Человек семьи - Мур Робин - Страница 63

Агуеси был где-то на год старше Пата. Подходя к столику, Пат увидел, как ему улыбается румяный, атлетического вида молодой человек в блейзере с серебряными пуговицами и в полосатом галстуке.

– Мистер Альберт?

– Именно. Вы, должно быть, из Нью-Йорка?

Агуеси пожал Пату руку.

Они быстро проработали детали продажи облигаций и встречи в Цюрихе, где деньги должен был забрать посланник Чарли Лаки. Пату понравился Ал, он узнал в нем свой образ во время восхождения к вершине. Особенно он восхитился британским покроем и немодным видом одежды Ала.

После обеда канадец повел его по старинным частям Монреаля: по Берри-стрит до реки Святого Лаврентия, мимо древних домов с медными пластинками с датами. Все вокруг говорили по-французски, и все вывески были французскими.

Пат с Алом говорили о спорте, в основном о хоккее, который Агуеси очень любил, немного о баскетболе, немного о сексе и совсем мало о делах Семьи, если не считать упоминаний об общих знакомых.

Ал спросил, путешествует ли Пат в одиночестве, и этот вопрос навел их на мысль о девочках. После прогулки они пошли в "Шато Шамплен" и посмотрели непристойную пьесу. Что касается таланта, то девочкам было далеко до Нью-йоркских, но они были свежими и шустрыми. Пат выразил особое восхищение брюнеткой со щеками, похожими на яблоки. Она спела несколько песен Эдит Пиаф.

– Это Мими Шапель, – сказал Ал. – Моя хорошая знакомая. Хочешь познакомиться?

– Еще бы!

Ал написал записку и отдал ее официанту, и через десять минут девица сидела у них за столом. К сожалению, она почти не говорила по-английски, и Алу пришлось стать переводчиком.

– Скажи ей, что я считаю ее великолепной.

– Monsieur dit que tu es tres belle,[4] – перевел Ал.

Мими, улыбнувшись, сказала:

– Пасибо.

– Скажи, что мне хотелось бы взять ее домой как сувенир.

– Monsieur dit qu'il t'aime.[5]

– Пасибо, – сказала Мими, улыбаясь Пату глазами. Разговор в таком же духе продолжался примерно час, затем Ал демонстративно зевнул и посмотрел на часы:

– Я думаю, что нам лучше начать двигаться.

Пат смотрел на розовощекую канадку горящим желанием взглядом:

– Я бы не прочь еще поболтаться.

– Не беспокойся, – заметил Ал. – Все уже схвачено.

Пат заметил, что, уходя, Ал просто подписал чек, и ему не было задано никаких вопросов. Все распрощались: "Мерси, месье Альберт" и "Оревуар, мистер Альберт". Ал оставил Пата у вращающейся двери отеля.

– Какой у тебя номер комнаты? – спросил он, и Пат ему сказал.

– Сразу поднимешься наверх?

Пат пожал плечами:

– Я уже готов под кусты, по-моему.

– Ладно. Чуть позже тебя ожидает сюрприз. Не ложись спать сразу же.

– Ради этого могу и подождать, – улыбнулся Пат.

Примерно через десять минут, когда он залез в свою пижаму, раздался неуверенный стук в дверь. Это была улыбающаяся Мими. Пат провел ее в комнату.

– Мистер Альберт говориль вы хотеть меня видеть, – сказала Мими с застенчивой улыбкой.

– Мистер Альберт говорил правду, – заверил Пат, помогая ей снять пальто.

– Мистер Альберт говориль вы хотеть объехать мир.

– Я был бы в восторге, – ухмыльнулся Пат.

Он получил наслаждение, какого никогда не испытывал. Мими не позволила ему делать ничего, настояв на том, что сама сделает все. Она целовала, лизала, кусала, гладила и ласкала его тело, не пропустив ни одной части.

Около половины четвертого утра Пат наконец задремал совершенно истощенный. Мими тихо поднялась, оделась и ушла. Через десять минут раздался резкий звонок телефона. Пат ответил, с трудом вспомнив, в каком городе он находится.

– Это бюро регистрации, сэр, – сказал голос из телефона. – Молодая леди сейчас уходит. Все ли в порядке?

"Господи! – подумал Пат. – Облигации! Наличность!" У него находились деньги и ценные бумаги примерно на четверть миллиона, а он даже не побеспокоился подняться, когда дама уходила. Быстро подбежав к стенному шкафу, Пат проверил внутренний карман спортивной куртки. Все было на месте. Вернувшись к телефону, он сказал:

– Отпустите ее. Все в порядке.

Затем Пат упал на кровать и заснул мертвецким сном.

Утром приехал Ал Агуеси на взятом напрокат "кадиллаке". Они вместе позавтракали в кафе отеля и в машине, на пути к аэропорту, обменяли облигации на наличные.

– Удачи и приятного путешествия, – сказал Агуеси при расставании. – Надеюсь, мы сможем когда-нибудь снова заняться бизнесом.

"Господи, – подумал Пат, – по сравнению с Нью-Йорком здесь все было настолько по-джентльменски".

В Цюрихе у самолета его встретила блондинка по имени Митци Диклер, которая была секретаршей Цюрихского отделения банка Патерно. Она заказала для него номер в гостинице "Бор-о-Лак". Ввиду существующей ситуации у Пата не было желаний оживлять воспоминания об уик-энде в "Идене". Мисс Диклер позаботилась о том, чтобы он хорошо пообедал и провел комфортабельно ночь.

На следующий день Пат поехал во внушительную контору Патерно на Банхофштрассе и завершил операции по переводу наличных в Неаполь и открытию счета на двести тысяч долларов в банке "Креди Сюисс".

Вечером Пат позвонил в "Роуз Брайар", чтобы поинтересоваться состоянием Конни, но она отказалась с ним говорить, поэтому он побеседовал с сестрой, сообщившей ему, что его жена отдыхает в комфортабельных условиях, но ей все еще дают успокоительные.

– Послушайте, – сказал Пат, – а не повредят ли все эти успокоительные ребенку?

– Сомневаюсь, – ответила сестра, – но я все же не врач.

– Что же, если она придет в себя, скажите, чтобы хорошо себя вела. Я позвоню еще.

Повесив трубку, он ощутил, как теплые груди мисс Диклер трутся через пижаму о его спину, а теплый язык делает круги в ухе.

– Секундочку, золотце, – сказал он, – подожди, пока я пополощу рот и уничтожу этот дикий вкус после вчерашнего пьянства.

Пат решил подождать два-три дня, чтобы получить четкое подтверждение того, что деньги в Неаполе прошли. Он понимал, что оттягивает возврат к тяжелой ситуации дома, но он никогда еще не испытывал такого изысканного чувства свободы и благополучия. Именно для этого он все время и работал: чтобы его любили женщины, чтобы иметь возможность путешествовать, чтобы чувствовать джентльменское отношение к себе, чтобы питаться, как кинозвезда.

Его следующий звонок в Чаппакуа был из "Палас-отеля" в Сент-Морице. Здесь в магазине подарков он купил пятисотдолларовые часы "Патек-Филипп" для себя и для Митци. В штатах такие часы стоили больше полутора тысяч, но все же не выглядели претенциозными.

На звонок ответа не было. Когда он слушал трансатлантические шумы, у него возникло ощущение, что до Констанцы не добраться. "Интересно, не рожает ли она", – подумал он.

На следующий день они с Митци направились по магистрали № 27, проехали озеро Сильваплана и остановились в Малохе – маленьком курортном городке, где родилась Митци. Там они отведали фирменное блюдо этих мест – сухую говядину, навестив коренастого фермера – отца Митци, который, не проявив ни малейшего интереса к Пату, с мягким гостеприимством принес им белое вино Фендант и дымящийся плавленый сыр.

Пат пытался звонить из деревенских телефонов, но связь осуществлялась через Цюрих или Женеву и надо было ждать несколько часов.

Белые, зеленые, пурпурные и синие горы, которые Пат никогда раньше не видел, были именно такими, какими он их себе представлял. Невозможно было и сравнивать этот открытый, чистый мир с забитыми народом городами его детства или даже с приятными видами на Гудзон в Ривердейле.

На ночь Пат с Митци остановились в Локарно, и Пат был рад услышать знакомую итальянскую речь. Они сняли номер в маленьком, но роскошном отеле на Пьяцца-Гранде. До обеда у них еще оставалось время для покупок, и Пат приобрел для Митци пишущую машинку "Гермес" и шведскую блузку с кружевами. Блузка была его идеей.