Корабль из Атлантиды - Мунн Уорнер - Страница 15

Мягкая рубашка из белой оленьей кожи, отороченная пухом диких голубей, открывала ее совершенную шею. Искусный узор из разноцветных игл дикобраза и ракушек виднелся под надетой на рубашку туникой и два узких ремешка, расшитые крохотным бисером, перекрещивались между грудей девушки. Ее туника, короткая юбка и чулки тоже были покрыты затейливой вышивкой и оторочены нитками цвета морской волны. Маленькие ножки были обуты в мокасины из кожи карибу. А сияющие заплетенные в косы волосы прикрывал остроконечный капюшон из оленьей кожи, пришитый к серо-голубому плащу из волчьих шкур, который Коренис накинула на плечи поверх всего наряда.

Девушке польстило восхищение двух мужчин, и она обрадовалась, когда Нунганей застенчиво преподнес суровому ацтланцу широкий ремень и нагрудник из сивана, а также красивую накидку из бобрового меха. На юге Гвальхмай больше привык носить одежду, украшенную перьями, нежели тяжелым бисером. Он принял подарки, но тихо проворчал Коренис:

– Я бы отдал все это обмундирование за хорошо прожаренную ногу оленя с миской тушеной тыквы!

Девушка рассмеялась, и Нунганей встревожено улыбнулся, не поняв, о чем идет речь.

– Ах, мужчины! Вы согласны всю жизнь ходить в лохмотьях, лишь бы была возможность набить животы два раза в день. А для меня это – первый новый наряд, одетый мной за десять тысяч лет. И, полагаю, такой великолепный подарок стоит столь длительного ожидания!

И так, посмеиваясь и перебрасываясь шутками, они снова вышли на лесную дорогу, которая наконец вела их к друзьям.

ОСТРОВ ПОД МОРЕМ

Простой и добрый народ тепло встретил гостей. Гвальхмай научился восхищаться абенаки, людьми благородными и исполненными чувства собственного достоинства. Привыкший на своей родине к более высокому уровню цивилизации, он сначала посчитал абенаки за дикарей, но скоро убедился, что люди сии, хоть и не умеют обтесывать камень и не знают письменности, зато столь же искусны в астрономии, как и он сам. Глаза их не уступали в зоркости глазам Гвальхмая, когда требовалось найти в небе крохотную звездочку в созвездии Маленького Ныряльщика, который абенаки называли «младенцем на спине матери», и они могли рассмотреть на луне мельчайшие пятна, недоступные взору ацтланца. Благодаря своей прекрасной памяти абенаки могли рассказывать об истории родов, гораздо более древних, нежели известные Гвальхмаю, и вести повествование на других языках, а также излагать предания ритмичными строками, напоминавшими прекраснейшие сочинения бардов Мерлина. Люди сии обладали врожденным драматическим чутьем и сопровождали свою речь жестами столь выразительными, что и глухой мог следить за рассказом и наслаждаться им в полной мере.

Как воин, Гвальхмай оценил по достоинству физическую силу абенаки, их ловкость и мужество. Он участвовал в охоте на волка, медведя и росомаху, испытывая смелость новых друзей, в то время как они в свою очередь пристально наблюдали за ним. После того как молодой ацтланец без посторонней помощи убил огромного северного кугуара, он заслужил уважение абенаки как человек и воин, хотя они и так благоговели перед ним как перед Глускапом, грозным божеством гор.

Пришла зима. Дети возились в снегу, боролись, катались на шкурах с ледяных склонов, играли в снежки. Гвальхмай принимал участие в забавах абенаки: они состязались в ловкости и меткости в быстрой и шумной игре под названием «Снежная змея», бросая дротики в длинную корягу, прыгающую вниз по склону.

Коренис, древняя как мир, спустя многие годы одиночества жила в вигвамах человеческой жизнью, подражая движениям людей, насколько позволяло ей металлическое тело. Никто не мог так быстро найти на полу иголку, выпавшую из слабой старческой руки; никто не мог прикосновением мягких нежных пальцев так быстро успокоить боль в суставах, ноющих в зимние холода. Никто не мог так быстро укачать на руках ребенка, уставшего от деревянной колыбели, и погрузить его в спокойный сон.

Приглушенный звон крохотных колокольчиков, сопровождавший малейшее движение Коренис, зачаровывал детей. Волшебные звуки завораживали и взрослых, утверждая их в мысли о превосходстве Коренис над любой земной женщиной. Никто не боялся ее. Абенаки боялись лишь того, что наступит день, когда она с товарищем вынуждена будет покинуть их.

Коренис и Гвальхмай внимали старейшинам на собраниях племени и не осмеливались давать им советы, почитая себя временными гостями. Чуткое сердце Гвальхмая горело от гнева, когда он слышал о зле, причиненном абенаки обитателями Нор-Ум-Бега. И хотя говорил юноша мало, он начал утверждаться в чувстве, которого и ждала от него Коренис. Не без умысла она решила провести зиму с людьми Рассвета. Гвальхмай и так уже согласился помогать Коренис в исполнении задуманного, но кроме этого, юноша теперь проникся любовью к этим людям, чья жизнь во многом походила на жизнь его родного народа. Именно это чувство и хотела развить в товарище Коренис. Теперь он не мог повернуть назад.

В течение зимы Гвальхмай и Нунганей, будучи почти ровесниками, сделались закадычными друзьями. Когда растаял снег в лесах и с реки сошел лед, селение начало готовиться к неизбежному весеннему набегу врагов, срок которого быстро приближался. Молодые девушки печально прощались со своими семьями и уходили в тайные убежища глубоко в горах, а мужчины и мальчики вооружались для обычного безуспешного сопротивления захватчикам.

Теперь Коренис была готова предупредить близящееся нападение врага. Когда двое гостей объявили о своем намерении покинуть селение, никто не удивился. Но Нунганей настоял на том, чтобы отправиться вместе с ними и помогать им в осуществлении задуманных планов.

Итак, теплым утром в месяце Сахарной Луны трое товарищей в прочном выдолбленном из бревна каноэ выгребли на середину реки, преодолевая сопротивление волн до тех пор, пока течение не подхватило лодку и не повлекло ее за собой – прочь от добрых друзей, которые стояли на берегу, выкрикивая вслед отплывающим слова прощания.

Нунганей поднял весло, в последний раз салютуя исчезающей вдали земле, и скоро вокруг них раскинулись бескрайние морские просторы. Молодой абенаки не надеялся вернуться на родину.

В глубине души он считал себя уже мертвым.

Лодка направилась прямо к окну восходящего солнца – в ту сторону, куда, как было замечено, много раз скрывался флот захватчиков. И тут зоркие глаза Гвальхмая заметили золотую точку, вспыхивающую у самого горизонта. Коренис проследила за взглядом юноши и кивнула.

– Да, это действительно Вимана. Она идет встречать нас, и я должна отослать ее назад. Все зимние месяцы я находилась в мысленной связи с ней: наблюдала за тем, чтобы она не подходила слишком близко к берегу во время штормов и помогала ей избежать столкновения с плавающими льдами. Вимана хочет сопровождать нас, но сейчас это не входит в мои намерения. У меня другие планы.

Некоторое время она пристально смотрела в сторону Виманы, и Гвальхмай не заметил, как корабль повернул прочь. Но позже, отвлекшись на миг от размеренной гребли, юноша увидел, что золотая точка у горизонта исчезла.

Они уходили все дальше и дальше от берега – дальше, чем когда-либо осмеливался уходить в морской простор самый отважный рыбак. Нунганей хранил молчание, стиснув зубы, и для поднятия духа изредка поглядывал на свой новый мощный лук. Этот лук помогал ему изготовить Гвальхмай. Но абенаки натянул на него тетиву, сплетенную из волос матери, дабы оружие сие никогда не знало промаха и отомстило за сестру. Нунганей часто вспоминал о сестре, но еще глубже в его душе пустила корни привязанность, более крепкая, нежели семейные узы: любовь к Косаннипу, товарищу и брату по обряду смешения крови.

Коренис по-прежнему носила прочные кожаные одежды, и капюшон покрывал ее великолепные волосы. В качестве дополнительной маскировки девушка покрасила лицо и руки сваренной из ягод и кореньев краской – и теперь цветом кожи не отличалась от своих спутников.

Итак, по внешнему виду их можно было принять (как они рассчитывали) за трех местных рыбаков, унесенных в море.