Корабль из Атлантиды - Мунн Уорнер - Страница 17

– Это Глускап и его спутница Бумола, Женщина Ночи, – гордо ответствовал Нунганей. – Они явились навестить Хоббамока Мерзкого. А я – Нунганей, абенаки из Атиниена, их друг и проводник.

Костлявый старик издал смешок – короткий неприятный звук, в котором отчетливо слышалось недоверие, – и стало видно, что губы его искусаны и изорваны. На плечах и руках стражника тоже виднелись следы зубов – белые зажившие шрамы и свежие раны, некоторые едва затянувшиеся – словно в приступах боли или в припадках безумия он с волчьей яростью грыз собственное мясо.

– Я живу на острове с самого рождения, – прорычал старик. – И никогда еще не видел, чтоб кто-нибудь являлся сюда по доброй воле. Но раз уж вы пришли к нам, будьте уверены: назад дороги нет. Нам нужны сильные люди.

Он устремил проницательный взгляд на скрытое в тени капюшона лицо девушки, и Гвальхмай испугался, что стражник распознает ее маскировку, но тот только одарил Коренис язвительной улыбкой.

– И Каранха, наш король, будет особенно рад принять тебя, Женщина Ночи!

Однако старик достаточно вежливо помог девушке переступить через борт подъемника, когда Коренис замялась в притворной нерешительности и протянула часовому руку в перчатке, которая буквально утонула в сморщенной лапе с желтыми когтями. Несколько металлических лодок лежало на площадке вверх дном, готовые к спуску на воду. Рядом находилась и подставка для весел. Обогнув лодки, Коренис отступила в сторону, и ее товарищи без посторонней помощи спрыгнули на площадку, готовые в любой миг схватиться за оружие. Обезоружить их не попытались.

Нунганей, прищурившись, внимательно рассматривал покорных рабов, которые бежали гуськом вниз по пандусу. Судя по печальному лицу молодого человека Косаннипа среди них не оказалось. Трое путешественников последовали за стариком и замкнули эту скорбную процессию.

– Я, Баралдабай, – сообщил страж. – Хранитель Башни. Слишком старый для войны, слишком крепкий для смерти. Я живу здесь, слежу за тем, как уходят и возвращаются убийцы, и мечтаю о смерти. Но она, похоже, забыла обо мне – и я все живу и живу в этой скучной дыре и никогда не отлучаюсь отсюда. Хуже всего бывает в полнолуние, когда ко мне приходит желание убивать. Возможно, я попрошу себе одного из вас. Вы первые люди, которые явились сюда по собственной воле, а не были приведены насильно.

– И, вероятно, последние, – мягко подхватила Коренис, и печальные колокольчики в ее голосе звучали, подобно погребальному звону.

Баралдабай, очевидно осознававший незавидность своего положения, был на свой мрачный манер рад поговорить с кем-нибудь хотя бы несколько минут. В движении вниз по спиральному пандусу они миновали вырезанные в стенах зиккурата площадки. Здесь тесными рядами вверх дном лежали металлические лодки так, что тиски подъемника могли легко зажать любую из них и пронести сквозь наиболее тонкую часть силовой стены.

– Расскажи что-нибудь о вашем прошлом, – попросила Коренис.

– Когда-то мы, норумбежцы, были могущественным народом. Говорят, огромные суда постоянно бороздили океан между этим островом и Атлантидой, нашей родиной…

Коренис и Гвальхмай быстро переглянулись.

– В те времена берега нашего острова еще возвышались над морем. Но потом нашей прекрасной колонии начала грозить опасность. Суша опустилась, а уровень воды поднялся. Для спасения людей была возведена волшебная невидимая стена, чрезвычайно крепкая, совершенно непроницаемая у основания и лишь чуть менее прочная в верхней своей части.

Действительно ли сей ужасный старик настолько безумен, как кажется, подумал Гвальхмай. Или время до такой степени извратило их историю, что вся правда начисто забыта? Неужели он не понимает, что является потомком многих поколений прирожденных преступников и жестоких убийц? Обитателем штрафной колонии?

– Говорят, местное население подразделялось на два класса: на нормальных людей вроде меня и таких невозможно добродетельных, с которыми просто невозможно жить.

Последние-то и являлись первыми поселенцами. Старые солдаты, участники войны, они прибыли сюда со своими женами. Эти глупцы считали убийство грехом, а не достойнейшим способом добывания славы! Мои же предки прибывали сюда уже позднее, по несколько человек в год – и они разбирались в жизни гораздо лучше. Потомки их размножались и наконец превзошли численностью потомков ранних поселенцев.

Высокая, хорошо охраняемая стена поделила остров между двумя классами. Они удерживали стену, а также башню, где поклонялись Хуни-и, ведьме с квадратными глазами, которая теперь является нашей богиней войны. Через башню они поднимали к себе продовольствие, а каменная стена преграждала нам путь к свободе, так что мы не могли покинуть остров, даже если бы захотели. Мы были их пленниками. Но однажды ночью мои предки захватили ту стену и предали смерти всех часовых и всех жителей города.

Это событие отмечает действительное начало нашей великой цивилизации. Норумбежцы тысячами хлынули на материк, возводя города, возделывая пустоши, покоряя дикарей.

Нунганей сдавленно зарычал.

– Мы стерли с лица земли наших соперников, цветущую империю Хорикон. Много лет спустя мы истребили Талагеви – народ, начавший возводить в удаленных от моря долинах города на курганах, строительство которых впоследствии довершили майя, пришедшие из Жарких Земель, с юга. То были прекрасные годы, лучшие годы нашей нации!

Он блеснул глазами, словно злобный паук. Потом голос его упал, и в нем зазвучала печаль.

– Но мне не довелось застать это время. Оно окончилось раз и навсегда еще до моего рождения – дни славы канули в прошлое давным-давно! Постоянные войны истощили наши силы. Никакой враг уже не казался достойным нас. Наши города повернули оружие друг против друга, и, один за другим, лес снова забрал их себе. Женщины наши стали менее плодовитыми, а гордость не позволяла Нор-Ум-Бега жениться на дикарках – разве что на час, причем все внебрачные дети убивались при рождении, дабы чистота белой расы никак не осквернялась.

В конце концов Нор-Ум-Бега, Остров Героев, принял обратно остатки поселенцев с материка. И мы – последние из норумбежцев!

Только один раз за всю свою жизнь познал я радость сражения в рядах огромной Армии. Двадцать лет назад все мужское население острова, стар и млад, заключило союз с дикарями единственно ради азарта войны и помогло уничтожить империю майя, Тлапаллан. Мы сражались по дороге в ту страну, сражались на войне и вновь сражались по пути домой!

Хуни-я! То была великая бойня!

Коренис указала на гладкую, как полированное стекло, стену нефритово-зеленой воды, которая плавной стремительной дугой возвышалась над затонувшим островом, и Баралдабай проследил за ее взглядом.

Солнечный свет пробивался сквозь нее косыми лучами, и те дрожали, преломляясь в пляшущих высоко над головами путешественников волнах. Залитые сим зыбким светом, они продолжили путь. Некоторое время с другой стороны прозрачной стены за ними следовал косяк трески: рыбы смотрели выпученными глазами на странных двуногих обитателей подводного аквариума. Затем, словно по какому-то сигналу, они стремительно развернулись и как одна направились по своим делам.

– Почему вы остаетесь здесь, если жить на материке значительно безопасней?

Баралдабай казался удивленным.

– Как почему? Здесь наша родина.

– А вы не боитесь, что однажды воды океана хлынут на остров и уничтожат всех вас и все ваше имущество – сей прекрасный город и его богатство?

Старик ухмыльнулся.

– Нет, госпожа моя, этого никогда не будет. Очень давно колдуны, которые возвели волшебную стену для защиты острова, предсказали нам, что никогда никто из нас не сможет разрушить ее. Никогда… пока в Нор-Ум-Бега не прилетит Громовый Орел.

– Что это значит? – спросила Коренис.

– Точно никто не знает. Светящееся изображение огромного орла появляется на небе, когда Дети Огня играют на Дороге Призраков в безоблачные ночи холодных зим. Некоторые суеверные люди связывают предсказание с этим явлением. Но до сих пор оно всегда сулило нам удачу. Сей орел был предвестием великих наших побед в прошлом. Должно быть, он любимец Хуни-и. Убийцы приурочивают свои весенние набеги к его последнему появлению в конце зимы. Он совершенно безобиден для нас.