Принц для особых поручений - Мур Джон - Страница 4

Рядом с принцем вертелась Кэролайн. По скромному мнению Эмили, первая красавица держала себя несколько собственнически. Дочь волшебницы смерила блондинку задумчивым взглядом. Может, Твигхэм и прав. Она будет спать спокойнее, если Кэролайн уедет с ней в Мелиновер, подальше от советников, а не останется мутить воду в Ручьях.

— Хорошо, — Эмили обернулась к старику, — ты прав. Я так и сделаю. Хотя погоди! А вдруг она не захочет ехать?

— Я поговорю с ней и с членами Совета, — заверил девушку Твигхэм. — Она поедет. А уж я позабочусь о том, чтобы Совет не предпринимал никаких действий в твое отсутствие.

— Спасибо, — выдохнула Эмили и чмокнула его в щеку. — Для своих лет ты на редкость предприимчив…

— Мне самому нравится так думать.

— Но если ты полагаешь, будто у нас получится как в романе, когда две девушки сначала друг друга недолюбливают, затем переживают какое-нибудь приключение и в результате становятся лучшими подругами, лучше сразу забудь. Этому не бывать.

— Подобная мысль мне и в голову не приходила.

У Кэролайн с избытком хватало привлекательности, чтобы вызывать зависть у всех окрестных девушек, — если бы не один очень полезный факт: она никогда никого ни у кого не отбивала. Деревенские парни ее просто не интересовали. Кэролайн давным-давно решила, что не станет прозябать в бедности и непременно выберется из Веселых Ручьев. В те времена и в ее возрасте это означало выйти замуж, причем выйти удачно. Никто из юных односельчанок не видел причин разубеждать ее. Стать женой принца (или, для юношей, жениться на принцессе) — достаточно распространенная мечта. Теперь девушки вились вокруг Кэролайн, как вились бы вокруг местной спортивной звезды перед большой игрой. И почти каждая жалела, что не провела в болоте несколько лишних часов и не поцеловала еще пяток-другой лягушек.

Положение Эмили сильно отличалось от положения спасительницы принца. Она унаследовала от матери крохотный замок в комплекте с узкой башней, испускавшей призрачное сияние. Замок находился прямо на краю болота (собственно, Эмили приходилась Кэролайн ближайшей соседкой), но для колдовских дел близость болота — самое то. По ночам от мхов и тростника поднимались густые туманы и окутывали строение, придавая ему вид зловещий, мрачный и таинственный — именно так, по мнению покойной Аманды, и следовало выглядеть жилищу чародея. Кстати, призрачный свет в башне она устроила для того же.

Эмили была миниатюрной брюнеткой с глубокими темными глазами. Подобная внешность обещала сослужить ей очень хорошую службу, поскольку волшебницу должен окружать ореол загадочности и экзотики. Глубокие темные глаза для такого случая — в самый раз. По той же причине матушка Эмили, когда в замок прибывали посетители, всегда заставляла девочку облачаться в форменный наряд волшебницы — черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках, кроваво-красная помада и лак. «Если хочешь преуспеть в колдовском бизнесе, заботься об имидже, — учила Аманда. — Люди доверяют волшебнице, которая выглядит как волшебница. Вряд ли клиенты пожелают отдать свои сбережения особе, похожей на нищенку». Эмили так прочно усвоила наставления, что продолжала одеваться в прежнем стиле даже после смерти матери.

Другие дети относились к дочери волшебницы как к белой вороне. Конечно, они не дразнили ее — у них хватало благоразумия не задевать девочку, мама которой способна превратить их всех в клопов, — но и сама Аманда предпочла обучать Эмили дома, вместо того чтобы послать ее в деревенскую школу. Таким образом у нее отсутствовала возможность более-менее плотно общаться с другими детьми, подружиться с кем-нибудь, войти в компанию, сплетничать с девчонками и пикироваться с мальчишками.

В результате теперь, пустив свою лошадь рядом с лошадью принца Хэла, Эмили сделала важное открытие.

Она понятия не имела, как разговаривать с парнем.

По крайней мере, ей так казалось. Там, где дорога сужалась, троица продвигалась друг за другом, принц впереди — чтобы возможные любые неприятности первым встречал молодой человек с мечом. А когда дорога расширялась — с каждым днем приближения к Мелиноверу это случалось все чаще, — они ехали в один ряд и болтали. Принц на вороном жеребце оказывался в середине, а по бокам пристраивались Кэролайн на большом гнедом и Эмили на серой в яблоках кобыле. С ними в поводу шла еще одна лошадь, навьюченная припасами. Деревенские торговцы снабдили Кэролайн лошадью, а подружки всучили в подарок наряды. «Ты не можешь отправиться в город без соответствующего гардероба», — заявили они, и девушка, не любившая просить об услугах, неохотно приняла подарки. Хэла нес тот же конь, что привез его в Ручьи, — вороной все семь недель так и простоял в конюшне замка. Эмили ехала на собственной лошади. Стояло позднее лето, пригревало солнышко, лошадиная поступь убаюкивала, и слова легко слетали с уст всех троих молодых людей. Тем не менее Эмили чувствовала, что ее речь звучит неуклюже. Стоило ей произнести какую-нибудь невинную фразу, например поделиться впечатлениями о красоте окружающего пейзажа, как она немедленно решала, что сморозила глупость. То вдруг принц улыбнется ей беззаботно и скажет что-нибудь в ответ — девушка тут же начинала заикаться. То есть она прекрасно знала, что не заикается, но ей так казалось. Порой Хэл обращался к Кэролайн, и Эмили испытывала укол разочарования и ощущала острое желание вклиниться в беседу и снова перевести внимание принца на себя. Это, разумеется, было невежливо, и она никогда в жизни так не поступала, но ее беспокоило само желание поступить именно так.

В конце третьего дня путешествия, когда путники встали лагерем на лесной полянке, пустили пастись стреноженных лошадей и расселись вокруг костра, Кэролайн поинтересовалась у принца, как это получилось, что его заколдовали.

— Я хочу сказать, Хэл, — пояснила она (по настоянию принца девушки звали его просто по имени), — Аманда не могла вот так, от нечего делать, взять да и превратить кого попало в лягушку. Она не могла просто сказать: «Алле-гоп, ты лягушка!» — и ты лягушка. Подозреваю, ты чем-то ее обидел. Я права, Эмили?

— Ну… в общем, да, — ответила дочь волшебницы. Вопрос вызвал у нее чувство неловкости, она настороженно наблюдала за сидящим по ту сторону костра принцем. — Заклинания этого типа подобны проклятиям — они налагаются в отместку. Ну, в смысле, я дала слишком упрощенную формулировку. Все не так очевидно, и существует достаточно широкая промежуточная область. — Девушка нервно сглотнула, ибо ее слова прозвучали равносильно обвинению Хэла в серьезном проступке, а он, в конце концов, особа королевской крови, и еще неизвестно, как его высочество это воспримет. — Но если попытаться наложить его на какого-нибудь ни в чем не повинного прохожего, ничего не произойдет.

— Итак, — жизнерадостно подхватила Кэролайн, — каково же твое преступление?

Эмили вздрогнула, но принц ответил так же беззаботно:

— Пытался стянуть у колдуньи немного философского камня.

— Философского камня? Вещества, которое превращает свинец в золото?

— Бронзу, — поправила Эмили.

— Бронзу в золото, — кивнул Хэл, — я слышал то же самое. Как бы то ни было, папа прознал, что волшебница из Веселых Ручьев получила некоторое его количество или сама сделала, и отправил меня за ним.

— Ты пытался стащить философский камень? Не очень-то это по-королевски. Разве тебе не полагается быть честным, правдивым, добродетельным, ну и всякое такое?

— Да нет, — несколько раздраженно помотал головой принц. — Это про рыцарей. Правящий класс просто берет, что хочет.

— И поэтому она разгневалась и превратила тебя в лягушку.

— Примерно так.

— Весь сыр-бор из-за того, чего даже не существует!

Принц пожал плечами.

— Это обратная сторона медали — в смысле положения королевского сына. Папа приказал мне отправиться на поиск, и я ничего не мог поделать.

— Что? Что вы говорите? — смущенно пискнула Эмили. — Думаете, философского камня не существует?