос миссис Колтроп:

— Вы должны что-то предпринять!

Хорошо ей — а что именно?

— Нужно, чтобы кто-то вам помог!

Я просил Гермию о помощи. Просил Корригана. Ни та, ни другой не согласились. Больше обращаться не к кому.

А что, если…

Я подумал. И тут же подошел к телефону и позвонил миссис Оливер.

— Алло. Говорит Марк Истербрук — Слушаю.

— Не можете вы мне сказать, как зовут ту девушку, что была на празднике у Роуды?

— Как же ее зовут… Постойте… Да, конечно, Джинджер. Вот как.

— Это я знаю. А фамилия?

— Представления не имею. Теперь никогда не говорят фамилий. Только имена. — Миссис Оливер помолчала, а потом добавила:

— Вы позвоните Роуде, она вам скажет.

Мне ее предложение не понравилось. Почему-то я испытывал неловкость.

— Нет, не могу, — сказал я.

— Но это же очень просто, — подбодрила меня миссис Оливер. — Скажите, что потеряли ее адрес, не можете вспомнить фамилию и что вы обещали ей прислать свою книгу или вернуть носовой платок — она его вам дала, когда у вас шла носом кровь, — или вы ей хотите дать адрес одних богатых знакомых, им нужно реставрировать картину. Подойдет? А то я могу еще что-нибудь придумать, если хотите.

— Подойдет, подойдет, — заверил я Через минуту я уже разговаривал с Роудой.

— Джинджер? — спросила Роуда. — Сейчас я тебе дам номер ее телефона. Каприкорн, 35987, Записал?

— Да, спасибо. А как ее фамилия?

— Фамилия? Корриган. Кэтрин Корриган. Что ты сказал?

— Ничего. Спасибо, Роуда.

Странное совпадение. Корриган. Двое Корриганов. Может быть, это предзнаменование.

Я набрал ее номер.

Джинджер сидела напротив меня за столиком в кафе, где мы договорились встретиться. Она выглядела точно так же, как и в Мач Дипинг, — шапка рыжих волос, симпатичные веснушки и внимательные зеленые глаза. Я на нее залюбовался.

— Найти вас было целое дело, — сказал я. — Не знаю ни фамилии, ни адреса, ни телефона. А у меня серьезная проблема.

— Так говорит моя приходящая служанка. Обычно это означает, что ей нужно купить новую кастрюльку или щетку — чистить ковер или еще что-нибудь такое же скучное.

— Вам не придется ничего покупать, — заверил я.

И рассказал ей все. Рассказывать ей было легче, чем Гермии — Джинджер уже знала «Белого Коня» и его обитателей. Кончив свой рассказ, я отвел взгляд. Мне не хотелось видеть ее реакцию. Не хотелось увидеть снисходительную усмешку или откровенное недоверие. Моя история звучала еще более по-идиотски, чем обычно. Никто (разве что миссис Колтроп) не мог понять моего состояния. Я рисовал вилкой узоры на пластиковой поверхности стола, Джинджер спросила деловито:

— Это все?

— Все, — ответил я.

— И что вы собираетесь предпринять?

— А вы думаете — нужно?

— Конечно! Кто-то же должен этим заняться. Разве можно сидеть сложа руки и смотреть, как целая организация расправляется с людьми?

— А что я могу сделать?

Я готов был броситься ей на шею. Она наморщила лоб. У меня потеплело на сердце. Теперь я не один.

Затем она задумчиво произнесла:

— Нужно выяснить, что все это значит.

— Согласен. Но как?

— Одна-другая возможность найдется. Может быть, я сумею помочь.

— Сумеете? Вы ведь целый день на работе.

— Можно многое сделать после работы.

Она снова задумчиво нахмурилась.

— Та девица, которая ужинала с вами после «Макбета», Пэм или как ее там. Она что-то знает.

— Да, но она перепугалась, не стала даже разговаривать со мной, когда я хотел ее расспросить. Она боится. Она не станет говорить.

— Вот тут-то я и смогу помочь, — уверенно заявила Джинджер. — Мне она скажет многое, чего ни за что не скажет вам. Устройте, чтобы мы все встретились, хорошо? Она с вашим приятелем и мы с вами. Поедем в варьете, поужинаем или еще что-нибудь.