Повелитель земного предела - Мунн Уорнер - Страница 2

Потом против нас повернули юты, саксы и англы, которые время от времени выступали против пиктов на нашей стороне, и моя мать бежала через Кэмбрийскую границу, оглядываясь на пылающий Вирикониум, где наряду с другими доблестными воинами сражался и погиб мой отец во имя увековечения славы Рима на землях Британии.

Раннее мое детство прошло в странствиях по дикой Кимре. Ее отважный народ некогда бросил вызов Риму и разбил брошенные на него легионы. К тому времени эта земля осталась единственным уголком в Британии, свободным от угрозы саксонского нашествия и хранящим, как это ни странно, культуру Рима.

Теперь я перехожу к повествованию о годах моей собственной жизни – к событиям, о которых ты должен знать.

Среди кимров жил один странный человек, известный местному населению под именем Мерлина, а живущим по ту сторону границы – под именем Амброзия. Человек благородного облика, с величественными манерами, с ниспадающей на грудь белой бородой и со взглядом, внушающим трепет. Человек, происхождение которого скрывалось покровом тайны.

Если верить слухам, Мерлин появился на свет от какого-то демона во времена правления короля Вертигерна, сразу после рождения был крещен неким Блэйзом, духовником его матери – и таким образом стал христианином, сохранив при этом демоническую способность к волшебству, ясновидению и пророчеству. Иные предполагали в нем великую мудрость, безусловно свидетельствующую о его бессмертии, и утверждали, что он появился на свет еще во времена сотворения мира, сразу восьмидесятилетним старцем, с течением лет набирая все большую и большую мудрость!

Более вероятно, однако, что Мерлин был всего лишь найденышем, воспитанным и посвященным в тайное знание друидами, которые доныне свершают свои древние обряды в Камбрии. Пусть позже он и принял христианство – но в его сердце друидизм всегда противостоял христианским тенетам.

Как известно, мудрецы древности обладали знанием, недоступным для нас, людей эпохи упадка, и мозг Мерлина хранил множество тайн, включая и способ продления жизни.

Я согбен годами, убелен сединами, изможден и почти беззуб, а Мерлин на всем протяжении нашего знакомства оставался таким, каким – судя по описанию моей матери – был в те отдаленные времена, когда она, еще совсем молодой женщиной, впервые увидела его: он шагал среди холмов Камбрии – бодрый, крепкий, сильный, – держа за руку маленького Артура, который едва поспевал за широким шагом старика.

Должно быть, они шли на поиски Антора, друга Мерлина. Именно Антору старый чародей отдал Артура на воспитание, и только благодаря неустанной заботе этого человека мальчик превратился в Артура долгожданного и бессмертного, Артура Императора, великого Пендрагона и диктатора, которому лишь вероломное предательство помешало стать спасителем Британии.

В то время Артур был лет на пятнадцать старше меня, грудного ребенка, не имеющего никакого представления о кипящих вокруг событиях. А к тому времени, когда я натирал себе мозоли в упражнениях с мечом и копьем, Артур уже предводительствовал набегами на земли саксов.

Старые изувеченные в боях солдаты из рассеянных по Камбрии остатков Легиона вымуштровали отряды свирепых камбрийских юношей до поразительного сходства с железными когортами Рима. И снова кузнецы ковали белые клинки из красного железа, снова заводили разговор храповики и собачки на карробаллистах и катапультах; и наконец призрак старого Легиона пересек границу – осененный ветхими знаменами, в потрепанных доспехах и с помятыми щитами.

Но Легион шел в полном составе! Мечи наши были отполированы до блеска, луки туги и стрелы остры (лук нес с собой каждый – будь то кавалерист или простой легионер) – и сверкающие в авангарде имперские орлы придавали нам смелости.

Шестой Легион, Победоносный! Привет тебе и прощай! Удобренные твоими костями поля Британии теперь зеленеют еще сочней.

К солдатам вернулось что-то от старого имперского духа. Вирикониум был захвачен, потерян и взят снова – и кимры хлынули через границу, воскрешая призраки былой славы. По равнине за стенами города скакали косматые камбрийские пони. Какая жалкая пародия на громовые атаки римской конницы! Но саксонские пехотинцы были разбиты в этой атаке – и с течением дней мы проникали все глубже на территорию врага, шаг за шагом отвоевывая Британскую землю, чтобы снова сделать ее свободной для нас, влюбленных в Рим и навсегда разлученных с ним.

То тут, то там среди тучных равнин наталкивались мы на великолепных коней и кобыл, и к тому времени, когда войско Артура достаточно окрепло для того, чтобы встретиться в решительном сражении с превосходящими его силами саксов, три сотни наших всадников смели на своем пути стену из вражеских щитов. Саксы бежали, оставив нас хозяевами поля в первом же крупном сражении, и вслед им бросились катафрахтарии, которые рубили и топтали врага столь доблестно, что из оставшихся в живых воинов Артур сформировал впоследствии свой благородный отряд рыцарей.

Их кожаные доспехи с бронзовыми заклепками были заменены латами; для них выращивали более сильных коней, способных нести дополнительную тяжесть; и наконец – в то время как Артур праздновал триумф за триумфом, а полководцы и короли называли его амерадаром (императором) – появился на свет Круглый Стол и высокое собрание в Иска Силлуруме.

Так от битвы к битве продвигались мы вперед; наша слава росла, уверенность в собственных силах крепла и все новые солдаты пополняли наши ряды. Ночами мы бесшумно шли вдоль вражеских берегов в плетеных из ивняка и обтянутых кожей рыбачьих челнах, проскальзывали мимо стоящих на якоре длинных саксонских кораблей – и так продвигались вперед до тех пор, пока едва различимые глазу сигнальные костры на вершинах далеких холмов не обозначили границ освобожденной Британии.

Легион наш увеличился почти вдвое, и солдаты, угрожающе ворча, ждали только приказа уничтожить остатки саксов. А тут еще подоспело неожиданное подкрепление из Арморики – наши соотечественники через моря пришли к нам на помощь на своих круглых кораблях и галерах.

Мерлин обратился к ним с призывом о помощи – я они благородно откликнулись.

В то время у нас был всего один военный корабль, «Придвен» – огромная парусная галера, построенная наудачу по найденным в одной древней книге чертежам, чтобы таранить и переворачивать вражеские суда. На протяжении многих веков ничего подобного не появлялось в британских водах. Корабль этот, вооруженный баллистами и стрелометами, приводился в движение веслами и парусами; с его бортов нависали галереи – средство против абордажа, – и «Придвен» возвышался над неповоротливыми круглыми кораблями и низкими галерами, словно гордый петух среди своего семейства: всеобщий защитник и покровитель.

Варвары уже выступили против нас из Уэссекса, а вражеский флот с тыла подошел к наземным войскам.

Мы встретились у горы Бадон и провели весь день и большую часть длинной лунной ночи в кровавой резне, в то время как на воде союзный флот покрыл себя славой.

Арморикские, ибернийские и саксонские галеры трещали по всем швам и полыхали огнем, взметавшимся до небес. В самой гуще судов, разбрасывая зажигательные снаряды и давя врагов форштевнем, двигался «Придвен» – наша плавучая крепость.

А потом для нас наступил мир; пришло время жить спокойно, любить и отдыхать, а для некоторых – время вынашивать планы предательства.

Мерлин задумал женить Артура на Гвенивере, дочери благородного полководца Лаодегана из Кармелиды. Переодетый Артур отправился туда, чтобы перед сватовством взглянуть на невесту, и прибыл в город как раз вовремя. Стены Кармелида были осаждены воинственными горными разбойниками – но закованные в латы рыцари Артура разбили неприятеля наголову и отогнали далеко от города.

Войдя в Кармелид, Мерлин от лица Артура потребовал награды для спасителя города: руку Гвениверы.

Кое-кто потом болтал, что Мерлин сам устроил и нападение разбойников, и чудесное освобождение Кармелида, но я об этом ничего не знаю, ибо в то время находился далеко от тех мест. Однако я признаю Мерлина способным на подобный поступок: ум его часто выбирал окольные тропинки; человек этот был не из тех, кто идет напрямик, если путь к цели можно украсить каким-нибудь зрелищным эффектом.