Путь наемника - Мун Элизабет Зухер - Страница 2

— Ты желала поговорить с киакданом? Пакс бил озноб, но в то же время пот, как в самую невыносимую жару, ручьем стекал у нее по спине.

— Господин, я… я пришла лишь за тем, чтобы сделать подношение.

Киакдан подошел поближе. Его одеяние почти сливалось с красками леса: плащ колдуна был темно-зеленого цвета с коричневыми пятнами не правильной формы.

— Понятно, — сказал он. — Большинство из тех, кто делает подношения, хотят получить что-нибудь взамен: совет, лекарство, исцеление от болезни. А тебе, значит, ничего не нужно?

Пакс прекрасно помнила его голос: глубокий, сильный, со множеством обертонов. Судя по всему, он немалую часть жизни провел в обществе эльфов. Теперь, когда он подошел ближе, Пакс заметила, что его глаза пристально следят за нею.

— Вы совершенно правы, — сказала она, отводя взгляд. — Мне ничего не нужно.

Втайне она еще надеялась, что киакдан не узнает ее, отпустит, не утомляя излишними расспросами.

— Я могу расценивать твое подношение как некую благодарность, не правда ли? Видимо, ты получила какой-то дар и, будучи признательна, готова разделить со мной свое имущество? Впрочем, как я погляжу, о том, чтобы разделить, речь не идет. Ты отдала мне все до последнего медяка. Не желаешь сказать почему?

— Нет, — выдавила из себя Пакс, всем телом ощущая, что колдун подходит все ближе и ближе.

— Ну-ну. А я вот тут слышал, что некто, очень похожий на тебя, сказал патрульным, будто хочет поговорить со мной, задать мне кое-какие вопросы. И что же теперь? Я обнаруживаю тебя в своей роще, ты складываешь в мою чашу все свои вещи и деньги — всё, вплоть до запасной рубашки, — и при этом у тебя нет ко мне никаких вопросов.

Пакс молчала. Дрожа всем телом, она наблюдала, как зелено-коричневая тень подходит к ней вплотную. Киакдан тем временем продолжал говорить:

— Если у тебя нет вопросов, то они есть у меня. Посмотри мне в глаза.

Не успела прозвучать эта команда, как Пакс почти против своей воли поглядела в лицо колдуну. В ее глазах стояли слезы.

— Как же, как же. Если память мне не изменяет, ты уже заглядывала ко мне однажды. Не понимаю только, почему ты отказываешься от моей помощи, — Паксенаррион, если я не ошибаюсь?

У Пакс перехватило дыхание, горло сжало, словно невидимой рукой. Слезы заструились по щекам. Она попыталась отвернуться, но сильная ладонь колдуна схватила ее за подбородок и удерживала так, что она не могла отвести взгляд от лица киакдана.

— Я смотрю, с тобой много чего произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Сдается мне, что, кем бы ты теперь ни стала, лгать тебя жизнь так и не научила. Итак, Паксенаррион, ты спросишь меня о том, о чем собиралась спросить, и еще раз выслушаешь мои советы.

— Нет-нет, не надо, — с трудом ответила Пакс. — Вы ничего не сможете сделать. Просто дайте мне уйти…

— Я ничего не смогу сделать? Извини, девочка, но позволь мне самому судить о том, что я могу и чего не могу. А насчет того, чтобы отпустить тебя, — так куда это ты собралась без вещей и денег?

— Мне все равно. Пойду на восток или на юг, в холмы. Это неважно.

— Там, в холмах, и без того полно скелетов. Нет уж, никуда я тебя не отпущу, пока ты мне не расскажешь о том, что тебя мучает. Иди за мной.

Словно в забытьи, Пакс последовала за киакданом к его дому. Даже не удивившись, она заметила, как дверь сама открылась в тот момент, когда киакдан приблизился к ней. Он наклонился, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, и зашел внутрь. Вслед за ним, так же пригнувшись, в помещение вошла и Пакс. Они оказались в большой, вытянутой в длину комнате с прохладным земляным полом. В стене напротив двери были прорублены окна, к которым вплотную подступали деревья. С потолочных балок свисали пучки пахучих трав. В одном из углов комнаты беззубой пастью разверзся пустой, давно не топленный очаг. Возле окон стояли два стола: один — заваленный какими-то свитками, другой совершенно пустой. К нему была придвинута скамья.

— Иди сюда, — сказал киакдан, — садись. Я принесу тебе чего-нибудь попить.

Пакс безвольно опустилась на скамью, а колдун взял глиняный кувшин и налил ей кружку воды. Она хлебнула и почувствовала, что вода имеет какой-то острый специфический привкус.

— Это листья мяты, — сказал киакдан, — да гвоздика — самая малость. И вот еще, держи. — С этими словами он снял с потолочной балки сетку с большой головкой сыра. Отрезав изрядный кусок, он протянул его Пакс. — Перед серьезным разговором всегда следует хотя бы немного перекусить.

Пакс казалось, что кусок не полезет ей в горло, но сыр оказался таким вкусным и мягким, что она сама не заметила, как проглотила его. Киакдан налил ей вторую кружку ароматной воды и достал откуда-то большую краюшку аппетитно пахнущего свежего хлеба.

Магистр Оукхеллоу сидел во главе стола, откинув капюшон и жуя хлеб с сыром. Пакс внимательно посмотрела на него. Все то же загорелое, обветренное лицо, кустистые темные брови, длинные густые волосы, на затылке перехваченные в пучок витым шнурком цвета коры. Он глядел куда-то за окно, слегка нахмурившись. Пакс посмотрела в ту же сторону. На стволе ближайшего к дому дерева устроилась черно-белая птица, которая, поразмыслив над чем-то, начала усиленно долбить кору. Дробь звонко разнеслась по лесу, словно ударили в небольшой барабанчик. «И как у нее голова-то не расколется», — подумала Пакс. Ей не раз доводилось слышать в лесу этот звук, но откуда он берется, она и понятия не имела. Кусочки коры посыпались вниз из-под острого клюва.

— Это дятел, — сказал киакдан, отвечая на ее невысказанный вопрос. — Он находит под корой вредных насекомых и съедает их. Не будь дятлов, деревья давно были бы уничтожены этими крохотными паразитами.

Пакс чувствовала, как ее мышцы одна за другой расслабляются.

— А он… они… этих птиц — их много? Киакдан улыбнулся:

— Да. В основном они такие — черно-белые с красными шапочками. Но бывают и буровато-коричневые, и серые. Одни большие, другие поменьше. Есть те, что отмечены желтой полоской, а не красной шапочкой.

— Как же им удается долбить дерево с такой силой? Магистр пожал плечами:

— Так уж они устроены. Жизнь приспособила их для этого. Животные, следуя своему предназначению, вряд ли смогут навредить себе. Вот скажи мне: как лошади умудряются скакать по камням на своих крохотных копытах? Ну, я имею в виду — копыта ведь маленькие по сравнению с размером и весом лошади.

С этими словами он снова налил себе и Пакс ароматной воды. Пакс взяла со стола еще один кусок хлеба.

— А еще я слышала в роще, когда только входила сюда, как пела другая птица. Ее песенка была короткой: три ноты, одна выше другой. — Тут Пакс попыталась просвистеть услышанный сигнал.

— Понятно, — кивнул киакдан. — Это пересмешник. Веселая птичка, но очень пугливая. Перышки у нее сверху коричневые, а на брюшке серые с черными пятнышками. Она питается комарами и мухами. А яйца у нее зеленые, в темно-коричневую крапинку.

— А я думала, что большинство птиц, не считая орлов и ворон—падальщиц, едят семена.

— Некоторые действительно питаются семенами — большинство воробьиных, например. Но есть птички, которые любят хлебные крошки. Вот смотри.

Он взял кусок хлеба и раскрошил его на широком подоконнике, затем вынул откуда-то из складок плаща тоненькую деревянную дудочку и подул в нее. Раздалась легкая мелодичная трель. Пакс увидела, как между веток ближайшего дерева замелькали крылышки, и на подоконник тотчас же опустились пять небольших птичек. Пакс замерла. Три птицы были одинаковые — зелененькие, с желтыми грудками, одна коричневая, а еще одна — огненно-красная с черными крыльями. Клюя крошки, они перескакивали с места на место и опасливо поглядывали на Пакс, сверкая бусинками глаз. Когда крошки кончились, киакдан взмахнул рукой и птицы разлетелись. Девушка перевела дыхание.

— Какие они красивые! Мне никогда не доводилось видеть таких красивых птиц, особенно такую, как та — оранжевая с черным.