Человек семьи - Мур Робин - Страница 47

Он сменил тему разговора:

– А что вы думаете о студентах-радикалах, о которых говорили в кафетерии? Как вы считаете, они действительно существуют? Неужели Элли – одна из них?

Бэйли пожал плечами:

– Она входит в актив в паре групп. Элли – член марксистского общества. Не думаю, что кто-нибудь из них отличит божий дар от яичницы. Большинство закончит учебу и войдет в отцовский бизнес, забыв о своем радикализме.

– Вы считаете, что ФБР и Сенат или еще кто-то внедрил к нам агентов. Не думаете ли, что коммунисты сделали то же самое?

Бэйли насмешливо взглянул на него:

– Думаю, я правильно принял вас за новичка. Ведь поэтому вы и задали столь глупый вопрос. Коммунисты у нас не заслуживают собственного дерьма с тех пор, как был заключен Пакт о ненападении перед войной.

Они расстались перед библиотекой – Бэйли направился в здание юридического факультета. Поднимаясь по гранитным ступеням, Пат думал, что впервые в жизни ему довелось беседовать с черным, который не был ни полицейским, ни преступником. После первого шока от этой встречи Пат забыл о цвете кожи Бэйли. Следовало признать, что, в то время как большинство черномазых глупы как пробки, Бэйли оказался самым умным за столом, и каждый сознавал это. Позже в баре "Ремингтон" – подвальчике вблизи площади Вашингтона, где обычно студенты встречались после лекций, – Пат снова беседовал с Вайсом:

– Как складываются дела у команды на этой неделе?

Вайс пожал плечами:

– У нас был вообще неудачный сезон, а "Кентукки" в этом году стали играть гораздо лучше.

– Вы считаете, что я должен поставить на соперников нашей команды?

Вайс опять пожал плечами:

– Я считаю, что не следует ставить на кого бы то ни было, даже если рассчитываете на чью-то победу.

– Да, но ведь всегда распространяются какие-то слухи. Ведь именно так и создается некий баланс вероятностей.

– Это несомненно, – сказал Вайс, – особенно если знаешь, что должно произойти.

– Что вы имеете в виду?

– Всегда существуют способы выяснить положение дел. Иногда утренняя версия оказывается неправильной, если вы понимаете, о чем я толкую.

– Нет, не понимаю.

– Есть несколько парней, которые в курсе всех дел. Есть даже такие, которые знают больше, чем профессиональные букмекеры.

– Вот это да! Я бы не возражал, если бы меня тоже просветили, – сказал Пат. – Для этого можно немного и потратиться.

Вайс качнул головой:

– Эти дела меня совершенно не касаются. Сам я играю, а игроки особенно не распространяются при мне о таких делах. Я знаком здесь с одним парнем, Эдди Шарфом. Он гоняет всюду на "мерседесе", путешествует во Флориду и Гавану, когда ему вздумается. А ведь он всего лишь студент, но все время сшивается возле игроков команды. Мне кажется, он знает что-то. Хотелось бы мне выведать, что именно.

Пат составлял докладные записки о наблюдениях каждую неделю. Он понимал, что они могут оказаться полезными для обоих направлений его расследований. Но никто ни разу не намекнул ему, что происходит с его докладными на самом деле. Его информация собиралась в Отделе разведки и дополняла материалы, поступавшие из других источников.

Пат начинал ощущать определенную лояльность в отношении сокурсников и обнаружил, что они ему нравятся куда больше, чем многие коллеги, с которыми он работал в участке. Он стал опускать в донесениях те части наблюдений, которые, по его мнению, могли повредить его друзьям и в то же время были не столь важными.

Он не мог оценить, насколько важным было любое из его донесений. Коммунисты, как ему казалось, вообще не представляли опасности. Что же касалось махинаций с баскетболом, то и к ним Пат относился довольно спокойно.

Во время одной из встреч Артур Марсери дал ему ясно понять, что его действительно не интересовали коммунисты. Эта проблема послужила лишь предлогом для назначения тайного агента, который расследовал бы также махинации с баскетболом. Пат рассказал Артуру о Шарфе прежде, чем написать о нем в докладной. Артур заинтересовался им и велел Пату не упоминать эту фамилию в докладных своему начальству.

Пат по-прежнему любил "отмечаться" у Луи и в кофейнях на Макдугал. Положение Пата как студента в некоторой степени повлияло на его поведение в заведениях Вилледжа. Он постоянно опасался, что может нечаянно наткнуться, например, на коллегу из Шестого, хотя вряд ли кто-то из них жил в Вилледже. Однажды Пат зашел в кафе Риенци. Он еще не успел оценить там обстановку, как вдруг в зале раздался резкий свист, потрясший воздух, и громкий женский голос позади него произнес:

– Эй, Конте! Давай сюда!

Свистела Элли Фогель. Она сидела за угловым столиком с Уинбергом за чашкой ледяного капуччино. Пат присел к ним за столик. Было видно, что Уинберг был сердит. Как только закончились приветствия, Арти обратился к Элли.

– Послушай, ты пытаешься убедить меня, что не существует такого явления, как коммунистическая угроза? Что этот Поль Дуглас – просто кусок дерьма?

– Да, это именно то, что я утверждаю, – ответила Элли. – Говорю, что весь Конгресс – не что иное, как фашистское сборище. Твои так называемые либералы – такие же ничтожества, как и остальные. Нет никакой разницы между партиями, ни одна из них не заслуживает какого-то внимания. И до тех пор, пока мы не признаем учение Маркса, простой народ никогда не добьется достойного существования.

– Хорошо, великолепно! – воскликнул Уинберг, собирая записные книжки, лежавшие перед ним на столике. – Увидимся после революции!

С этими словами он устремился к выходу и так сильно хлопнул дверью, что чуть не выбил из нее стекло.

– Боже, он рассердился по-настоящему!

– Ну и хрен с ним, – сказала Элли.

Пат постарался не выдать, насколько его шокировала эта их пикировка. Он до сих пор не мог привыкнуть к женщинам, говорящим, как мужчины, но при этом выглядевшим весьма женственно.

Он стал рассматривать меню.

– Слушай, да наплюй ты на всю эту дрянь, – сказала Элли. – Как ты посмотришь на то, чтобы мы пошли ко мне и выкурили несколько сигареток с марихуаной?

Она жила на Банк-стрит, западнее Гринвич-авеню, в аккуратно восстановленном старинном доме из песчаника, на четвертом этаже. Квартира представляла собой огромную студию с большим окном в потолке. В комнате стоял лабораторный стол, один край которого был завален химической посудой. Длинные ряды растений расположились под окном и свисали с потолка.

– Выглядит как настоящая оранжерея, – отметил Пат, погружаясь в шезлонг.

– Верно. Ты знаешь, ботаника – мое увлечение, – сказала Элли. – Вот, взгляни сюда.

Она подвела его к окну и указала на высокое растение с листьями, по форме напоминающими звезды.

– Вот отсюда я добываю себе травку.

Он оглядел растение с заметным интересом.

– Ты хочешь сказать, что выращиваешь ее сама?

– А почему бы и нет? Ведь я – ботаник.

– В этом заключается твоя специальность?

Она рассмеялась:

– Нет.

Элли подвела его к самому высокому растению, на конце которого было нечто, напоминавшее волосатую луковицу с отверстием посередине или ощетинившееся влагалище.

– Плотоядные растения, – сказала Элли, – моя специальность. Вот это ловушка Венеры для насекомых. Тебе следовало бы заглянуть ко мне тогда, когда я кормлю своих питомцев. Это действительно потрясающее зрелище.

– А что они едят? – спросил Пат. – Гамбургеры?

Она рассмеялась:

– Вообще-то они могут есть и такое, но любят питаться чем-нибудь живым, например тараканами. Похоже на то, что эти растения ощущают движение насекомых или их запах, который испускает насекомое. При приближении насекомого растение раскрывается и начинает испускать запах, привлекающий насекомое. Оно влетает прямо в ловушку, растение закрывается и переваривает добычу.

Элли стояла очень близко.

– Ты и сама издаешь весьма привлекательный запах, – заметил Пат. – Надеюсь, не собираешься есть меня?